— А я ценю твою за то, что ты не уволила меня после шестисотой угрозы. — Она поворачивает свой стул и смотрит на меня. — Ты сегодня принимаешь звонки?
Я пожимаю плечами — попытка изобразить безразличие.
— Да. Сомневаюсь, что кто-то будет звонить.
— Еще одна причина для нас унести отсюда задницу.
Я вздохнула.
— Я буду в своем кабинете, если понадоблюсь.
Но, пожалуйста, не надо.
У меня есть пакетик мини-сникерсов, много кофе и фляжка на случай худшего, чтобы пережить этот день.
Она приветствует меня.
— Звучит неплохо, босс. Я буду на Pornhub, так что, пожалуй, я не нужна.
Я не могу сдержать улыбку и качаю головой.
— В один прекрасный день я тебя уволю.
— И это будет худший день в твоей жизни.
— Да, да, да, — бормочу я, прежде чем исчезнуть в тишине своего кабинета.
Я закрываю дверь, разваливаюсь в неудобном кресле за своим столом и безучастно смотрю на стопку бумаг, нуждающихся в редактировании. Этот кабинет — то, чего я хотела долгие годы, то, ради чего я трудилась изо всех сил. Я — главный редактор газеты «Блу Бич Регистер». Количество скандальных историй в нашем маленьком городке — как на улице Сезам, но это дало мне работу, опыт в резюме и возможность продвинуться по службе.
* * *
— Какого хрена, Хлоя?
Я слышу очень знакомый и очень взбешенный голос в приемной возле моего офиса, и моя спина напрягается в кресле. Его тон прямо противоположен тому, что был сегодня утром, когда он полуголый торчал на крыльце.
Я бросаю ручку на стол, готовясь к предстоящему дерьмовому шоу, когда дверь моего кабинета распахивается.
Мне срочно нужно выпить.
Я выпрямляюсь, расправляю плечи и хмуро смотрю на мужчину, стоящего в дверном проеме.
— Прошу прощения. Кем ты себя возомнил, ворвавшись в мой кабинет?
Мелани определенно нужно уволить.
Следующее задание в моем списке дел — нанять секретаршу, которая ненавидит моего соседа и не против взять на себя уголовное обвинение за удар ногой по яйцам.
Стены вибрируют, когда Кайл захлопывает дверь, как будто он здесь хозяин, и он проходит несколько шагов, пока не оказывается прямо перед моим столом. Он расставляет ноги и скрещивает руки на широкой груди.
— Твой сосед. Твой провозглашенный враг. Человек, на чьем члене ты мечтала покататься со второго года школы.
О, этот ублюдок.
— Правда. Правда. — Я усмехаюсь над ним в отвращении. — Или ты этого хочешь.
Он смотрит на меня, и его тон снова становится серьезным и раздраженным.
— Говорят, ты выпытываешь у Лорен Барнс о нападении, чтобы потом опубликовать об этом в своей жалкой газетенке. Какого хрена?
Я ждала этого разговора. Я знала, что он ворвется сюда, готовый к войне, и не поймет, почему я написала подробности того, что случилось с невестой его лучшего друга.
— Это история, которую стоит прочитать, — неохотно отвечаю я.
Руки Кайла переходят с груди на карманы, и он замолкает достаточно надолго, чтобы я смогла оценить его вид в полицейской форме. Я уверена, что форма подогнана под каждый дюйм его высокого, мускулистого роста. Его волосы причесаны, а легкая щетина, растущая на щеках, дополняет его глупо красивое лицо. В центре подбородка у него небольшая ямка, а скулы такие, за которые любая настоящая домохозяйка умоляла бы своего пластического хирурга. Вид Кайла ранним утром без рубашки хорош, но, черт возьми, и этот тоже. Я ненавижу свое влечение к нему.
Я прерываю свой штурм глазами, когда он снова начинает говорить.
— Это отчаянная попытка опубликовать что-то скандальное. — Последнее слово он произносит резко. — Это чушь собачья. Придерживайся своих скучных историй о продуктовых акциях и мелких преступлениях и держи рот на замке о тех, кто близок ко мне.
Я поморщилась от его оскорбления, но взяла себя в руки.
— Это не отчаянная попытка. Этот человек торговал наркотиками в этом городе, домогался женщин, напал на невесту твоего лучшего друга и его отца. Они дали ему взбучку, потому что у него семья, и это полный бред. Я журналист, Кайл. Освещать эти истории — моя работа.
— Найди другую историю. — Его сильная челюсть сжимается. — Ты опубликуешь ее, и, клянусь Богом, я разрушу твою жизнь всеми возможными способами.
— Ты угрожаешь мне? — Я тяжело сглатываю.
Он наклоняется вперед и кладет руки на мой стол, запах тикового дерева и цитрусовых проникает в мое пространство.
— Считай это не просто угрозой. То, что произошло между нами в прошлом, покажется сказкой по сравнению с тем, что я сделаю. Я арестую всех, кого ты любишь. Каждый день к твоей матери и сестре будет приходить офицер. И не вздумай со мной шутить.
Я расправляю ладони и кладу руки на стол, повторяя его позу.
— Ведя себя как придурок, ты не сможешь добиться того, чего хочешь.
Он усмехается и придвигается ближе. Его прохладное, мятное дыхание касается моего лица.
— Я не из тех, кто умоляет, но я из тех, кто хочет доказать свою точку зрения. Не делай вид, будто не знаешь, что я могу уничтожить человека за одну ночь, Филдгейн.
Я вздрагиваю. Известно, что я презираю свою фамилию. Она никогда не нравилась мне из-за людей, с которыми я ее разделяю, но моя ненависть к ней усилилась после того, как она превратилась в издевку — благодаря ему.
Наши губы находятся на расстоянии дюйма друг от друга, и ни один из нас не теряет зрительного контакта. Это приведет к одному из трех вариантов: один из нас убьет другого, мы трахнем друг друга или я вышвырну его из своего офиса до того, как произойдет одно из двух.
Я отстраняюсь, надеясь, что он сделает то же самое, и сажусь обратно в кресло.
— Покинь мой кабинет, или я напишу о тебе статью.
Он остается в своей позе и отпускает жесткий смешок.
— О, милая Хлоя, ты достаточно умна, чтобы
