Отлично! Зло сдуваю прядь, упавшую на лоб.
Прекрасное начало новой жизни. Теперь с мамой осталось разругаться, и будет волшебно.
Конечно, после произошедшего речи о том, чтобы ехать в кафе, не было. Весь настрой пропал. Сухо отказалась, когда повторно предложили. И всю дорогу могла думать об одном. Что за новая прошмандовка появилась в когда-то родном доме?
— Приехали.
— Вижу, что приехали, — мрачно бурчу, но из машины вылезаю.
Не буду же тут бойкот устраивать. Либо — я, либо — она. Не факт, во-первых, что прокатит. Отправит в общагу отстойную и: "бай-бай, доча". Будет с… ней развлекаться.
Нет. Не буду идти на поводу у своей эмоциональной части. Надо действовать хитрее.
— Учёба начинается завтра, — не успела войти в дом, информирует отец, расположившись на диване, и уткнувшись в чёртов айфон.
— Вася отвезёт тебя на занятия, — считает нужным добавить.
Закатив глаза, угукаю, попросив скинуть всю инфу, о новом вузе, в мессенджере.
И прямо так, в пуховике, да кроссовках чешу до кухни. Каждый день клининг служба приходит. Сомневаюсь, что за время моей учебы во Франции, отец стал грязнулей. Так что волноваться — не стоит.
Достав из холодильника минералку, отвинчиваю крышку, и опустошаю половину литровой бутылки. Как ни прискорбно признавать, вернулись к обычному нашему общению.
— Ну, что ты боишься?! — спустя секунду после этой мысли, доносится из гостиной.
Еле протолкнула воду в пищевод, от шока, что отец может быть настолько нежным.
Навострив локаторы на максимум, прислушиваюсь более тщательно.
— Я ей не понравлюсь. Твоя дочка привыкла… — дальше голос стал настолько тихим, что мне либо беспардонно ворваться, и потребовать всё сказать в лицо, или просто мучаясь любопытством, забить.
Подумать как же, как же быть мне, не дал мобильник. Затрезвонил голосом Бибера, на всю огромную папину хоромину.
Х-м. Незнакомый номер.
Если чёрные риелторы, по наводке "добрых другов моих", захотели продать на органы. Скажу: "Врёшь. Ты, всё врёшь. Не возьмёшь! "
И на этой ноте, оставив за собой последнее слово, рубану завершить вызов.
В чёрный список и забуду, как страшный сон. Так что не боясь нисколько, отвечаю.
— Е-е-е-ва-а-а, — моментально заорали в ухо, не успеваю и слово молвить.
— Боже. Маслёна, прекрати истерику, — громко требую, практически, повторяя слова отца.
Не до конца придя в себя, после звуковой атаки, трясу головой.
— Где я? Кто я?
— Ну-у-у, Е-е-ева.
— Ладно, перегибаю, — соглашаюсь, отставляя бутылку на стол.
— Но было правда громко.
— Прости, — робко шепчет подруга.
Возможно и не робко. Да и не шепчет вовсе.
Походу, правда, оглохла. Пальцем стучу себе по уху.
— Вот дура ты, Масленникова, — не могу сдержаться.
— Чего это? — обиженно сопит Ника.
— Таво это… — обрываюсь, не договорив мысль.
Заметила потому что в проёме высокую статную фигуру Маркова.
За ним стеснительно улыбаясь, не находила себе место новая мачеха. Та самая, на два года младше меня.
— Маслён, я тебе перезвоню, — обещаю и не дождавшись ответа, отключаюсь.
Погоди, Ника. Надо разобраться с этой парочкой сладкой.
2
— Серенькая мышоночка. — вру нагло.
— Какая убогость, — вру ещё наглее.
На самом деле, девушка довольно милая. Не типаж отца. Совсем не типаж.
Не гламурная, не пафосная, не размалеванная, не на шпильках, а это уже повод задуматься. Все предыдущие любовницы, как одна, эти орудия пыток обожали.
Куча "НЕ".
Но миленькая. Вся такая хорошенькая. Видок самой примерной ученицы. Той самой, что весь класс ненавидит, потому что на фоне такой овечки пушистой, п*пец сложно существовать. Чтобы ты не делал(делала) всегда будешь уступать.
Терпеть не могу таких.
— …если ты ещё раз… — разоряется отец.
Но я играю в игру. Классная.
Называется: "Сведи вниманием своим, актрису погорелого, желающую показаться пай-девочкой".
