Не знала.
Устало потираю переносицу и без какого-либо настроения смотрю на толпу и отворачиваюсь.
Кажется, пора хоронить надежду, что у малышки будет отец.
Хотя, даже если он и очнётся, не знаю, смогу ли жить как прежде. После того что пережила, испытала. Не хочу, чтобы ребёнок жил в такой нервной обстановке.
Касаюсь ладонями своего небольшого живота и прикрываю глаза, закусывая губу.
Мне хватило той девушки на кровати, я не хочу, чтобы это произошло снова, например, тогда, когда малышка вырастет и случайно зайдёт в комнату родителей.
Да и зная одержимость Доминика… Я боялась и за себя, и за девочку, которая у меня будет.
Отпрянув от перил, развернулась и пошла в палату, чтобы забрать сумку и отправиться домой.
Сегодня снова был неудачный день.
Я хотела увидеть, как он очнётся. И хотела быть рядом. Но, кажется, не судьба…
Захожу в ненавистную мне комнату, слыша звуки приборов и улавливая носом запахи лекарств, от которых сразу же начинает мутить.
Терплю, хватаю сумку с кресла и иду на выход, устало клюя носом.
Из-за мучавшей бессонницы спала я плохо, поэтому часто засыпала на ходу, как делала это и сейчас.
Подойдя к двери, дёргаю за ручку, и делаю шаг вперёд.
— Бель…
Тихий голос проникает в уши, и мне кажется, что я ослышалась.
Замираю, думая, что моё имя мне показалось.
— Анабель…
Резко разворачиваюсь, напряжённо смотря на кровать, и надеясь, что мне не послышалось.
Внутри поднимается волна радости, стоит только увидеть приоткрытые глаза, сморщенное лицо и подрагивающие пальцы.
Выпускаю из рук сумку и, не веря, произношу рядом стоящему с палатой охраннику слова:
— Позови врача.
Сама делаю шаг вперёд, медленно подходя к кровати и садясь рядом на стул.
Форд всё ещё пытается прийти в себя, и я неосознанно, будто до сих пор не верю, что он очнулся, касаюсь своей тёплой ладонью его чуть прохладной руки.
— Доминик, ты слышишь меня?
Его глаза медленно открываются, и он с трудом поднимает руку, хватаясь за голову и морщась.
— Твою мать, что же так хреново? — не отвечая на мой вопрос, шипит, потирая голову, но потом переводя на меня взгляд. Бегло осматривает, останавливаясь на моём слегка выпуклом животе. — Вот это я вздремнул…
В его голосе удивление и маленькое неверие.
— Три месяца, — зачем-то говорю ему.
И вместо того, чтобы удивиться, он снова морщится, а потом обеспокоенно спрашивает:
— С тобой всё в порядке? Роберт ничего тебе не сделал?
Качаю головой, поджимая губы.
— Он ушёл. Оливер не знает где он сейчас.
— Найдём, — стойко отвечает, несмотря на своё состояние.
— Почему он сделал это? — опускаю голову вниз, чтобы не встречаться с карими глазами. — Он явно ненавидит тебя, но за что? Он говорил что-то насчёт твоих девушек.
— Пустяки, — резко отвечает, возвращая привычного Форда. Будто и не было этих трёх месяцев без него.
Поднимаю голову и смотрю в его лицо, говоря на полном серьёзе.
— Нет, — твёрдо произношу, зная, что мне ничего не будет. Не сейчас, когда живот видно, а у Доминика плохое самочувствие. — Ты расскажешь. И наконец, разъяснишь, почему так относишься ко мне.
Глава 29
Мужчина смотрит на меня как всегда в своей манере: уничтожающе.
По спине проходит холодок, но взгляда не отвожу.
Сидим друг напротив друга и смотрим в глаза, будто выясняя, кто первый проиграет.
— Мистер Форд, вы наконец-то очнулись! — слышится со стороны, и я невольно проигрываю, оборачиваясь в сторону только вошедшего в палату врача.
Встаю с места и отхожу от кровати, выпуская ладонь, которой держала Ника. Он даже этого не заметил.
Да и я, почувствовав его, неосознанно забылась…
***
Когда врач ушёл, подготавливая Доминика к выписке, на которой настоял мой муж, мы снова остались вдвоём.
