уже и сказал, я уже знал, что она была на этаже казино, прежде чем в мой кабинет вошел Доусон, потому что я всегда знал, где она. Всегда.
Пожилой джентльмен по другую сторону стола говорит ей что-то, заставляя запрокинуть голову и рассмеяться. Ее густые светлые кудри подпрыгивают от движения. Я прожил в Вегасе всю свою жизнь. Красивые женщины есть везде. Ты не можешь и шагу ступить, чтобы не столкнуться с одной из них, тем более, когда ты так богат, как я. Но сейчас, когда мне далеко за сорок, женщины, похоже, уже не так привлекательны, как раньше.
Она другая. Она не похожа ни на кого из них. У нее есть своя красота, которую я раньше никогда не видел. Ее тело такое же пышное и полно жизни, как и она сама. Я хочу прижать ее соблазнительную мягкость к своему телу и заставить ее так громко смеяться для меня. Почувствовать, как этот смех проходит по моему телу, когда ее тепло проникает в меня. Все в ней пьянило. Будто можно ухватиться за любую ее часть и зарыться в ней.
Она молода, слишком юна для меня. Она едва ли достаточно взрослая, чтобы находиться в казино. Я сказал себе, что именно поэтому мне следует держаться от нее подальше. Но если она хочет играть с крупными игроками и обчищать мое казино, ей придется иметь дело со мной.
Такое чувство, будто она пробудила меня от тумана, в который я не осознавал, что впал. Я не знаю, в чем заключается ее грандиозный план, но на этот раз она, возможно, откусила больше, чем может прожевать. Возможно, она могла легко кидать других мужчин, получив от них то, что хотела, но со мной это было не так. Я собираюсь запереть ее так, что она никогда не сбежит.
Может быть, это как-то связано с тем фактом, что все вокруг меня влюбляются. Я никогда по-настоящему не думал о том, чтобы иметь собственную женщину, но теперь мне кажется, что все мое тело нуждается в этом. Болит от потребности в ней.
Это такая глубокая боль, что начинает казаться, что у нее нет дна. Что все эти годы, которые я потратил, строя эту жизнь и прокладывая себе путь к вершине, ничего не значат, если я не смогу заполучить ее.
Я стою словно вкопанный, наблюдая за ее работой. Как она выигрывает раздачу за раздачей.
Будто почувствовав мой взгляд, она слегка поворачивается, встречаясь со мной взглядом. Мы оба просто смотрим друг на друга, ни один из нас не делает больше ни одного движения. Она блуждает по мне взглядом, словно оценивая. Я всегда старался сделать так, чтобы она никогда меня не видела, но время вышло. Я требую желаемого.
Она может проводить свои дни, просчитывать карты в моем казино, сколько захочет. До тех пор, пока проводит свои ночи подо мной, пока умоляет меня взять ее, умоляет сделать ее своей.
Последняя мысль выбивает воздух из легких. Я хочу, чтобы она была моей. Не только на одну ночь — одной ночи никогда не будет достаточно. Я еще даже не прикасался к ней, но знаю, что мне никогда не будет достаточно. Моя потребность в ней никогда не утолится.
Она прикусывает губу, встречаясь со мной взглядом. Держу пари, я был единственным, кого она не просчитала.
Широко улыбаясь, я думаю о том, что все уроки котильона не прошли даром (примеч. Котильон (фр. cotillon) — бальный танец французского происхождения).
Мэри-Грейс Паркер Ливингстон Монтгомери Китон была бы счастлива узнать, что муж номер «три» не растрачивал впустую светское образование, в котором, как она отчаянно считала, нуждалась ее дочь.
Я смеюсь и играю роль, которую все мужчины за этим столом ожидают от меня. Когда люди впервые слышат, как я говорю, они думают, что это очаровательно и вежливо. То, как мой южный акцент замедляет ход событий, успокаивает людей и устраняет меня как угрозу. Они думают, что медленный говор означает, что я глупая, а я просто позволяю им продолжать так думать.
Вот только знают ли они, что меня вырастил беспощадный южанин, который научил меня всему, что я знаю. Мэри-Грейс была из тех мам, которые точно знали, как одеваться и вести себя в любой ситуации. Она использовала мужчин, как если бы они были бумажной салфеткой, но ни разу ее репутация не подвергалась сомнению. Когда она не была замужем, мужчины падали на колени, чтобы сделать ей предложение, но она играла с ними только до тех пор, пока не появлялась более крупная рыба, за которой она охотилась.
Она родила меня, когда была в первом браке. В том, который, как сказала, был по любви. Когда умер мой папа, думаю, частичка сердца моей мамы превратилась в камень, и после этого она больше никого не впускала. У меня есть только одно воспоминание о нем. Мне было около трех лет, и я сидела у него на коленях. На дне моего чемодана есть его фотография, и я беру ее с собой, куда бы ни поехала.
Имя мне дал папа. Он сказал, что они с мамой влюбились друг в друга в Джорджии, и на Земле не было места красивее. Мэри-Грейс, будучи истинной южной красавицей, согласилась.
После его смерти мама ждала следующего мужа, как змея в траве. Она хотела, чтобы ее следующий брак дал ей то, чего, по ее мнению, она заслуживала, поэтому исключила из уравнения любовь. О, не поймите меня неправильно, мужчины, которые преследовали ее, все влюблялись по уши, но Мэри-Грейс никогда не чувствовала того же.
Муж номер «два» был приятным мужчиной из богатой семьи. Мэри-Грейс вначале не понимала этого, думая, что деньги принадлежат ему. Когда ей надоело, что он постоянно экономит, она решила двигаться дальше.
Над следующим мужем — сенатором — она работала, как над шаром из теста. Она поймала его взгляд, и он чуть не проглотил язык, чтобы добраться до нее. Он проложил золотую дорожку из того, что мог ей дать, и она тянула до нужного момента. Мэри-Грейс ничего не делала быстро или без должного расчета, и она убедилась, что я обратила на это внимание.
— Волк будет охотиться только, когда голоден, — говорила она мне. — Не подкармливай дворняжек, Джорджия. Если он достоин, он принесет тебе добычу. — Она расчесывала мне волосы каждый вечер перед сном и рассказывала
