кроме ссадин на упрямом подбородке, соплей, намотанных на кулак, старых джинсов и рюкзака, но уже тогда ты был умен и дерзок. В твоих глазах можно было прочесть многое… — Корнеев помолчал. — Тогда ты еще не умел скрывать эмоции, как научился сейчас.
Ш-шух! Я мгновенно вернулся в прошлое. Рухнул в него, словно невидимая рука ударила в грудь и швырнула меня спиной в смердящую топь — ненавистную и ледяную. Скрытую от чужих глаз сегодняшним благополучием, которое я зубами вырвал у жизни, но прошлого не забыл.
***
Одинокое детство, бедная глубинка, жизнь с нелюбимой теткой и, наконец, точка невозврата — первая серьезная драка с ее новым мужем, который вдруг решил кулаками научить мальца, как правильно разговаривать со старшими.
Я был слабее его — сорокалетнего мужика, но точно не трусливее. Пробовал молчать, но пьяные тычки и насмешки «родителя» мало помогали делу. Тогда я сломал о мужика табуретку и выпрыгнул с балкона второго этажа. Угнал его машину — старый немецкий седан, и проехал всего пару километров, пока на скорости не слетел в овраг, только чудом отделавшись ссадинами.
Дальше была ночь в полицейском приемнике, зареванная тетка, привычно отвесившая оплеуху и обматерившая, дорога в большой город и незнакомый, еще нестарый человек, открывший дверь чужой квартиры.
Я не был уверен, что он мой дед. Он, скорее всего, тоже, но анализ на родство крови делать не стал. И не прогнал. Все документы на меня ему помог оформить его хозяин, у которого дед работал водителем — Корнеев Павел Юрьевич. Вот о том дне, когда дед привел меня за ухо сказать спасибо «большому человеку», мужчина передо мной и вспомнил…
Я ничего не знал о личной жизни Корнеева. Для всех она была за семью замками. В последующие годы видел его всего несколько раз, но дед не однажды настойчиво повторял, кому я обязан жизнью в этом городе, и я запомнил.
Да, сейчас, к своим двадцати восьми годам, я научился куда лучше владеть собой, разбираться в намеках и непроизнесенных словах, и прекрасно все понял.
Прямо сейчас хозяин дома еще раз дал мне понять, чем я ему обязан. И показал, что многим, если не всем!
Так какого черта он от меня хочет? Быстрее бы уже сказал. Ведь понимает, что я не стану изворачиваться, и не побегу отсюда, как крыса! Не скроюсь заграницей, иначе давно бы это сделал.
— Я все помню, Павел Юрьевич, — подтвердил его слова. — Все, поэтому я здесь.
Мне показалось или мужчина с облегчением выдохнул? Не показалось. Взявшись рукой за графин, снова наполнил водкой рюмки до края и кивнул:
— Это хорошо, Ярослав, потому что у меня к тебе предложение. Личное. И касается оно моей семьи. — Корнеев прищурил взгляд и остро сверкнул стальными глазами. — Но, само собой, когда обо всем узнаешь, ты можешь отказаться.
Ха! Он меня за идиота держит? Или проверяет?
Нет, скорее всего набрасывает удавку. Черта с два у меня есть это «само собой».
— Я согласен вам помочь. Сделаю все, что в моих силах.
— И даже не спросишь, что именно мне от тебя нужно?
Я не должен был спрашивать, не затем меня сюда доставили. Да, в городе меня знали многие и многих знал я, но перед лицом Корнеева мы все были пешками.
Я должен был ответить, и мой голос не дрогнул:
— Нет.
***
— Хорошо. — Корнеев снова сел в кресло и закурил. Чиркнул по старинке спичкой в тонких узловатых пальцах, зажигая сигарету. — Тогда перейдем сразу к делу, — сказал, разогнав дым, и очень аккуратно опустил спичку в фарфоровую пепельницу. — Как ты уже знаешь, Ярослав, мой единственный сын погиб и других мужчин-наследников у меня нет. Я очень богатый человек, но, к сожалению, немолодой, и кое-кто из моих недругов уже стал поговаривать о том, что скоро моему влиянию в этом городе придет конец.
Мужчина ухмыльнулся. Мне вдруг тоже под его взглядом захотелось курить, но я не посмел перебить рассказ.
— Да, я не молод, — продолжил Корнеев, — но списывать меня со счета пока рано. Я всегда был склонен верить слухам и такое положение дел допустить не могу. Мне нужен наследник, и он у меня есть. Точнее она — дочь. Но прежде, чем об этом узнают в городе, мой отцовский долг ее защитить.
Ого, вот это поворот. Когда умер Кирилл, все говорили о том, что Стальной Босс остался на этом свете один с женой и без детей. Насколько я помнил, о дочери Корнеева никто не слышал. Так ему нужен телохранитель для наследницы?.. Вот черт! Это ставило крест на моей профессиональной карьере бойца миксфайта, звезды ринга боев без правил.
Эта перспектива лишь мелькнула в сознании, а холод уже затопил душу. Кто знает, что было легче — сдохнуть в луже три года назад, или стать управляемой марионеткой какой-то девчонки?
— Да, не удивляйся, — вновь не удалось мне скрыть мысли от проницательного взгляда хозяина дома. — До недавнего времени никто о Марине не знал. Буду с тобой честен, Ярослав, я сам двадцать лет отрицал факт ее существования, и только когда умер Кирилл, нашел ее мать и убедился, что когда-то она мне не соврала. Для этого пришлось сделать необходимые тесты, все без согласия и сознательного участия Марины, но факт — я появился в ее жизни и заставил меня принять. И тут, мой мальчик, мы подобрались к кое-чему весьма болезненному для меня…
Прежде чем продолжить разговор, Корнеев докурил. Коротким знаком предложил еще водки, но я отказался — никогда не любил алкоголь. Да и на этот раз мужчина скорее меня проверял, чем предлагал. Водка в графине была отменная, из тех премиальных сортов, которые появляются на редких столах, легко хмелят голову и так же легко отпускают, но ему был нужен я и мое внимание.
— Моя дочь меня ненавидит, но она крайне сдержанный человек, чтобы демонстрировать это дальше наших личных встреч. Достаточно того, что об этом знаю я, а теперь еще знаешь и ты. Все это тебе я рассказываю не просто так, а чтобы исключить недопонимание в скором времени, когда ты станешь членом моей семьи и…
Что? Я еще ничего конкретного не услышал, а догадка уже обожгла и ошеломила. Сердце протестующе рванулось и мгновенно пересохло в горле. Нет!
— …мужем моей единственной дочери.
***
И сам не заметил,
