- Людмила... Вы очень красивая девушка. Я видел Вас в рекламе.
Телефон разговаривал сам с собой на громкой связи, пока я судорожно одевалась, опаздывая на очередную фотосессию.
- Людмила... У меня к вам есть нестандартное предложение.
На этой фразе я замерла и выдавила:
- Слушаю...
- Мы с ребятами, очень особенными людьми... Ну вы понимаете?
- С инвалидами? – подколола я, уже догадываясь, что он предложит, и заранее готовя слова для отрицательного ответа.
- Нет, с вип-людьми, - не отреагировал на подколку он. – Мы собираемся на яхте сегодня в восемь вечера. С нами будет Жан-Поль Готьем, и он хотел бы видеть вас в качестве человека, который мог бы представить нашему вниманию его новую коллекцию.
От упоминания имени великого кутюрье у меня закружилась голова, в горле сперло. Сам Готье? И меня?
- Да-да, конечно! – поспешно согласилась на предложение, даже не задумавшись о том, почему он звонит мне на личный номер, а не решает вопрос через агентство.
За что и поплатилась. На вечере меня встретили, как положено. Провели за столик, где сидели пятеро молодых людей, всем своим видом показывавших, что именно они владеют всем миром. Никакого Готье среди них не было. Зато... Там были те самые зеленые глаза, смотревшие на меня совершенно безразлично. Помнил ли он меня? Ах, скорее всего, нет, я же одна из его «очередных кукол». Злость кипела во мне. Я выдавливала из себя улыбку, пыталась шутить в ответ на их неприятные шутки и не пить алкоголь. Но злость никуда не проходила и руководила моими действиями быстрее, чем ее успевал остужать мозг.
Улучив момент, я нежно коснулась рукава отца моих детей и сладко шепнула ему на ухо, что жду его около уборной через пять минут. Но не успела ничего сказать, когда он пришел, так как «одноразовый» любовник затащил меня в помещение и начал задирать кровавого цвета платье. За что получил оплеуху. Ухмыльнулся, на мгновение остановившись:
- Оу, игривая киска попалась.
Наши глаза встретились. Нет, они столкнулись. Моя злость и его желание. Пламя ярости и пламя страсти. Холод ненависти и холод безразличия.
- Ты не помнишь меня? – процедила я сквозь зубы.
- Нет. А должен? – хмыкнул он, продолжая хищно разглядывать мое тело.
Ещё одна пощечина прилетела ему. Пока он ошарашенно смотрел на меня в недоумении, я вырвалась и убежала. Слава Богу, яхта никуда не плыла, а дрейфовала возле берега. Соль слез снова осела на моих губах. Я весь остаток вечера проплакала, разговаривая со своими будущими детьми:
- Ваш отец даже не помнит вашу мать. Он никогда не узнает, что я родила. Никогда не узнает. К черту алименты. К черту черную игру. Я хочу, чтобы вы были только моими. И никогда никто не скажет вам, кто ваш отец.
Собственно, кто он, знала только Катька. Я случайно выдала себя, когда увидела его выходящим из магазина, в котором работала подруга.
- Тот темноволосый зеленоглазый красавчик? – заговорщицким шепотом начала Катька. – Это он, да? А родинка какая!...
Она всегда обо всем догадывалась слишком быстро. Мне не удавалось ничего скрыть. Даже про беременность она первая заподозрила, когда я пожаловалась на постоянное желание спать, сбивчивость вкусов в еде и тошноту по утрам.
Через пять месяцев беременности, когда живот уже было невозможно скрыть, агентство убрало меня из рекламы соков и вставило в рекламу противоварикозных колготок. А потом контракт и вовсе подошел к концу. Деньги выплатили, как и обещали. Наконец, я смогла спокойно заняться учебой и подготовкой к родам.
Глава 2.
Беременность проходила тяжело. Особенно, первые три месяца. Меня тошнило, бросало в истерики и просто лихорадило по любому незначительному поводу, будь то неверно подобранный визажистом тон помады, или платье, выделяющее мой растущий живот чересчур сильно. Потом резко отпустило, и я стала нормальным человеком.
