царапает, но я пожимаю плечами. Не скажу же, что мне не интересен новый прокурор, потому что перед глазами и в сердце только мой любимый Митя.
— Ты представляешь, его уже отцы в оборот взяли. Говорят, тебе невеста нужна, дом пустой, работы много, да и не мальчик — тридцать три года же! А он вроде бы и не горит идеей, но и не отказывается…
Мне это всё совсем не интересно. Кого выберет новый прокурор — без разницы. Но сказать об этом Айше я не могу — обидится. Правда и слушать дальше не приходится. Мой телефон жужжит, я смотрю на экран:
«Аль, я на месте»
Мите не нравится называть меня настоящим именем. Он всегда его славянизирует. А я каждый раз представляю, как отец отреагирует на Алю. Мне кажется, просто не будет, но вместо того, чтобы отчаяться, я ставлю себе зарубку: еще раз напомнить, что для семьи я только Айка. Айлин. Айлин-ханым. Айлин-балам. И ему стоило бы привыкнуть.
Аккуратно выпутываю свой локоть из-под руки Айше. Отступаю, извиняясь взглядом.
— Я вернусь через пару минут. Если кто-то спросит — в уборной. Мне кажется, тушь посыпалась…
— Да нет, Айк…
Айше пробует меня затормозить, но я не даю.
Конечно, не посыпалась, я нагло вру. Но Митя не любит ждать, поэтому я лавирую между гостями и круглыми столиками, направляясь в сторону уборных. По ушам бьет громкая музыка, а я продумываю план: оттуда выйду во внутренний дворик. Пишу Мите, чтобы ждал там, когда на моих плечах сжимаются чьи-то пальцы.
Я резко торможу не по своему желанию, вскидываю взгляд, чувствую необъяснимый всплеск эмоций.
Мне чуточку больно. Я растеряна. Сверху на меня смотрит незнакомый мужчины.
У него внимательные, пронзительные зеленые глаза, обрамленные длинными густыми ресницами. Ровный нос. Покрытые несколькодневной щетиной щеки и подбородок, тонкие губы.
Я бы могла сказать, что он красивый, но красивым я считаю Митю. А у этого… Слишком серьезный взгляд. Ноль тепла.
— Зачем хватаете? — Мне бы извиниться за свою невнимательность (явно же чуть не влетела в человека), потупить глаза и отойти в сторону, как хотел бы отец, как воспитывала мамочка, но я сначала говорю, потом думаю.
Поэтому слежу, как взгляд мужчины зажигается удивлением, брови приподнимаются. Я вздергиваю подбородок. Мы несколько секунд смотрим друг на друга, потом он ныряет вниз. Не в вырез моего платья, как вы могли бы подумать, а на тусклый экран телефона. Я выдаю себя с потрохами, судорожно его блокируя. Мужской взгляд возвращается к моим глазам. Сердце взводится.
Я почему-то делаю вывод, что это и есть тот самый прокурор. Успел что-то прочитать?
— На свиданку бежишь?
От возмущения у меня расширяются глаза и сбивается дыхание. Пульс скачет.
— Не ваше дело.
Но вместо того, чтобы сгладить, я снова хамлю.
— Ну как не мое… Под моими ногами путаешься.
Он произносит ровным голосом. Ему даже не приходится повышать, чтобы я расслышала через громкую музыку. Практически читаю по губам.
Грудная клетка наполняется новой порцией возмущения, но словами вылиться оно не успевает.
Пальцы на моих плечах расслабляются, спускаются вниз, задевая подушечками кожу. Вслед за этим случайным, но взволновавшим меня, жестом, по ней бегут мурашки. Я даже чуточку ежусь и злюсь из-за этого, сжимая губы.
На языке крутится колкий ответ, но подбородок мужчины поднимается над моей головой, он шагает в сторону, чтобы меня обойти. Смотрит куда-то вдаль. Дает понять: я ему совсем не интересна.
Мужчина продолжает движение, как ни в чем не бывало, а вот я зачем-то оглядываюсь и провожаю взглядом широкие плечи в костюме темного синего цвета.
Сильно сжатый в руке телефон вибрирует, я вспоминаю про Митю.
Отрываю взгляд от возмутившего незнакомца, продолжаю свой путь, но думать о нем не перестаю вопреки требовательному Митиному: «Эй, ты где?».
Мужчина не имеет права так себя вести. Он должен уважать женщин. И если это действительно ему сегодня все предлагают своих дочерей в невесты, то я очень рада, что мой бабасы в таком участвовать не станет.
Он с детства обещал мне: мужа я выберу сама.
Глава 2
Айлин
Мысли о нахале, под ногами которого я вроде как путаюсь, вылетают из головы, стоит мне увидеть Митю.
Я оглядываюсь по сторонам в последний раз, а потом выхожу из тени, направляясь к нему быстрым шагом.
Ресторан, в котором гуляют свадьбу Лейлы с Азаматом, держит один из хороших друзей моего бабасы.
Я половину детства провела здесь, развлекая себя самостоятельно, пока папа с друзьями пили чай, говорили о чем-то серьезном и играли в нарды.
Благодаря этому знаю, что на заднем дворике должно быть безопасно. Сюда сложно дойти. Да и зачем это делать кому-то кроме нас?
– Аля… – Митя выдыхает и смотрит на меня так, как будто мы не виделись месяц, хотя на самом деле встречались позавчера. Я сказала, что по срочному поручению Лейляши еду в цветочный, а сама… Ох…
Мне одновременно очень стыдно и до сих пор сладко скручивает в животе от воспоминаний, как Митя меня прижимал, как целовал, что шептал…
Он много раз говорил, что не железный. Но и я не железная. Очень хочу, чтобы поскорей завел речь о браке. Мне кажется, что полтора года для убежденности в правильности своего выбора более чем достаточно. Я в своем уверена. На многое готова пойти, чтобы его отстоять.
– Быстрей иди ко мне…
Я ускоряюсь в ответ на просьбу-приказ молодого человека. Он стоит под виноградом. Тоже в тени. Я шагаю к нему и попадаю в крепкие руки.
Они тут же ложатся на мои бедра и стискивают до боли. Митя скользит взглядом по телу. Я сегодня в атласном синем платье в пол. На плечах – бретельки. Декольте у платья действительно слишком открытое, но я спросила у мамы, она не запретила его надевать.
Просто в зале никто не позволил бы себе так хищно и явно заглядывать в ложбинку между грудей. Даже прокурор сдержался, а Митька…
От его взгляда мой живот опять сводит спазмом. Мне двадцать лет и вот такие взгляды, поцелуи и ощущение прижавшегося к животу мужского желания – максимум моих чувственных переживаний на этот момент.
Мне хотелось бы большего, но только после никаха. Я мечтаю выйти замуж раз и на всю жизнь, родить троих детей, воспитать их достойными людьми, а постарев, рассказывать внукам о своей честной, счастливой
