– Ну, как вы себя чувствуете?
– Спасибо, гораздо лучше… Подумать только, разрезали желудок, а есть все равно хочется! Еще нельзя мне рисовую кашу?
– С завтрашнего дня переведем вас на рис.
– Благодарю, доктор. – Исикура снова почтительно сложил руки и повернулся к сидевшей у изголовья невестке: – Ну, спрашивай, что хотела.
– Он очень хочет фруктов, доктор.
– Это можно. Давайте ему яблоки. Без кожуры. Норико сняла с Исикуры повязку. Обнажился шов, тянувшийся через живот. Пока Наоэ протирал шов смоченным в антисептическом растворе тампоном, Исикура лежал не двигаясь, с закрытыми глазами. Когда перевязка закончилась, он сказал:
– Прежде чувствовал такую тяжесть в желудке, а теперь как рукой сняло.
– Ну вот и чудесно.
Наоэ послушал сердце, пощупал пульс. Затем вышел из палаты. Когда он уже приближался к комнате медсестер, к нему подошел Кобаси, вернувшийся чуть раньше.
– Я хотел бы поговорить с вами об Исикуре. – Лицо у Кобаси было напряженное. – Я много думал об этом и пришел к выводу, что не могу лгать.
– Я уже все прекрасно понял.
– Я считаю, что хирург не вправе делать бессмысленные операции.
– Можешь и дальше оставаться при этом мнении.
– Извините.
Наоэ отдал распоряжение насчет капельницы и вышел в коридор. Кобаси шел за ним по пятам.
– Это еще не все. В триста четвертую палату поступило двое больных с дисторзией шейного отдела. Служащий и шофер.
– Ну и что?
– Это вы распорядились их положить?
– Нет.
– А кто?
– По-моему, старшая сестра.
– Какое право имеет старшая сестра решать подобные вопросы?
– Конечно, это непорядок. Но она, видимо, выполняла указания главного врача.
Наоэ с Кобаси спускались по лестнице.
– Палаты пустуют, и главврач попросил Сэкигути, чтобы она по возможности заполнила их теми, у кого есть средства.
– Только лечащий врач может знать, кого класть в клинику, а кого – нет.
– Здесь не университет и не муниципальная больница.
– Но все-таки больница! – Огибая пролет, Кобаси на мгновенье умолк, затем запальчиво продолжил: – Возможно, я слишком много беру на себя, но я осмотрел пациентов и не нашел ни у того, ни у другого ни малейших симптомов парастезии плеч и рук. Оба жалуются лишь на слабые боли в основании шеи. Рентген показал, что у служащего сильно изношены суставы, в остальном – норма. Нет никаких оснований класть этих людей в стационар. Более того, они не нуждаются даже в постельном режиме!
– Пожалуй.
– Помещать их в клинику – просто нечестно по отношению к ним.
– Но они сами об этом просили.
– Сами?! Почему?
– Шофер – холостяк и живет в общежитии, а служащему уже пятьдесят пять, скоро придется уходить с работы. Вот и пользуется возможностью.
– Но все-таки зачем при этом ложиться в больницу?
– Это же яснее ясного.
– Не понимаю. Объясните.
– Если захотелось отдохнуть, то лучше отдыхать в больнице, чем дома. К примеру, этот служащий. Он, видимо, просто устал. Возраст все-таки.
– И это, по-вашему, достаточно веская причина, чтобы класть их в клинику?
Голос Кобаси дрожал от возмущения. На них уже оборачивались.
– Разумеется, это не главная причина. Но одна из причин.
– Сэнсэй!! Здесь клиника! Здесь лечат больных! Если мы будем класть сюда всех, кто просто хочет немного отдохнуть, то…
– А разве плохо дать людям возможность немного отдохнуть?
Они уже спустились на первый этаж. В приемной сидело человек двадцать. Кобаси с Наоэ прошли мимо и открыли дверь в смотровой кабинет. На столе грудой лежали истории болезни.
– Если мы будем класть людей с таким диагнозом, во что превратится клиника? Получается, что в больницу может лечь каждый, кто захочет? – Покосившись на стоявшую в ожидании сестру, Кобаси добавил: – И потом… им прописали такие лекарства и инъекции, от которых не будет большого толку.
– Лекарства и инъекции прописал я. Кобаси пораженно умолк.
– Эффективно, не эффективно – хоть что-то прописать надо. Если пациенты будут платить лишь за осмотр, клиника разорится.
– Так вы только поэтому назначили такое лечение?
– Конечно.
Кобаси опустился на стул и достал из пачки сигарету.
– Кто оплачивает их пребывание здесь?
– Поскольку это результат дорожной аварии, то определенную сумму покрывает автомобильная страховка.
– Выходит, пострадавшие ничего не платят из своего кармана?
– В пределах предусмотренной страховым полисом суммы даже виновник аварии не платит почти ничего.
– Вот почему старшая сестра так уговаривала их лечь к нам…
– Думаю, да.
– В университетской клинике на такое бы не пошли. Уж слишком все это дурно пахнет.
– Можно подумать, там все прекрасно! – процедил Наоэ.
Кобаси уставился на него с изумлением, но Наоэ, взяв из стопки лежавшую сверху папку, приказал медсестре:
– Приглашай больного!
В три часа дня Ютаро Гёда вышел из клиники. Он собирался в Департамент по охране окружающей среды, взять материалы по некоторым интересовавшим его вопросам.
– Когда тебя ждать домой? – спросила Рицуко, провожая мужа до машины.
– Может, придется пообедать с ними, так что, вероятно, немного задержусь.
– Значит, часов в девять-десять?
– Не знаю, – буркнул Ютаро. – Это будет зависеть не от меня.
– А с кем ты собираешься обедать? Кто-нибудь из общего отдела?
Ютаро заметно нервничал.
– Ладно. Постараюсь пораньше.
Он сел в машину и помахал жене рукой.
Номуре, шоферу Ютаро, было двадцать семь. В «Ориентал» он работал уже года три и был в курсе всех дел, в том числе и личной жизни хозяина.
– В муниципалитет? – спросил он, трогаясь с места.
Ютаро кивнул. Они ехали к центру по улице Аояма. Как всегда, вереница машин едва тащилась, то и дело надолго замирая под низким пасмурным небом. Ютаро вытащил из кармана записную книжку и, пометив что-то, взглянул на часы. Когда они подъехали к перекрестку Миякэдзака, часы показывали уже половину четвертого.
– Я освобожусь минут через двадцать, так что подожди меня здесь.
– Ясно, – буркнул Номура, глядя прямо перед собой.
Ютаро пробыл в муниципалитете, как и сказал, двадцать минут. Стремительно подойдя к машине, он плюхнулся на сиденье.
– Куда теперь?
– Уф! – Ютаро вытащил из кармана носовой платок и, хотя на лбу не было ни капельки пота, отер лицо.
– К станции Эбису, ладно?
Номура, не говоря ни слова, нажал на педаль.
– Ноябрь, а такая жара! Необычно… – заискивающе проговорил Ютаро. – В пасмурный день, наверное, особенно много аварий…
– Наверное.
