Акулькина свадьба - Юлия Серьга

Я шла по улице, не замечая буйства красок осенней природы и думала о своей дальнейшей жизни. Я через месяц выхожу замуж, но я не уверена, что я хочу туда. Мой жених сделал мне предложение только потому, что хотел затащить меня в постель, а я думала в тот момент только о каких-то высоких чувствах, о том, что я теперь взрослая и уже почти замужняя женщина, и должна ему эту постель. Именно так — должна!

Чуть позже, после того как у моего жениха голод по женскому телу схлынул, пришли вопросы более насущные. А именно, как я буду жить и на что, если я только закончила кулинарный колледж, и собираюсь искать работу, живу с мамой. Жених же мой, Пётр, и вовсе не закончил ещё ПТУ на электрика, ибо поступил учиться туда уже третий раз.

Мама на мои желания быстрее выйти замуж за любимого отреагировала очень спокойно. Только спросила, — Алинка, а ты уверена, что это именно тот самый любимый и единственный, на всю жизнь.

Я, ошалевшая от поцелуев и объятий, сияя от счастья заверяла маму, что да, это именно так.

Мама сняла отложенные, ею же, за всю мою жизнь деньги со своего счета, и сказала — Готовься к свадьбе!

Мы купили белое платье, которое выгодно подчёркивало мою фигуру, купили к платью бельё, фату и белоснежные туфли лодочки. Мне тогда казалось, что я счастливее всех на белом свете.

За месяц до свадьбы ситуация изменилась.

Пётр засел за онлайн игры, и если раньше мы проводили время гуляя вместе по лесу за ручку, то сейчас я максимум сидела по левую руку от него и смотрела по экрану монитора бесконечные бои в преисподне.

Сидеть по левую руку было безопаснее, Петя не совсем себя контролировал во время боёв и мог иногда ударить воображаемого врага не кнопочками на джойстике, а кулачищем. О чем свидетельствовали многочисленные вмятины на столе, стене и даже системном блоке.

Я постепенно сопоставляла свою жизнь, с жизнью жениха и понимала, что мы из разных миров. Если я понимала, что семейная жизнь — это не белые единороги в розовых пачках, то Петенька считал, что он перейдёт от мамы, к другой такой же женщине, только с прекрасным бонусом в виде совместных ночей. А я была пока не готова становиться мамой кого бы то ни было. Двадцать лет — это не тот возраст, чтобы усыновить половозрелую особь мужеского пола.

В тот день я шла по улице, переходила дорогу и думала о том, что я попала в тупик, и теперь проще выйти замуж за этого игруна и делать вид, что я такая дурочка, которая даже не увидела в женихе всё то, о чем мне талдычили родственники, да и подруги тоже, но наперекор всем счастлива, чем отказаться и пожинать плоды своей трусости, объясняя, что я сначала подумала, а потом передумала. Да, я же не трус! Я выйду замуж и буду счастлива наперекор всем, пускай завидуют моему счастью!

Я постепенно накрутила себя до состояния отчаяния, когда иррациональный страх какой-то необратимости происходящего затопил меня на секунду, в результате от нахлынувших эмоций, я прикрыла глаза, а когда их открыла, все осенние прелести благоустроенной жизни исчезли, а их место заняла глухая деревня с бездорожьем, и размазанной жирной грязью в тех местах, где люди должны ходить по дорогам.

Я как была в чёрной болоньевой куртке, и широких чёрных брюках, так и осталась стоять на островке грязи посередине дороги в центре огромной лужи.

— Акулинаа, девка ты растреклятая, а ну иди за скотиною навоз греби! И во что ты вырядилась, убогая, кто тебе эти тряпки скинул? Быстро пошла переоделась в нормальную одежду, я сказала. Я тебе не мать! Я тебя живо выучу как вести себя у меня в доме.

Я огляделась в поисках той самой Акулины, но не обнаружила на улице какой-то незнакомой деревни ровным счётом никого, кроме бегущей в мою сторону старухи с хворостиной.

Бабка с перекошенным от гнева лицом, вбежала на полном ходу в лужу, поскользнулась и со всего маху рухнула в самую глубокую её часть. Я ещё некоторое время постояла, посмотрела как волны переливаются через верх моих сапог, но чуть позже, по гневным речам старухи я поняла, что обращается она ко мне, и хворостина, которой продолжала размахивать женщина барахтаясь в луже, тоже приготовлена для меня.

Ровно на этом месте, я со всей дури рванула по улице прочь от старухи, мечтая оказаться снова на чистеньком асфальте родного поселка и своей улицы Ленина.

Я бежала молча и сосредоточенно, правда ноги мои оказались слабенькими, еле-еле переставлялись, сзади старуха уже почти догоняла меня. И меня удивило, что в зоне видимости не было ни единого автомобиля, все заборы были деревянными, и даже проводов и газовых труб не было видно.

Я отвлеклась и не увидела сразу, что навстречу едет карета запряженная тройкой лошадей, старуха уже почти догоняя меня заметалась по дороге и шмыгнула в чей-то стог сена. Я же на адреналине пробегая мимо кареты услышала зычный мужской голос:

— А ну стой, дура! — высунулся мужик в окно без стекла и уставился на меня.

Впереди, на козлах сидел одетый победнее мужичок, и поигрывал длинным хлыстом.

Я, осознав, что мужик с хлыстом — это не старуха с хворостиной, испуганно остановилась и молча уставилась на хозяина кареты.

— Ты пошто зенки-то вылупила, глупая?! — мужик снисходительно смотрел на меня. — Как звать-то тебя?! Иль ты немая?

— Акулина её звать, барин! — Старуха запыхавшись подбежала, и огрела меня хворостиной по спине. Я съежилась, но промолчала.

— Чья ты?! — снова обращаясь ко мне, спросил барин.

Я бы и рада была поговорить с добрым человеком, но совершенно не знала, ни кто я, ни где я. И если я сейчас скажу, что я живу в районном посёлке на улице Ленина, мужик просто меня не поймёт, а не дай Всевышний, ещё и выпороть прикажет.

— Да ничья она барин, сирота, вот кормлю и воспитываю несчастную. Дура она с рождения у нас, немая, — старуха нацепила на лицо маску сострадания и смирения, но даже по виду я могла бы сказать, что она не обладает ни одним, ни другим таким качеством.

— Смотрю я