«Танцы с десяти до рассвета».
Он зевнул и пожалел несчастных, которые утром не будут знать, куда деваться от головной боли из-за своей музыки. Если там нет чего похлеще… Недаром в округе уже поговаривают об этих сборищах. Вроде намеревались организовать благопристойные танцы по пятницам и субботам с лимонадом и колой под присмотром местных школьных комитетов…
Марк рассмеялся. Ничего у них не выйдет. Юнцы девяностых не похожи на юнцов шестидесятых годов. Этим подавай силу, секс и возбуждение, от которого они могли бы взлететь на луну.
Остается благодарить Бога, что вовремя родился. Теперь ему тридцать, а в юности, когда был жив отец, он не посмел бы войти в дом с сигаретой во рту. И хорошо. Одной вредной привычкой меньше. А мама курила на вечеринках.
Дом в Ротволде теперь принадлежит ему… То есть он может делать с ним что хочет. Мама в Австралии с новым мужем. Слишком быстро она забыла отца. Марку до сих пор не по себе от ее поспешности. Теперь, когда дом стал полностью его, он чувствовал себя в нем одиноко. Пора бы оживить родные пенаты…
Дорога была узкой и извилистой, потом выпрямилась, и Марк увидел впереди что-то белое. Похоже было на пластиковый пакет, которым махали во все стороны.
Ветра как будто нет. При чем тут пакет и пластик? Мурашки побежали у него до спине. Не может быть…
Девушка!
В последнюю минуту она бросилась на дорогу и улеглась на нее, так что он едва успел затормозить, остановив свою машину всего в нескольких дюймах от сумасшедшей гулёны. Выскочив из машины, он на коленях подполз к лежавшей лицом вниз девушке. Задравшееся платье открывало красивые стройные ноги. Туфель не было.
Марк осторожно повернул ее на спину. Ничего страшного. Ни ссадин, ни синяков, ни царапин. Он перевел взгляд на лицо и у него перехватило дыхание.
— Тамсин!
Она открыла глаза и хихикнула.
— Я умею летать.
— Ага! А я ползать, моя дорогая. Но не оставлять же тебя тут.
— Мне удобно. У тебя мягкая кровать.
— Ты напилась?
Все еще лежа на спине, она покачала головой.
— Я пила воду. Они сказали, что с этим надо пить воду.
Марк похолодел.
— С чем надо пить воду? — спросил он, прекрасно понимая, о чем идет речь.
— С веществом. Они называют это «веществом». Думаю, там аспирин и замороженный сахар.
— Неужели?
— Ага. У меня болела голова, а ни у кого не было таблеток.
— Ни у кого? А кто там был?
— Ребятишки, которых школьный комитет хочет усмирить. — Она опять захихикала. — От музыки у меня разболелась голова.
Тамсин села. Золотистые волосы упали ей на лицо. Когда она подняла голову, он увидел, что у нее густо намазаны глаза, но и только. Ни румян, ни пудры, ни губной помады. Она казалась неземной и очень сексуальной в ярком свете фар.
— Они что-нибудь с тобой сделали? Ребятишки?
— Сделали? — Тамсин наморщила носик и покачала головой. — Да это был лучший вечер в моей жизни… Вот только голова. Музыка у них слишком громкая.
— Голова еще болит?
— Нет. Я летала, и боль отстала от меня. — Она откинула назад голову и уставилась в черное, усеянное звездами небо. — Я летала там.
— Ты не умеешь летать, дорогая. Поверь мне, не умеешь, — сухо проговорил Марк.
Она перевела на него взгляд.
— Умею, — твердо сказала Тамсин. — Я тебе покажу, когда доберусь домой. Я полечу с самой верхотуры «Башни из слоновой кости», и тогда ты мне поверишь.
— Нет, — простонал он.
— Да, — стояла она на своем. — Умею. Я все умею сегодня.
— Где Ава Торн? Она дома?
— Уехала. — Тамсин смотрела на него с почти детским простодушием. — Сказала, что с нее довольно моих истерик. А у меня не бывает истерик. У меня бывают кошмары…
Она умолкла.
— Кошмары? — переспросил Марк.
Тамсин кивнула, и слеза покатилась у нее по щеке.
— Такие кошмары, о которых ты и понятия не имеешь.
Марк не знал, что сказать. Он сидел на корточках, не сводя с нее глаз, и ему было ее жалко. Так жалко, что захотелось защитить ото всех и, может быть, от нее самой. Рука сама потянулась стереть слезу со щеки…
— Ава не разрешила мне остаться во Франции. Она сказала, что я должна вернуться вместе с ней. Скоро ярмарка, видите ли…
Марк кивнул.
— Да. Знаю. У «Бранд Моторз» заказаны машины.
Тамсин шмыгнула носом и тыльной стороной ладони стерла слезу.
— А я хотела остаться во Франции.
— Да?
— Ты ничего не понимаешь.
— Может быть. Но тут тебе нельзя оставаться.
— Я хотела быть с ним. Ему ведь нужен кто-то. А теперь с ним девчонка из «Бранд Моторз».
Все стало на свои места. Тамсин хотела остаться в больнице с Рейфом Торном.
— Ага. Мэгги улетела к нему, правильно? Теперь я понимаю.
— Нет. — Она отчаянно замотала головой. — Ты не понимаешь. Никто не понимает.
— Ты влюблена в него.
Тамсин обхватила лицо ладонями, потом провела ими по волосам и уставилась на Марка. Из глаз ее ручьями полились слезы.
— Не плачь, — попросил Марк.
— Хочу и буду плакать.
— Пошли. Вставай.
Марк поднял ее и не без труда усадил в машину. Он даже не попытался застегнуть на ней ремень, так она качалась из стороны в сторону.
Тем временем он пытался обдумать сложившуюся ситуацию. Везти ее в Хиронси не имело смысла. Если Авы Торн нет, кто знает, что она может еще натворить… Если, конечно, Тамсин сумеет войти в дом. Что-то не видно ни сумочки, ни кошелька, ни хотя бы кармана на ее сверхсексуальном, просвечивающемся платьице…
— Ключ у тебя есть?
Она посмотрела на него, словно он попросил ее достать луну с неба.
— Зачем?
— Если ты хочешь попасть в «Башню», тебе нужен ключ.
Тамсин перестала плакать.
— У меня нет ключа, — сказала она и покачала головой.
— Где же он?
Она пожала худенькими плечиками, и Марк тяжело вздохнул.
— Где же ты собираешься провести ночь?
— В кровати. Я хочу в кровать.
— А ты не выпрыгнешь из окна?
— Из какого окна?
И она посмотрела на него своими большими невинными глазами.
— Ты не хочешь летать?
— Хочу.
— Ты не умеешь. Понятно? Ты не умеешь летать.
— Знаю. Ава мне говорила. Она не позволит мне вернуться к нему. — И она опять разрыдалась. — Я бы сделала его счастливым. Со мной он смеется.
— Дорогая, в этом платьице ты любого мужчину можешь сделать счастливым, — пробормотал Марк, искоса бросив взгляд на ее твердые соски под легкой материей.
— И тебя?
— Конечно. И меня тоже. Но только перестань думать, будто ты умеешь летать.