Врач сказал, что будут две девочки. Девочки – это здорово. По крайней мере, я знаю, как с ними обращаться. Ведь своим родителям до сих пор не сказала о беременности. В нашей маленькой деревне слишком много сплетен. Сейчас они восторгаются мной, видя на экране ТВ, и думают, что живот накладной. Что будет с ними, когда узнают правду? Мать-одиночка. Родители до сих пор живут по советским понятиям. Бесполезно им объяснять, что женщины сейчас рожают сами для себя, и это норма. К тому же деревенские их тут же заклюют: дескать, что за дочь родили, воспитать не смогли, детей нагуляла и тому подобное. Я старалась не думать об этом. Откладывала разговор на потом. Надеялась, что справлюсь со всем сама. Про отца детей даже не вспоминала.
Но почему-то всё время получалось так, что мы виделись. То ли судьба сводила, то ли просто случайное стечение обстоятельств. Когда я была уже на восьмом месяце, мне позвонили из агентства. Сообщили, что всем по итогам квартала начисляют премию за успешную работу, и бывшим сотрудникам тоже. Надо было прийти, подписать бумаги. Прямо на входе. Нос к носу я столкнулась с ним. Наши глаза встретились. Нет, теперь уже не столкнулись, просто встретились. Я пережила, переболела. Почти отпустила. Я смотрела на него безразлично. И холодно. Лишь подрагивающие губы выдавали, что я всё ещё что-то чувствую.
- О, игривая киска наиграла котят... – улыбнулся он своей фирменной ухмылкой, переведя взгляд на живот.
Рука сама потянулась к его лицу, но мужские пальцы грубо сжали запястье. Слишком грубо. От боли я сомкнула сильнее губы, а потом выпалила:
- Смотри, как бы ты сам не стал... – запнулась.
Он пронзительно посмотрел в мои глаза. Впервые его взгляд был осознанным, взрослым. И миллионер на секунду, мне показалось, превратился из папенькиного сынка-дурачка, которым прикидывался, в серьезного и вдумчивого парня. Неожиданная перемена поразила меня, так, что я, буркнув:
- ... котом... – выдернула руку и поспешила уйти.
Следующая наша встреча произошла на вечеринке. После того, как все агентства, узнав, что беременность настоящая, отказывались со мной работать, приглашение на вечеринку было каплей счастья в море неудач. Я понимала, что нежелательно перед родами посещать подобные мероприятия, но мне обещали хорошо заплатить. А деньги нужны мне сейчас больше, чем когда-либо. Да и задача простая. Выступать объектом, с которым все фотографируются. Этакой беременной куклой. Новая фишка у богатой молодежи в их закрытом клубе – сделать фото с большим количеством беременных. У кого больше, тот переходит на следующий уровень. Какой уж там уровень, не знаю. До нас, простых смертных, информация доходит только в виде слухов. Вся ситуация унизительна до ужаса. Но это лучше, чем бедствовать.
После тридцать пятой фотки я поняла, что уже устала и что больше не хочу работать. На камеру всё меньше улыбалась. Всё чаще держалась за поясницу. Старалась больше сидеть, а не стоять. Сначала рассматривала каждого, кто фотографировался со мной, но затем мне стало противно и это. Одинаковые рожи. Наращенные девицы и отшлифованные негодяи. Они касались моего живота, разговаривали с моими девочками, кривлялись и болтали без умолку. Одна бизнес-леди даже попыталась домашнюю собачонку усадить на мое пузо, но получила категоричный словесный выпад от меня и прекратила попытки.
Я нервно поглядывала на часы. Оставалось пять минут до окончания. Кажется, все успели полапать меня. Одна из моих будущих красавиц резко уперлась пяточкой. Бугорок немедленно образовался на моем животе. И тут же на него легла рука. Теплая. Твердая. Мужская. Волна энергии прокатилась по телу. Мурашки не заставили себя ждать. Я устало подняла глаза. Они снова столкнулись с его. Но что-то изменилось во взгляде. На мою холодность я почувствовала теплоту. Но всего лишь на миг.
- Опять ты?! – возмущенно вскочила. – Ты что преследуешь меня?!
Попятилась.
- Ну нет же, - он был чересчур холоден, а показавшаяся теплота тут же исчезла. – Всего лишь хотел сфотографироваться в такой позе, - тверд и незыблем, как скала.
