— Хорошо, сестренка. Позвони мне завтра.
Я машу ей рукой, когда она проезжает мимо. Утренние часы — мое любимое время в городе. Сейчас царит тишина, которой нет днем. В это время я чувствую себя особенной и связанной с городом сильнее, чем днем, когда здесь много людей. Я делаю глубокий вдох, а затем выдыхаю и наблюдаю, как воздух изо рта превращается в облачко. Это идеальное время, чтобы побыть наедине со своими мыслями.
Сзади меня загораются фары. Я не поворачиваюсь в их сторону, а игнорирую их. Если время, проведенное в городе, и научило меня чему-то, так это тому, что нужно смотреть вперед и просто продолжать идти.
Впереди меня к обочине подъезжает черный лимузин. Заднее стекло опускается. Краем глаза я вижу, как мужчина лет сорока с худым лицом, круглыми очками в черепаховой оправе и темными волнистыми волосами, зачесанными назад, откидывается на сиденье.
— Женщина не должна ходить в этой части города одна, — говорит он. — Садись. Я тебя подвезу.
Он открывает дверь и откидывается на спинку сиденья, словно и не думает о том, что я могу отказаться.
Я смотрю вперед и продолжаю идти.
Машина движется следом, не отставая от меня.
— Карина, ты меня не узнаешь? — спрашивает он.
Услышав свое имя, я останавливаюсь и, наконец, поворачиваюсь, чтобы посмотреть на мужчину. Он мне смутно знаком, но за время работы в ресторане я видела так много людей, что он может быть кем угодно.
— Меня не нужно подвозить, — говорю я, прежде чем продолжить идти.
— Не будь смешной. Садись. Я хочу с тобой поговорить. Это самое меньшее, что ты можешь позволить мне сделать после того, как я тебя уволил.
Я медленно останавливаюсь, осознавая, кто он такой. В кухонном помещении на стене рядом с дверью в столовую висит фотография владельца «John's Bar and Grille» Александра Винтерборна.
Это сделано для того, чтобы мы узнали его, если он вдруг зайдет. За все годы работы в этом заведении я ни разу его не видела.
Так почему же он здесь сейчас?
— Вы меня уволили, а теперь предлагаете всего лишь подвезти домой? Это не похоже на честную сделку.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. — Он ухмыляется как кот, съевший канарейку. — К тому же, я хочу с тобой поговорить.
— Поговорить? Единственное, о чем мне можно с вами поговорить, это о возвращении моей работы. Вы предложили Антонио хреновую причину, чтобы уволить меня. Я официантка и не слишком много зарабатываю.
Я продолжаю идти, как никогда решительно настроенная уйти от него и вернуться домой. Завтра мне нужно встать пораньше, чтобы увидеться с бабушкой, а потом начать искать работу. У нас нет никаких сбережений. А в последнее время с ее медицинскими счетами все стало так плохо, что я едва свожу концы с концами.
Дверь машины открывается. Мистер Винтерборн выходит и быстро догоняет меня. Он худой и высокий, в приталенном темно-синем костюме-тройке. Его ботинки стучат по неровному тротуару, когда он идет в ногу со мной. Все в нем говорит о деньгах.
— Если ты не позволишь мне отвезти тебя домой, тогда мне придется проводить тебя пешком.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, чувствуя, как от шеи к щекам поднимается жар гнева.
— В чем твоя проблема? Моя бабушка в больнице, а я только что потеряла работу! Только так я могла платить за квартиру. У нас нет ни сбережений, ни родственников, которые могли бы нас выручить, ничего. И что, по-твоему, будет теперь, когда у меня нет работы? Ты не думал, что, может быть, я просто хочу побыть одна?
— Карина, правда, — говорит он, все еще ухмыляясь. — Думаешь, я этого не знаю? Как ты думаешь, почему я здесь? Я очень занятой человек, и меня бы здесь не было, если бы я не знал, что мы можем помочь друг другу. Поэтому, хотя ты сейчас расстроена, и вполне обоснованно, я думаю, что тебе стоит уделить мне несколько минут своего времени. — Он делает паузу, оценивая мою реакцию. — Ты, наверное, смотришь на меня и думаешь, что мне всю жизнь было легко. Это не так. Я знаю, каково это — потерять все. Я знаю, каково это — не знать, где взять деньги на еду. Но я здесь не для того, чтобы говорить о себе. Скажем так, я здесь, чтобы стать твоей феей-крестной.
