— Твой сосед. Твой провозглашенный враг. Человек, на чьем члене ты мечтала покататься со второго года школы.
О, этот ублюдок.
— Правда. Правда. — Я усмехаюсь над ним в отвращении. — Или ты этого хочешь.
Он смотрит на меня, и его тон снова становится серьезным и раздраженным.
— Говорят, ты выпытываешь у Лорен Барнс о нападении, чтобы потом опубликовать об этом в своей жалкой газетенке. Какого хрена?
Я ждала этого разговора. Я знала, что он ворвется сюда, готовый к войне, и не поймет, почему я написала подробности того, что случилось с невестой его лучшего друга.
— Это история, которую стоит прочитать, — неохотно отвечаю я.
Руки Кайла переходят с груди на карманы, и он замолкает достаточно надолго, чтобы я смогла оценить его вид в полицейской форме. Я уверена, что форма подогнана под каждый дюйм его высокого, мускулистого роста. Его волосы причесаны, а легкая щетина, растущая на щеках, дополняет его глупо красивое лицо. В центре подбородка у него небольшая ямка, а скулы такие, за которые любая настоящая домохозяйка умоляла бы своего пластического хирурга. Вид Кайла ранним утром без рубашки хорош, но, черт возьми, и этот тоже. Я ненавижу свое влечение к нему.
Я прерываю свой штурм глазами, когда он снова начинает говорить.
— Это отчаянная попытка опубликовать что-то скандальное. — Последнее слово он произносит резко. — Это чушь собачья. Придерживайся своих скучных историй о продуктовых акциях и мелких преступлениях и держи рот на замке о тех, кто близок ко мне.
Я поморщилась от его оскорбления, но взяла себя в руки.
— Это не отчаянная попытка. Этот человек торговал наркотиками в этом городе, домогался женщин, напал на невесту твоего лучшего друга и его отца. Они дали ему взбучку, потому что у него семья, и это полный бред. Я журналист, Кайл. Освещать эти истории — моя работа.
— Найди другую историю. — Его сильная челюсть сжимается. — Ты опубликуешь ее, и, клянусь Богом, я разрушу твою жизнь всеми возможными способами.
— Ты угрожаешь мне? — Я тяжело сглатываю.
Он наклоняется вперед и кладет руки на мой стол, запах тикового дерева и цитрусовых проникает в мое пространство.
— Считай это не просто угрозой. То, что произошло между нами в прошлом, покажется сказкой по сравнению с тем, что я сделаю. Я арестую всех, кого ты любишь. Каждый день к твоей матери и сестре будет приходить офицер. И не вздумай со мной шутить.
Я расправляю ладони и кладу руки на стол, повторяя его позу.
— Ведя себя как придурок, ты не сможешь добиться того, чего хочешь.
Он усмехается и придвигается ближе. Его прохладное, мятное дыхание касается моего лица.
— Я не из тех, кто умоляет, но я из тех, кто хочет доказать свою точку зрения. Не делай вид, будто не знаешь, что я могу уничтожить человека за одну ночь, Филдгейн.
Я вздрагиваю. Известно, что я презираю свою фамилию. Она никогда не нравилась мне из-за людей, с которыми я ее разделяю, но моя ненависть к ней усилилась после того, как она превратилась в издевку — благодаря ему.
Наши губы находятся на расстоянии дюйма друг от друга, и ни один из нас не теряет зрительного контакта. Это приведет к одному из трех вариантов: один из нас убьет другого, мы трахнем друг друга или я вышвырну его из своего офиса до того, как произойдет одно из двух.
Я отстраняюсь, надеясь, что он сделает то же самое, и сажусь обратно в кресло.
— Покинь мой кабинет, или я напишу о тебе статью.
Он остается в своей позе и отпускает жесткий смешок.
— О, милая Хлоя, ты достаточно умна, чтобы понять, что не можешь трогать меня. Не притворяйся невеждой и постарайся запомнить этот факт. У меня всегда будет больше власти, чем у тебя в этом городе. И точка.
Это не ложь.
Но я ненавижу его за то, что он указал на это.
Кайл — золотой мальчик и мужская шлюха Блу Бич, и он здесь, по сути, член королевской семьи.
Он отходит от моего стола и делает шаг назад с напряжением в глазах. Он знает, что эта история убьет Лорен и Гейджа.