Стоя у дверей, я молчала. Как и он, явно не настроенный говорить о своём прошлом.
Не выдерживаю, и начинаю сама:
— Доминик… — успеваю сказать только его имя, как он перебивает меня.
— Это было больше десяти лет назад, — резко начинает. — Тогда я работал на автомойке, денег мало. Роберта гнали отовсюду, поэтому он сидел на моей шее. У меня была девушка, Рикки. Я думал она та самая, на всю жизнь. Любил её до одури.
Он всех так любит?
— Но она меня нет. Спала за моей спиной с богатым мужиком. Я застукал их, и она сказала мне прямо — надоело встречаться с нищебродом. Это был первый толчок к тому, кем я стал сейчас. После разрыва с ней, несмотря на сильную любовь, начал работать над собой. Вкалывал без выходных. Работал, взял кредит, открыл свою первую точку. У меня появились деньги, и я снова познакомился с одной девушкой. Она изменила мою жизнь, и я снова стал тем, каким был с Рикки. Знал, что она не бросит меня. Потому что у меня были деньги. И так бы она этого и не сделала, если бы не одно «но»… Она оказалась беременна.
Хочется усмехнуться, но вместо этого только говорю:
— Предохраняться не учили? — не шутила, говорила серьёзно.
— Я не спал с ней, Бель, — произносит, и я поднимаю голову вверх, смотря на такого неживого Доминика. Вряд ли он будет выглядеть нормально после столько времени в коме. — И она никак не могла быть беременна от меня. Она отрицала это, и говорила, что спала только со мной. Что я прислал ей цветы, и назначил встречу. А я не делал этого. Ответ нашёлся сам по себе — это сделал Роберт. Ему всегда не везло с девушками, а мне да. И он портил жизнь не только себе, но и мне. Тогда я сильно разругался с ним. Но он сказал, что не делал этого. Конечно же, поверил ему. И тогда окончательно потерял веру в нормальных женщин.
Закусываю губу, начиная понимать, почему Доминик был таким ревнивым. Две девушки как минимум предали его.
— Получается, та девушка соврала?
— Нет, она была беременна от моего брата, которому изначально и поверил. Но об этом я узнал не сразу. После той была ещё одна. И ещё. Почти каждая изменяла мне с моим братом. И я бил всех. Потому что знал — каждая шалава ещё та. Отыгрывался на них, как мог. Когда надоело, перестал. А потом встретил тебя.
На этих словах он останавливается, смотря в мою сторону.
— И что с ними теперь? Они ведь могли подать на тебя в суд, и это давно бы стало известно прессе.
Внезапно на лице мужа расплывается улыбка, от которой бросает в дрожь.
— Им не повезло.
Спрашивать дальше не было смысла. У него одни решения. Познали то же самое, что и тот журналист.
— Поэтому ты издевался надо мной и контролировал? Думал, что я такая же, как и остальные?
— Да, — летит ясный и чёткий ответ.
Отстраняюсь от двери и лезу в сумку, доставая оттуда бумаги, которых Доминик так и не дождался.
Подхожу к его кровати и протягиваю документы.
— Я больше не хочу возвращаться к этой теме, — говорю сухо, видя, как муж перехватывает заключение врача и вчитывается в строки. Его лицо неподвижно, как и всегда. Ни грамма вины, удивления или подобных эмоций.
Только кивок головы, и всё.
— Но не только из-за этого, Бель, — внезапно произносит, откидывая бумажки в сторону и поднимая на меня глаза, в которых не вижу раскаяния, но там было что-то ещё. Но понять не могла. — Я просто тебя люблю.
От этого внезапного признания перестаю дышать.
Доминик никогда в жизни не говорил мне этих слов.
Даже тогда, когда мы только начали жить вместе.
Сейчас — первый и единственный раз.
— И не хотел тебя лишиться. Да, я мразь. Так с тобой поступал. И я болен. Тобой.
Эти слова должны что-то значить, но…
Ничего.
Да, они приятны. Доминик любит меня, хоть и по-особенному.
Но я не готова терпеть это снова. Особенно когда у меня скоро появится малыш, который будет видеть всё, что происходит между родителями.
Поэтому прикрываю глаза, втягиваю больше воздуха, и говорю те слова, которые говорила не раз.