— Моей феей-крестной? Отлично, значит, ты не только придурок, но еще и сумасшедший? Обалдеть. Я слышала, что у всех вас, богатых людей, не все в порядке с головой. Наверное, запах всех этих денег пропитывает вам голову и повреждает клетки мозга.
— Ты имеешь полное право ненавидеть меня за то, что я лишил тебя работы. У меня нет проблем с этим. Но у меня есть для тебя предложение. Если ты сделаешь для меня всего одну вещь, одну маленькую вещь. Что-то, что тебе может даже понравиться. То я дам тебе 20 000 долларов наличными.
Он не может говорить серьезно. Как бы мне ни хотелось идти дальше, я останавливаюсь. Наконец-то он завладел моим вниманием.
— Хорошо, я выслушаю тебя. Но если это будет связано с чем-нибудь из твоего больного, извращенного ума, например, с чем-то сексуальным или с тем, что я даже не могу себе представить, то я ухожу.
Он кивает.
— Справедливо. И обещаю, что ничего подобного. — Он поворачивается к лимузину, который едет рядом с нами, и открывает заднюю дверь. Затем машет рукой в сторону машины. — Как видишь, в этой машине нет никакой защиты от посторонних глаз. Реджи может слышать все, что мы говорим. Он может видеть все, что мы делаем. И даю тебе слово, что Реджи никогда не позволит, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
Водитель поворачивается и смотрит на меня через плечо. Его вьющиеся седые волосы выглядывают из-под черной шоферской фуражки.
— Все верно, мисс, — говорит Реджи, наклоняясь ко мне. Его акцент — безошибочно британский. Он улыбается, и его ярко-голубые глаза сверкают.
— Поэтому, пожалуйста, я буду признателен, если ты позволишь мне довезти тебя до квартиры. Эти туфли не предназначены для ходьбы. — Он усмехается, показывая на свои дорогие коричневые кожаные туфли. — Все, о чем я прошу, — это выслушать меня. А если тебе это будет неинтересно, то ничего страшного. Я устрою тебе собеседования и дам самые блестящие рекомендации, какие только можно получить. Но сейчас я думаю, что это то, к чему тебе стоит прислушаться.
Мы садимся в машину, и Реджи отъезжает от тротуара. Я подумываю о том, чтобы сказать ему, куда ехать, но не решаюсь. Мне ясно, что Алекс знает обо мне все. И хотя это меня беспокоит, я не могу игнорировать возможность получить достаточно денег, чтобы нам с бабушкой было комфортно, пока я ищу новую работу.
— Так что же это за удивительное предложение? — спрашиваю я.
— Ты ведь слышала о карнавальном бале-маскараде?
Он откидывается на спинку автомобильного сиденья, выглядя довольным собой, но я понятия не имею, о чем он говорит. Поэтому качаю головой.
Его челюсть падает от удивления, а затем он тихонько смеется.
— Я должен был этого ожидать. Одна из причин, по которой я выбрал именно тебя, заключается в том, что тебя, похоже, совершенно не волнуют подобные вещи. Наша сегодняшняя встреча — прекрасный пример. Большинство людей, которые встречаются со мной, падают к моим ногам. На самом деле, большинство людей знают, кто я такой, как только я вхожу в комнату. — Он медленно кивает, изучая меня. — Мне это в тебе нравится. Это освежает. Карнавальный бал-маскарад — самая элегантная, знаменитая и востребованная вечеринка в городе. Никто не знает, кто его проводит, но последние три года бал проходит каждый месяц. Я хочу, чтобы ты на нем присутствовала.
— Подожди. Ты хочешь, чтобы я пошла на какой-то модный бал? Я даже не знала, что они существуют. — Я думаю об этом пару минут и решаю, что, должно быть, неправильно его понимаю. Почему он хочет, чтобы я пошла на бал? Может быть, он хочет, чтобы я работала на балу? — Это что-то вроде кейтеринга?
— Нет, нет, вовсе нет. Как я уже сказал, мне нужно, чтобы ты его посетила как гость. Я не хочу, чтобы ты там работала. Все, о чем я прошу, это чтобы после прибытия ты нашла человека в этой маске. — Он протягивает мне фотографию богато украшенной венецианской маски темно-зеленого цвета с золотыми акцентами.