— Не вздумай напечатать ее, Хлоя. Если не хочешь, чтобы за это пришлось расплачиваться.
— История выходит через два дня, — возражаю я. — Мне нужна статья на первой полосе.
— Напечатай что-нибудь про гребаных щенков, мне все равно. — Он поворачивается, чтобы уйти, но останавливается, чтобы бросить мне холодную улыбку. — И хорошего дня. Он особенный, не так ли? — Он щелкает пальцами и показывает один на меня. — Разве ты не должна быть в свадебном платье? — Он снова щелкает пальцами и подносит кулак к губам, издавая забавный смешок. — Вот черт, ошибся.
— Иди на хрен, — прошипела я, хватаясь за ручки своего кресла.
— Говорят, мы уже это сделали. — Он подмигивает.
О, этот ублюдок.
— Я тебя ненавижу! — Я подбираю первое, что попадается под руку — степлер — и бросаю его в его сторону.
Ладно, не в него.
Я не могу напасть на офицера полиции.
Он ударяется о стену, оставляя след, и падает на пол.
— Ух ты, я должен тебя арестовать. — Он снимает наручники с пояса и держит их в воздухе. — Ты когда-нибудь носила такие?
Я отмахиваюсь от него.
— Это предложение? — Он раскачивает наручники вперед-назад, как маятник. — Мы можем использовать их с пользой.
Я указываю на дверь.
— Убирайся.
— Кстати, поработай над прицелом. — Он улыбается, стучит костяшками пальцев по моей двери и выходит из комнаты, не закрывая дверь.
Я трачу несколько минут, чтобы убедиться, что он ушел, прежде чем вскочить со своего места и броситься в приемную.
— Ты уволена, Мелани. Хватит смотреть порно и следить за тем, кто приходит ко мне в кабинет.
Мелани подняла глаза от своего стола, притворяясь невинной.
— Я не смотрела порно. Я ждала, чтобы послушать живое шоу, пока вы двое трахались там. Подумала, что это будет намного интереснее.
Я бросаю на нее раздраженный взгляд.
— Заткнись.
— Сексуальное напряжение прорвалось сквозь эти стены и практически довело меня до оргазма.
— У тебя не может быть сексуального напряжения с человеком, которого ты ненавидишь.
— Вот тут ты ошибаешься, леди-босс. Секс с ненавистью — лучший секс.
Я удаляюсь в свой кабинет и хватаю фляжку.
К черту.
* * *
Я — Хлоя Филдгейн, и я — ходячее, говорящее клише.
Я поймала своего парня на измене и по глупости простила его.
Он сделал предложение, и я по глупости согласилась.
Я снова поймала его на измене, перестала быть идиоткой и бросила его.
И что я заработала за свои пятилетние отношения? Выслушивание достойной прикола истории о том, как он сделал предложение на городской площади женщине, с которой изменил, и второй позор от осознания того, что сегодня, через четыре месяца после того, как мы разорвали помолвку, они связывают себя узами брака.
Сегодня свадьба, и никакое количество алкоголя не поможет мне забыть об этом.
Но это не мешает мне попытаться, а где лучше, чем в общественном месте? Вот почему я по глупости напиваюсь в пабе «Даун Хоум» — единственном баре в Блу Бич.
Сегодня, после ухода Кайла, я сделала глоток из своей фляжки, а потом положила ее обратно на случай, если на мой стол упадет что-нибудь связанное с работой. Когда пробило пять часов, я сразу же направилась в паб и сейчас сижу за барной стойкой в углу, где засиживаются разбитые сердца.
Я чувствую легкое возбуждение, когда провожу пальцем по именам, нацарапанным на дереве барной стойки. Весь день я заставляла себя вспоминать худшее в Кенте — измены, то, что он не очень хорош в постели, и его дерьмовое чувство юмора. Моему опьяненному разуму нужно было напомнить, что бросить его было лучшим, что случилось со мной.
Кто хочет прожить всю оставшуюся жизнь с дерьмовым сексом и неверным ублюдком-парнем?
Только не эта девушка.
— Так-так-так, если это не мой любимый репортер. Ты здесь, выслеживаешь, ждешь, пока кто-нибудь устроит сцену, чтобы завтра написать об этом статью?
