– Ксюх, у тебя недоебит? – среди общего хохота поинтересовалась высокая блондинка, «не первой свежести».
– Она перед подругой выпендривается, – возразила невысокого роста рыжая девушка. Лена заставила себя отвести взгляд от её обнаженной полной груди.
– Да пошли вы, – Ксения показала всем язык и потянула Лёку за собой, – Я у себя если что.
Ксюха ногой пнула очередную дверь и они оказались в маленькой комнате, без окон. В этом помещении места хватало только для стола, двух стульев и небольшого дивана. Девушка бросила на пол сумку, присела на краешек стола и уставилась на Лену.
– Это мой рабочий кабинет. Капелька тишины среди этого дурдома.
– Я поражена, – хмыкнула Лёка, – Кто бы мог подумать…
– Ой да ладно тебе! Давай текилы шарахнем?
– А есть?
– О, бэби, у нас как в Греции – есть всё!
Ксюха обогнула стол и вытащила откуда-то бутылку. Следом за ней на столе появились два бокала, спичечный коробок с солью и нарезанный лимон.
– Как в лучших домах, – ухмыльнулась Лена и плеснула текилы в бокалы, – За что выпьем?
– За встречу, Леночка. На брудершафт?
– Ты надеешься, что я сойду с ума от твоих губ и трахну тебя прямо на этом славном столе?
– Дура, чтоли? – захохотала Ксюха. – Нужна ты мне была! Хрен с ней, с встречей. Давай выпьем за твоё удивительное самомнение! Ты поражаешь меня еще больше чем раньше.
– Лучше за встречу, – кивнула Лена, – Чин-чин?
– А то!
За полчаса девушки прикончили всю бутылку. Сидели на диване друг напротив друга, о чем-то говорили, чему-то смеялись. В этом разговоре не было места реальности – они говорили обо всем, избегая темы своих жизней.
Лёка пьяно смотрела на Ксению. Она давно перестала удивляться этой встрече, и расслабилась, и умилялась этой новой – непривычной – Ксюхе.
– Шоу будешь смотреть? – спросила вдруг девушка, перебивая Ленин рассказ о её проделках в детском саду.
– Какое шоу? – удивилась.
– Ты в своем репертуаре. Я же тебе объяснила: я режиссер-постановщик шоу-программ здешних. Через минут пятнадцать начнется само шоу. Хочешь посмотреть?
– А оно того стоит? – изогнула брови Лёка.
– Ты даже не представляешь!
Это было удивительно. Лизина нижняя губа рисовала круги на Лёкином животе, а язык нежно проникал в ямку пупка. Соски напряглись и из розовых стали ярко-красными. Ноги обвили спину и внизу живота Лёка ощутила Лизину грудь.
– Оо, детка… – застонала сладко. – Как хорошо…
– Где хорошо? Блин, как плохо… – простонала в ответ Лиза и Лёка от удивления открыла глаза.
Лучше бы она этого не делала. Яркий солнечный свет ударил в зрачки и отозвался в затылке тяжелой болью. Лена перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку.
– У нас есть минералка? – спросил чей-то незнакомый голос слева.
– Иди к черту, – пробормотала Лёка, – К черту минералку.
– Дура, чтоли? Пить хочется…
Пить, и вправду, хотелось немилосердно. Во рту образовалась огромная выгребная яма, а в голове – центр ядерной войны.
– А ты кто? – спросила Лена, не открывая глаз. – Я где?
– По рифме. Притащи минералки, а?
– Где я её возьму?
– Дура, мы же у тебя дома. У тебя что, нет минералки?
– Вроде была…
– Вот и неси.
Усилием воли Лёка заставила себя перекатиться на кровати и упала на пол. Что-то в голове встало на место и глаза приоткрылись, пуская в разум свет.
– Ксюха? А ты что здесь делаешь? – удивилась Лена, оглядывая взглядом собственную кровать и обнаженную девушку на ней. – Ой, твою мать… Мы что, напились вчера?
– Иди к черту… Минералки… – простонала Ксения и Лёка поползла на кухню.
Добравшись до холодильника, Лена распахнула дверцу и засунула голову в спасительный холодок. В мозгах повеял ветерок и мысли как-то уложились в нужные пазы.
– Я что, спала с ней? – пьяно икнув, спросила Лёка. – Ну мля, не в первый раз – и ладно.
Она прихватила пару стеклянных бутылок с минеральной водой и на коленках поползла обратно в комнату. Ксюха ждала, откинувшись головой на подушку и сладко сопела.
– Подъем, – прохрипела Лена и пнула девушку рукой, – Минералка прибыла.
Ледяная вода обожгла горло и охладила желудок. Глаза, наконец, раскрылись до конца и даже появилась возможность встать на ноги. Лена присела на край кровати и поставила на пол пустую бутылку. Ксения сделала то же самое.
– Мы переспали? – вяло поинтересовалась Лёка.
– Вроде нет, – посомневалась Ксюха.
– А что мы вчера делали?
– Я помню до того момента, когда ты с барменом танцевала медленные танцы. А ты?
– Я помню как ты целовалась с какой-то девкой… Ксю… Мы что, еще водку вчера пили?
– А хрен знает… Может и пили…
– Млиин…
Лена упала на кровать и прикрыла глаза. Ей не было стыдно, не было больно, ей было – никак. И душа почему-то ощущала, что это «никак» теперь надолго задержится в её жизни.
Лёка открыла глаза и удивилась – почему комната не расплылась привычно в зрачках, а сосредоточилась в собрании атомов и молекул. Неужели вчера не было очередного застолья? Неужели она вчера не напилась и не стала звонить Лизе, родителям, друзьям, чтобы еще разок излить им прогнившую от алкоголя и бессмысленности душу?
– Пошли все к черту, – прошипела Лена и подпрыгнула на кровати. Это оказалось весело. Она еще раз подпрыгнула. И еще.
– Ты говорила, что я не люблю тебя? А ты сама понимаешь, что такое есть эта ваша затасканная сука любовь? Ты думаешь, что любовь – это счастье? Ты думаешь, что любовь – это радость, свет, парное смотрение на звезды и восхищение: «Ах, твою мать, как офигенно смотрится сегодня это созвездие! Видишь, любовь моя, это звезды очерчивают нашу дорогу в будущее, нашу дорогу к искреннему, безоблачному счастью… Так вот, детка, любовь – это другое. Пошла она к черту вся эта ваша романтика, потому что любовь существует вне её! Любовь – это понимание. Любовь – это принятие. Любовь – это ни хрена не ответственность, а то, что не приносит боли. Это любовь. Ты ни хрена не поняла… Ну и иди к черту!
Лёка сползла с кровати и улеглась на жестком холодном полу.
– Или к черту, слышишь? И все люди, которые твердят, что я живу неправильно – тоже пусть идут к черту! Мне не нужна спокойная размеренная жизнь. Я хочу эмоций, ощущений, радости, счастья – да чего угодно! А вы… Да пошли вы все… Ты думала, что меня можно купить тарелкой борща? Да это ни хрена не так! Тебе бы у Женьки поучиться. Она бы тебе рассказала, как можно, а как нельзя меня любить.
Она закрыла глаза и зачем-то высунула наружу язык. Алкоголь еще гулял по венам и предлагал совершить что-то безумное, нелепое, смешное – такое, чтобы все ахнули и, наконец, перестали лезть в чужую жизнь.
