Меган осторожно отстранилась прочь:
— Я же уже тебе объяснила, что мне это неинтересно.
— Напротив, как раз твой интерес и беспокоит тебя больше всего. — Натаниэль коснулся рукой ее подбородка и повернул так, чтобы она взглянула ему в лицо. — Понимаю, тебе пришлось нелегко, и, возможно, ты теперь равняешь всех мужчин с ублюдком, причинившим тебе боль. Именно поэтому я и сказал, что буду терпеливым.
Ярость промелькнула в ее глазах.
— Только не рассказывай мне, как мне трудно пришлось и кого и с кем я равняю. Мне не нужно ни твое понимание, ни твое терпение.
— Замечательно.
Нэйт впился в ее рот, вовсе не проявляя никакого терпения. Его губы — требовательные, настойчивые, неотразимые — завоевали Меган прежде, чем она успела перевести дыхание, чтобы от него отстраниться.
Маленькие огоньки, что подспудно тлели внутри ее с тех пор, как он впервые ее поцеловал, вспыхнули неистовым пламенем. Меган хотела, нет, жаждала этой яркой вспышки чувств, этого незабываемого фейерверка ощущений. Ненавидя себя за проявленную слабость, она позволила пламени охватить ее.
«Да, я был прав», — подумал Натаниэль, отрываясь от ее губ, чтобы запечатлеть поцелуй на пульсирующей жилке ее шеи. Но что толку ему с этой правоты, когда он сам попался в свой капкан — все его тело словно превратилось в один сплошной узел неудовлетворенных желаний.
Желаний, которым придется обождать, поскольку она была к ним совсем не готова. И потому, что это значило для него — она значила — гораздо больше, чем он мог предположить.
— Только скажи мне еще раз, что тебе это неинтересно, — прошептал он ей прямо в губы, в ярости от того, что не может получить то, что столь недвусмысленно ему принадлежало. — Скажи, что не хочешь, чтобы я до тебя дотронулся.
— Не могу. — Голос ее сорвался от отчаяния. Меган хотела, чтобы он к ней прикасался, чтобы взял ее, бросил на землю и занялся с ней необузданным сексом. Ей хотелось отказаться от решений, отказаться от ответственности. И это заставляло ее стыдиться себя. Она боялась. — Однако просто хотеть недостаточно. — Вся дрожа, Меган отстранилась от него и вскочила на ноги. — Этого никогда не будет достаточным для меня. Я уже хотела прежде. — Она стояла, трепещущая и страстная, в призрачном лунном свете, волосы ее свободно развевались, в глазах застыли ярость и страх.
Натаниэль обругал себя и ее заодно.
— Я не Дюмон. А ты не семнадцатилетняя девчонка.
— Я прекрасно знаю, кто я. Но я не знаю, кто ты.
— Не уходи от ответа, Меган. Нас тянет друг к другу с первого взгляда.
Она отступила, понимая, что он прав, и чувствуя, что это ужасает ее.
— Ты говоришь о химии, физическом влечении.
— Возможно, я говорю о судьбе, — мягко возразил Натаниэль, поднимаясь со стены. Он испугал ее и презирал себя за это. Одно дело — заставлять женщин нервничать, другое — их запугивать. — Тебе нужно время, чтобы обо всем подумать. Так же как и мне. Я провожу тебя.
Меган выставила перед собой руку, чтобы его остановить.
— Я сама найду дорогу. — Она развернулась и бросилась бежать по освещенной луной тропинке.
Натаниэль выругался сквозь зубы и снова присел на камень. Достал новую сигару, закурил. Не было смысла возвращаться домой. Он прекрасно знал, что все равно не уснет.
На следующий день Меган заставила себя оторваться от бухгалтерских книг, услышав стук в дверь кабинета.
— Войдите.
— Извини, что я тебя отрываю, — просунула голову в дверь Коко — голову, которая, как удивленно заметила Меган, была теперь блестящего черного цвета — очевидно, тетушка Коко была женщиной, которая меняет цвет волос так же часто, как и настроение. — Ты сегодня не делала перерыв на обед, — заметила Коко, входя в комнату с большим, нагруженным серебряным подносом.
— Вам вовсе не следовало так беспокоиться. — Меган взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже больше трех. — У вас и так много дел, кроме того, чтобы устраивать для меня «доставку в номер».
— О, это всего лишь часть моей работы. — Поставив поднос на стол, Коко начала сервировать ей ланч. — Мы не могли допустить, чтобы ты пропустила обед. — Коко взглянула на экран компьютера, открытые бухгалтерские книги, калькулятор и папки с документами. — Боже мой, сколько цифр! Цифры всегда выбивали меня из колеи. Они такие… неподатливые.
— Просто не следует позволять им взять над тобой верх, — заметила с улыбкой Меган. — Когда поймешь, что один плюс один всегда два, то все остальное уже не так сложно.
Коко с сомнением воззрилась на экран.
— Как скажешь, как скажешь, моя дорогая.
— Я закончила первый квартал по «Морскому порядку». Непростая задача, но я даже рада, что пришлось потрудиться.
— Чудесно, что ты так думаешь. — Коко показала цифрам спину, не дав им довести себя до головной боли. — Но мы совсем не хотим, чтобы ты похоронила себя в этом кабинете. А теперь вот для тебя чай со льдом и замечательный клубный сэндвич.
Ланч выглядел соблазнительно, особенно если учесть, что за завтраком она совсем не испытывала аппетита. Остаточный эффект, понимала Меган, от встречи с Натаниэлем.
— Спасибо, Коко. Извините, что отвлекла вас от работы.
— О. — Коко предостерегающе махнула рукой, когда Меган поднялась, чтобы поставить свою тарелку на поднос. — Не бери в голову. Честно сказать, моя дорогая, я просто хотела куда-нибудь выбраться — прочь от этого мужчины.
— Голландца? — Меган улыбнулась, откусив от своего сэндвича. — Я познакомилась с ним сегодня утром, когда спускалась вниз. Повернула не в ту сторону и оказалась в гостиничном крыле.
Коко начала тревожно перебирать массивные звенья золотой цепочки на шее.
— Надеюсь, он не сказал ничего, что могло бы тебя оскорбить. Он немного… грубоват.
— Нет. — Меган налила две чашки чая, предложив одну из них Коко. — Голландец нахмурился и заметил, что мне следует нарастить немного мяса на кости. Я уже совсем испугалась, что он примется насильно кормить меня греческим омлетом, с которым тогда возился, но тут один из помощников официанта уронил тарелку. Мне удалось сбежать, пока он распекал несчастного мальчугана.
— Его язык… — Коко присела, тщательно расправив штанины своих шелковых брюк, — просто ужасен. И он постоянно спорит со мной по поводу рецептов. — Она закрыла глаза, внутренне содрогаясь. — Всегда считала себя терпеливой — если позволишь мне минутную нескромность — и умной женщиной. Поневоле приходилось совмещать эти качества, растя четырех проворных девчонок. — Вздохнув, Коко воздела руки в беспомощном жесте. — Но когда дело касается этого мужчины, я просто впадаю в ступор.
