— Но… но ведь это… — жалобно начала ошеломленная Маргарет.
— Дурацкая ошибка, и ничего более.
— Может быть, это вы ошибаетесь! — не пожелала сдавать позиции упрямица.
— Да ничего подобного. Наверное, тогда в кафе была бедняжка Лусия. Она раньше работала в вашей лаборатории. Впрочем, девицы уже, наверное, вам наболтали. Микаэль ее очень любит и всячески поддерживает. Все-таки не очень-то легко одной воспитывать ребенка. Вряд ли остальное семейство Торрес ее так уж сильно одобряет.
— Так что же, получается, что Лусия… — Маргарет на миг замолчала, задумавшись, а потом ее осенило: — Вот оно что. Вот откуда месье Малярб знает Микаэля! А я-то было решила…
— О да, он его знает очень хорошо, старый потаскун, — мрачно ответствовала ее собеседница. — У мальчика рука тяжелая… Впрочем, это уж их внутрисемейные проблемы. Скажите-ка мне лучше, что вы теперь намерены делать с этой ценной информацией?
— Не знаю, — честно ответила молодая англичанка, ошеломленная потоком сведений и светом забрезжившей впереди надежды. — Мне кажется, что вы совершенно правы: я действительно полная дура. Никогда толком не разберусь и вечно все порчу. Теперь, наверное, Микаэль меня и видеть не захочет.
— Опять глупости городите. — Мисс Вандербилт, видимо, надоело слушать однообразное нытье младшей коллеги. — С чего бы это он не хочет вас видеть? Сидит небось, сердечный, у себя в комнатке и ужасно переживает. Молодой еще, глупый. Ладно уж, раз все так обернулось, окажу вам дружескую помощь.
— Это какую же?
— Дам номер его телефона. Но не вздумайте опять все испортить! Голову оторву и скормлю рыбам.
— Его?
— Вашу!
— Не буду звонить… — буркнула было Маргарет, но перехватила недовольный взгляд пожилой дамы и осеклась.
— Еще как будете. Позвоните как миленькая, — безапелляционно отрезала мисс Вандербилт. — Вы сами не знаете, от чего отказываетесь. Микаэль просто золото. Ладно, что я тут вам рекламирую вашего собственного молодого человека.
— Он вовсе не…
— Не важно. Пишите.
Маргарет быстренько нацарапала на первой подвернувшейся под руку бумажке драгоценный номер и вопросительно подняла глаза.
— Что-нибудь еще? Может, проползти на коленях до монастыря Монтсеррат, исправно кланяясь через каждые три шага? И только тогда великолепный Микаэль высочайше соизволит меня простить? Дать торжественное и письменное обязательство непременно родить ему пятерых детей, и всех мальчиков до единого? Сплясать качучу? Постоять на голове? Побриться налысо?
— Вы никогда не думали, моя дорогая, что в один совершенно непрекрасный день оглянетесь и увидите, что прошло уже очень много лет?
Мисс Вандербилт произнесла эти слова неожиданно мягко, с грустью глядя на молодую упрямую женщину, сидящую перед ней с гордо и непреклонно вздернутым подбородком и горящими глазами.
— У вас будут десятки публикаций, мировое имя, членство в одной из академий… Но однажды вы внимательно посмотрите на себя в зеркало и заметите, что уже очень, очень стары. И что вам ужасно одиноко. Тогда вы оглянетесь вокруг еще раз и не увидите никого. Только бесчисленные фотографии акул на стенах пустой комнаты.
Маргарет вдруг стало страшно. Так страшно, что у нее похолодела спина. Годы и десятилетия одиночества смотрели на нее из ярких мудрых глаз пожилой женщины.
— Да так вот… И тогда вы начнете присматриваться к маленьким детям. Потом перестанете принимать приглашения в семьи, где они есть. Потом… Ну, это не важно. Но вам будет очень, очень грустно, моя дорогая. Поверьте мне, я познала это на собственном горьком опыте.
— Простите, — онемевшими губами прошептала молодая женщина, медленно поднимаясь из-за стола и роняя скомканные салфетки на пол. — Извините меня. Мне… мне нужно выйти. Извините.
— Понимаю. В любом случае можете сегодня быть свободны. Я предупрежу, — пообещала мисс Вандербилт. — И подумайте над тем, что я сказала.
— Уже подумала.
С этими словами Маргарет пулей вылетела из лаборатории, схватив листок с номером телефона. Мисс Вандербилт с грустью проводила ее взглядом.
— Молодо-зелено, — прошептала она себе под нос. — Так всегда… а потом уже поздно. О, как поздно!
Дрожащими руками Маргарет снова и снова нажимала кнопки телефона в гостиничном номере, упорно надеясь дозвониться по заветному адресу. Однако на том конце провода никто не отвечал. Долгие гудки сводили с ума. В итоге молодая женщина отчаялась окончательно и прекратила бесполезное занятие.
Впрочем, разве можно было надеяться, что Микаэль смирно сидит дома и ждет, пока бывшая возлюбленная соизволит ему позвонить? Наверняка колесит по городу на своей машине, по старой привычке разглядывая красоток, понаехавших в Барселону со всего света. Или гуляет по бульвару Рамблас со своей сестрой… Да полно, сестра ли она ему?
Черные подозрения снова закрались в душу англичанки. Все, что ей рассказала мисс Вандербилт, вполне могло быть правдой. А могло и не быть. Может быть, она знакома совсем не с тем Микаэлем, или просто сочинила историю, чтобы немного утешить глупую, плаксивую сотрудницу, или…
Так-так-так, ехидно сказала себе Маргарет, прекратив нервно расхаживать по комнате и усаживаясь с ногами в кресло у окна. Так недолго нажить паранойю: начать всех вокруг подозревать в злобных намерениях. Конечно же это мировой заговор, сразу ясно. Гостеприимные испанцы сплотились в едином порыве и рассказывают ей всякие байки, только чтобы…
Чтобы что? А красавца Микаэля и вовсе никогда не существовало — он приснился ей в розовых снах. И телефон этот не его, а городской санэпидемстанции или самой большой свалки.
Внезапно успокоившись, Маргарет распечатала купленный на улице пакетик с вялеными улиточками, хрустящими почище всяких орехов, и принялась лакомиться.
Глупости, глупости, нечего беспокоиться. Вечером она позвонит еще. И вообще — надо проявлять настойчивость, если хочешь чего-то добиться в жизни. Это касается и любовных дел тоже.
За подобными успокоительными диалогами с самой собой Маргарет провела остаток дня. Сочинила примерно два десятка речей, которые произнесет перед изумленным Микаэлем. Продумала будущую жизнь примерно на пятьдесят лет вперед в нескольких вариантах. Съела улиток всех до единой и выбросила скорлупки.
Стемнело. Синие сумерки залили окрестные улицы, последние солнечные лучи покинули ее комнатку. В открытое окно постепенно проникал ровный жар остывающих зданий и мостовых.
Маргарет глубоко вздохнула и снова решительно протянула руку к телефонной трубке.
