охоту в компании борцов. Скрытая под платьем прослушка гарантировала мою безопасность, на случай, если что-то пойдёт не так.
И этот случай настал.
— Ты чего так глаза округлила? Высохнут, — беспечно хохотнул Майский, слегка поддев мой подбородок костяшкой пальца. — Валяй. У меня мало времени.
— Что мне нужно делать? — пошатнувшись, я уткнулась лопатками в стену.
— Для начала собраться и выдать мне чёртовы ключи. Не под запись. Память у меня… безупречная.
— Ключи?
— Так точно, Юна. А ты о чём подумала?
Всё то, что сейчас крутилось в моей голове наспех пробивало логику фраз. Я смотрела в зелёные глаза человека, который смог создать криминальную организацию, взломать десяток систем безопасности и продолжал вершить хаос на просторах сети, опустошая карманы самых влиятельных людей города.
И он попался. Но почему мне казалось, что в ловушку угодила именно я?
— О каких ключах идёт речь? — мне не стоило ударяться в буквальность.
— Ты прикалываешься? — раздражённо прыснул он. — Ну уж точно не о связке от бабушкиной дачи… Слушай, а ты точно от Стаса?
Прикусив губу, я не вымолвила ни слова, и этим было всё сказано.
— Ну, конечно, — догадался он. — Настоящие кроты носят очки и редко моют голову, а не высекают в платье на высоких шпильках. Какой же я баран…
Едва дыша, я мысленно отсчитывала секунды до прибытия парней. Они слышали весь разговор и наверняка уже блуждали по клубу в поисках меня — вульгарно выряженной девицы с немыслимым синдромом справедливости.
— Стой, а тебе я зачем понадобился? Алё, дамочка? Я к тебе обращаюсь.
Любопытство Майского сыграло с ним злую шутку, ведь в это же мгновение дверь распахнулась и в помещение влетело двое рядовых под командой Кабанова. Им хватило минуты, чтобы сковать руки парня наручниками и прижать всем телом к стене. Мурашки пробежали по спине от впечатляющего зрелища.
— Так вот ты кто. Ментовская насадка, — сдавленно прохрипел Май, не теряя улыбки. — Ты действительно решила, что от маски-шоу будет толк?
Подавив желание ударить мерзавца, я обратила злость на старшего сержанта:
— Ты ошалел, Кабанов? Почему так долго? Он мог сбежать в любую секунду!
Упитанный мужчина с глазами ребёнка ослабил ворот формы.
— Я тебе не кенгуру, чтобы по лестницам прыгать. Да и на контингент посмотри, в каждой второй тебя видел. Благо, бармен говорливый попался.
— Он мог мной воспользоваться!
— И не подумал бы, — умудрялся вставлять Май. — Тоже мне, конфета.
— О чём бы в рапорте тогда написал? Я не кенгуру? Не антилопа? — не унималась я. — Ты и впрямь кабан. Самый настоящий.
— Эй, полегче там, зоопарк. За каждый синяк отвечать придётся.
Кустистые брови Гриши сошлись в одну прямую линию.
— Слушай, Юна, я и так здесь без приказа. Ты хоть знаешь, как я рисковал?
— Верно, Кабанов. Не позволяй бабе крутить тобой. Поверь, ничем хорошим это не кончиться… Это я тебе как потерпевший говорю.
— Замолкни там, — пригрозил Гриша парню и снова обратился ко мне: — Серьёзно, Волкова. Не тебе мне выговор делать. Хоть бы пацанов постеснялась.
— Волкова? Да ну? Лиса проклятая, вот кто она. Твою мать! Больно же!
— Ты знал, на что шёл, — огрызнулась я, но тут же сменила гнев на милость: — Ладно, Кабачок, не красней. Пакуй его и в отдел. Вот батя завтра одуреет.
Однако мой восторг длился недолго. Проскользнув сквозь очередь зевак и покинув пределы клуба, мы нарвались на забор патрульных машин.
Папа. Лишь он один мог устроить столь тёплую встречу.
— Олег Викторович! — построился Кабанов, но тут же был отослан в наряд.
Мерзкие мигалки ослепили пуще победы. Я была готова завлечь руки за голову и прибиться к праву хранить молчание. Сомнений не осталось: меня ждал мучительный допрос с пристрастием.
— Какого чёрта, Юна? — прорычал отец, создав собой огромную тень. — Что ты творишь? Как ты вообще до такого додумалась?
— Упс, кое-кто сейчас отхватит ремня, — успел вбросить Май, прежде чем скрыться за стенами автозака.
— Ты следил за мной? — тщетно попыталась защититься я.
— Следил?! Да вас по всем рациям передавали!
Стоило догадаться, что идти в разведку с Кабановым было ошибкой.
Никакой конспирации.
— И что с того?! Я поймала его, пап! Поймала, когда никто не мог!
— Это тебе не игры! Я запретил тебе лезть в мои дела! Проклятье, Юна, ты хоть знаешь, чем это могло обернуться?! Для тебя! Для меня в конце концов!
Прохладный ветер коснулся оголённых плеч, глаза заслезились. Заметив дрожь, отец накрыл меня офицерской курткой.
— Только о себе ты и думаешь, — мой голос был полон горечи. — Не даёшь мне шагу сделать. Всё клетку для меня ищешь. Так закрой меня, папа, и живи себе спокойно. Тогда я точно не сбегу, как это сделала мама.
Брезгливо вручив куртку отцу, я пошагала босиком вдоль аллеи, наперёд зная, что родитель не позволить сделать и десяти лишних шагов.
— В карету её. А после — домой, — послышался приказ за спиной. — Брыкаться станет, браслеты наденете.
— Но Олег Викторович…
— Я всё сказал! — прогремело подобно взрыву. — Выполнять!
— Поцеловав Кая ещё раз, она заставила его забыть маленькую Герду… — запнувшись, отец закрывает книгу. — На сегодня всё. Пора ложиться спать.
Тревожно мучаю уголки одеяла, не желая закрывать глаза.
— А ты обо мне никогда не забудешь? — наивность пробивается сквозь сонный детский голос.
Я молчу. Смиренно жду его ответа.
— Никогда-никогда. Обещаю, дочка.
— Пап, а маму тоже Снежная королева похитила?
Притормозив у порога, он клонит голову к полу. Мне заметно, как дрожат мужские плечи, но объяснений этому найти пока не способна. Не сейчас, когда мне пять, а мир похож на огромную песочницу.
— Это мне и предстоит узнать… Спокойной ночи, милая.
После поимки Мая прошла неделя, а благодарственной грамоты я так и не дождалась. Сутками прозябала в комнате, ища громкие заголовки в новостной ленте, но кроме банальных публикаций ничего не попалось. Казалось, что городские власти нарочно скрывали информации о Майском, преследуя свои цели.
Но что взять с вредоносного айтишника помимо общей похвалы?
Поговорить с отцом на этот счёт не представлялось возможным. После вечера задержания я внесла его в чёрный список: перестала выходить из комнаты, готовить ужин и отвечать на бесконечные звонки. Он помешался на заботе, стёр границы, утонул в собственных предрассудках и как никогда заслуживал жёсткий бойкот.
Когда он искал разгадки в исчезновении матери, я была убеждена в её добровольном побеге, а с возрастом лишь больше в этом убедилась. Ненароком понимала родительницу, пусть никогда не оправдывала. Жить под строгим контролем отца —