— Поняла, поняла, — перестаю прожигать взглядом мачеху… бр-р-р.
Тьфу-тьфу-тьфу. Ещё по столу постучать надо. Останавливает одно — выглядить будет по-дурацки.
Но с уверенность могу сказать, переступит мой труп, тогда сможет стать мачехой. Костьми лягу, но выдворю её из отчего дома.
У всех имеются слабости. И у неё найдём.
— Хорошо, папа, — строю покорность. Глазюшками невинными похлопала.
Хлоп-хлоп. Порыв ветра аж подняла. А-а. Не! Дело не в реснях.
Обломала разыгранная сценка, в которой Синицина быстро подбежав к окну из него… НЕ прыгнула, к сожалению. Просто закрыла. И, под презрение, сотого уровня от меня, "вжи-и-ик". Прижалась крылышком под крылышко папочки.
Семейство пернатых ё-моё.
— Ну-с, давай что ли обниматься, — подождав пока она перышки уложит, развожу руки в стороны, как будто весь мир хочу обнять.
— Ева! — гаркает Марков, стоит прошманденечке его ещё больше бледнеет. Она неуверенно жмется к отцовскому боку, а я испытываю в душе радость.
Выдворить её будет проще оказывается чем я предполагала.
— Перебор, да? — хмыкаю, выдерживая суровый папин прищур.
— Ничего. Мы к обнимашкам постепенно придём. Ладно. Отец мой и будущая жена его, — паясничаю.
— Мне с подругой бы встретиться. Можно? Или я под домашним арестом? — барабаню пальцами по столешнице, продолжая казаться беззаботной и лёгкой. Снаружи.
Внутри сжалась, как пружина. Если он не разрешит, это усложнит мою жизнь вдвойне, а то и втройне.
Придётся придумывать планы побега, забега, скрываться от преследования охраны. Одним словом, жесть.
— Олег поедет с тобой, — подумав немного, дозволяет отец.
Глубоко вдохнув, улыбаюсь, якобы всё пучком. В душе же хочу свернуть шею и этому псу цепному — Олегу, и себе, шобы не мучилась.
Что за бред?
Разве сто пятьдесят заверений, что я больше "ни-ни". Встаю на путь истинный, даже слабенький коктейльчик в мой рот не попадает, ни за что и никогда. Этого недостаточно?
Обязательно охранника приставлять?! Да ещё и ТАКОГО.
— Спасибо, пап, — вежливость — наше всё.
Мужчина удивлённо приподнимает брови от ох*ренной послушности. Кго понять можно. Он доселе, в моём исполнение, этого чуда в глаза то не видел. Знать не знал о существовании.
Но я делаю морду кирпичом, якобы так и надо. И да! Я — само воплощение добродетели.
Хрен с ним. Данную битву проиграла. Достойно признаю своё поражение.
***
— И что думаешь делать? — интересуется Ника, собирая остатки молочного коктейля трубочкой, прихлюпывая при этом, но совершенно не стесняясь.
Мы с Масленниковой…Ах! Да.
Конечно же, тело, чтоб его, хранителя, забывать не стоит. "Пёс" отца вежливо уселся в самый дальний угол. Как раз из него отлично было меня видно.
Что только не говорила ему. Но при всех честных заверениях, что я папе не скажу и тыры-пыры, "Олежа" остался.
Так вот. Продолжим.
Мы с Маслёной расположились в кафе "Фея". Неприметное заведение на окраине Москвы — раньше. А сегодня — уже популярная сеть по всей столице.
Жаль. Причём очень. Мне нравилась былая простота. Пока популярности не было и народу было меньше — дышалось легче.
Нам с Никой, когда я жила в Москве, нравилось бывать в "Фее". Можно было, без лишних ушей, обсудить волнующие темы. Теперь — не подохнуть. Гам сплошной, да куча звуков.
— Давай в другое место пойдём? — пытаюсь уговорить подругу, сама к своему кофе так и не притронувшись.
— Да-а брось. Наше любимое кафе, — непосредственно хмыкает кудряшка.
— Ведь встретились, надо радоваться, не обращая внимание на глупости. Так всё скайп, скайп. Дай хоть поразглядываю тебя спокойно.
Еика, как бабуся, цокает языком, заставляя меня иронично приподнять брови.
— Одни мощи, Евка. Тебя во Франции не кормили что ли? — тычет пальцем в мою ключицу. Перехватываю юркую ручонку.
