в школе лёгкой атлетикой занималась. Бегу как не в себя. Похрен на снег, на деревья, на сбившуюся дыхалку и обмороженные ноги.
Боковым зрением замечаю мельтешение. Что-то бежит параллельно со мной в нескольких метрах. Неужели нагнал?
Не успеваю разглядеть, как в районе лица становится больно.
И я резко падаю на спину, в мягкий снег, вырубаясь.
И последнее, что вижу, перед тем как потерять сознание: проклятое дерево, нокаутировавшее меня без ударов.
Перед лицом кто-то мелькает, будто нависая надо мной.
Глава 2
Как же болит голова…
Морщусь, хватаюсь за виски и постанываю от боли.
Вот дура…
Я так мчалась от мента, что не заметила долбанного дерева.
Разлепив глаза матерю эту сосну впереди. Так не вовремя в голову приходит дурацкий анекдот про деревья. Я бы сама сейчас соснула, чтобы эту фигню кто-нибудь спилил и отомстил за меня.
Нет-нет, бред, не буду такого делать. А то мент где-то рядом… Услышит ещё мои мысли.
Дыхание рядом какое-то слышу.
Неужели тут?..
Поворачиваю медленно голову вбок. А рядом что-то тёмное сидит, чёрное, мохнатое… Тяжело дышит, и реагируя на моё шевеление привстаёт на лапах, подаваясь вперёд.
Медведь!
Это долбанный медведь!
Подрываюсь с места и с диким ором запрыгиваю на сосну, теряя шапку, оставшиеся крупицы и так нестабильных нервов. И лезу по стволу так умело, искусно, будто занималась этим всю жизнь.
— Помоги-и-и-те, — истошно кричу, пока это что-то коричневое бегает вокруг сосны. Да кто мне тут поможет?! В лесу!
Меня сожрать хотят, сожрать!
— Я не вкусная! Кожа да кости! И жир на груди! Двойка! Но зачем тебе это сало? — кричу медведю, чуть ли не плача.
Вот почему я такая неудачница, а?
Зрение после удара начинает восстанавливаться. Опускаю взгляд, осматриваясь по сторонам. Зверь ушёл…
Облегчённо выдыхаю.
Послушался меня? Понял, что ловить нечего? И костей предыдущих жертв у него и так в берлоге много?
А может, мента того кушать побежал?
Пусть! Пусть съест!
А я потом вернусь, тачку его угоню!
Боже, Альбин, хватит из себя звезду Голливудского кино делать!
Слышится хруст снега.
Он вернулся!
И именно сейчас моя нога не удерживается на коре.
— Эй.
Офигеть! Медведь говорящий!
Ой!
Ноги и руки соскальзывают, и я сама не понимаю, как стремительно несусь вниз с многострадальной сосны. Зажмурившись, готовлюсь повстречаться с мягким снегом, а потом быть обглоданной зверем. Но вместо снега — вижу перед собой…
Тень!
Падаю в цепкие лапы медведя.
Голова кружится, и начинает болеть ещё сильнее, когда приземляюсь на что-то твёрдое, зло шипящее.
Медведи разве не мягкие? И почему шипят? Они ж не кошки.
Веду ладонью по чему-то твёрдому, бугристому… Мышцы напоминает…
Зверь-качок? Интересно.
Продолжаю трогать его, поднимаясь выше. Плечо… Бицепс… У него руки, кажется, человеческие.
Нет, здесь мне изучать не нравится.
Возвращаю ладонь обратно на грудь. Эта часть напоминает именно её. Спускаюсь ниже, залезаю ладонью под себя. Вот это пресс под толщей ткани…
— Ты долго меня ещё лапать будешь? — холодный голос проникает в уши, несётся до груди, в которой тут же появляется знойный удушающий холод. Паутинкой растекается по внутренним стенкам, замораживая меня.
Распахиваю глаза, только сейчас понимая, что утыкаюсь лицом в чью-то шею.
Мамочки…
Человек…
Приподнимаюсь, ощущая лёгкое головокружение.
Смотрю в равнодушное лицо без какой-либо эмоции. Красивое настолько, будто мужчина сошёл с обложки глянцевого журнала.
И точно отличается от того страшного мента…
— Дядь, а ты кто?.. — выдыхаю, понимая, что в лесу с медведями живут только ненормальные люди. А вдруг он… Маньяк? Каннибал! Зверей дрессирует, чтобы тот мясо человеческое им добывали.
Не знаю. Странный он. Ночью, один, в лесу.
Интересно, какова вероятность встретиться двум маньякам?
— Ты тоже потерялся? — вдруг понимаю.
— Нет, — цедит сквозь зубы. Обхватив меня за плечи вдруг толкает вбок, опрокидывая, и садясь на меня сверху.
Вау…
Рассматриваю его неосознанно. В руках такого маньяка и умереть не жалко. Очень красивый. И одет не для леса. Чёрный свитер, такого же цвета пальто, джинсы… Часы дорогие на руке. У брата такие же есть. А он у меня богач.
А этот… Выглядит настораживающе. Не люблю безэмоциональных людей. Смотришь на них — и не знаешь, что творится в голове.
Дрожь по всему телу проходит.
Особенно когда руку ко мне тянет. Но пролетает мимо лица. Поднимает что-то со снега, крутит в руках. Сигарета. Да не простой «бонд» или «винстон» или что-то типа того. А самую настоящую сигару, прямо как в фильмах. Коричневая, чем-то набитая.
Обычно такие мафиози курят.
Чёрт…
— Вы случайно не босс мафии?..
А похож…
Очень-очень похож.
— Может, знаете там, Капулетти, Монтекки… — проговариваю осторожно. Боже мой… От мента до босса мафии. Почему именно я нахожу неприятности на свою очаровательную попу?
Впервые мужчина показывает хоть какую-то эмоцию — недоумение.
— Как Ромео и Джульетта связаны с мафией?
Черт, а он прошаренный. Точно оттуда. Там дураков нет.
— Дона Корлеоне? — сглатываю, и уже пальцами ищу снег. Заряжу снежком ему по лицу, и убегу. Куда? На съедение зверю?..
— И? — невозмутимо ведёт плечом, выбрасывая промокшую в снегу сигарету за ненадобностью.
Он его знает…
Тот мент уже не кажется такой уж опасностью. Может, к нему вернуться? А не оставаться наедине с непонятным мужиком.
— Хватит мне голову морочить, — незнакомец подаётся вперёд, нависая надо мной. Наши лица настолько
