Она спит. Уткнулась лицом в мое плечо и заснула. А сквозь сон смешно разговаривает — бросает короткие предложения, которые невозможно разгадать. Но ей спокойно. Она несет глупости, а не вздрагивает всем телом, как бывает, когда мучает кошмар. Я или спятил, или Таня пять минут назад произнесла “розовые олени”.
Она кажется беззаботной. И нереально красивой. Настолько, что это надо считать преступлением. Особенно сейчас, без одежды и с зацелованными губами.
Я двигаюсь и жду, что она проснется. Привык, что девушкам в моей постели достаточно одного шороха, чтобы встрепенуться и защебетать “ты что-то хочешь, милый?” Но Таня спит. Она только ниже опускает голову, почувствовав отсутствие моего плеча, и кладет ее на подушку.
Я усмехаюсь. Поправляю спавший с ее плеч плед и рывком поднимаюсь на ноги. Вещи оставляю на диване, беру только сотовый и выпавшую пачку сигарет.
После душа нахожу чистые джинсы и рубашку. На сотовый идут сообщения от охраны, они готовят встречу с Самсоновым и перестраховываются по каждому пустяку. Мне бы лучше поехать, но я какого-то черта остаюсь в квартире. Смотрю на часы и понимаю, что два часа еще есть.
Хотя на хрена мне два часа?
Еще секс?
Еще сильнее привязать ее к себе?
Обнять и вспомнить историю с хорошим концом, о которой она просила? Проклятую историю, в конце концов, можно выдумать. Врать-то я точно умею.
— Ох! — ее возглас прорезает полутемную кухню, когда я сворачиваю туда. — Ты испугал меня.
Таня закрывает рот ладонью и обаятельно смеется. На ней моя футболка, которую я оставил на диване, а в правой ладони зажат стакан с апельсиновым соком. Она только наполнила его и не успела сделать глоток.
— Не спится, малышка? — я прохожу к ней, приобнимая и чиркая лицом по ее длинным волосам.
Мне нравится запах ее тела. Я веду пальцами по ее коже, которая напоминает шелк. Она теперь податливая и нежная, не сторонится и не смущается. И это странно действует на меня. Я всегда думал, что мне в кайф охота, я остываю, когда получаю свое, но не сейчас… Сейчас ее запах становится только слаще. Она крутится в моих руках, пытаясь отклониться в сторону и попить сока, а меня пробирает насквозь. Как голодного мальчишку.
— Ты теперь будешь называть меня “малышкой”? — она хитро смотрит на меня и прикладывает стакан к губам. — Я тогда точно начну звать тебя Капо. Из вредности.
— Зови.
Я наклоняюсь и она понимает меня без слов. Дает отхлебнуть из своего стакана, хотя со сноровкой у нас обоих проблема. Она обливает меня. Сок течет по подбородку, но Таня успевает собрать его языком. И успевает отпрянуть, когда я уже хочу закинуть ее на столешницу и показать, что зря она делает такое с мужчиной.
— Нет-нет-нет, — шепчет она с довольной улыбкой и шагает к кухонному острову, за которым собралась прятаться от моих приставаний, в которых сама же виновата. — Я слабая женщина и я прошу пощады.
Она указывает на холодильник.
— Я вообще пришла за тирамису. Не могу спать, когда такая вкуснятина в холодильнике.
— А я подумал, тебе без меня не спится.
— И это тоже, — она тут же кивает, но смеется еще сильнее. — Хочешь, я поделюсь? Тирамису лучше секса, честное слово.
Я говорил, что она кажется беззаботной?
Она сейчас как солнце, яркое и согревающее. И она стала такой, пока была рядом. Я видел ее напряженной и запуганной, когда мы впервые встретились в номере. Она держалась из последних сил и пыталась сохранить самообладание, а в глазах горела женская паника. Еще чуть и в слезы или сразу в обморок. Рядом с ней было страшно дышать, любой выдох мог спровоцировать.
А теперь…
Теперь от нее не оторвать глаз.
— Я пас, — я качаю головой. — Мне уже пора ехать.
— Опять? Ты же только…
Вместо объяснений я подхожу вплотную и целую ее на прощание. Меня не только прорезает насквозь рядом с ней, но и становится сложнее врать.
Гадство…
Надо ехать, пока еще соображаю.
Я резковато разворачиваюсь и прямой наводкой спускаюсь на парковку. Водитель отвозит меня на первую точку, где приходится поменять машину. Я ныряю в другой салон и встречаюсь глазами со смуглым парнем в черной кожанке. Не помню его имя, но знаю, что он человек Самсонова.
— Я не буду разговаривать с тобой, — бросаю ему, забираясь внутрь. — Только с твоим боссом.
— Никаких проблем, — он нагло скалится. — Я тут, чтобы убедиться, что фокусов не будет.
— Всё, как мы договорились. Встреча без лишней охраны.
Охрана, конечно, будет. И оружие тоже. Но на таких встречах действительно не бывает “фокусов”, это вопрос репутации. Мы с Самсоновым не виделись много лет, и мы оба дали слово, что сегодня случится только разговор. Повоевать мы всегда успеем.
— Самсонов уже в бешенстве, да? Он понял, о какой девушке я говорил?
Хватает одного взгляда в сторону Самсонова, чтобы сделать стопроцентный вывод. Я приезжаю на точку после него и стоит вступить в пустой ресторан, который сегодня закрыт на спецобслуживание, как я слышу злой выдох. А на его лице враждебная печать. Он сидит за круглым столом, широко расставив ноги и бросив ладони на скатерть, за его спиной маятся два охранника, а официант расставляет бокалы.
— Пошел вон! — Самсонов взрывается и резко отмахивается. — Тут никто не голоден, недоумок!
Охранник оживает и хватает официанта за шкирку, чтобы вернуть того обратно на кухню. Я же отсылаю свою охрану к двери и подхожу к столу.
— Здравствуй, — я останавливаюсь и жду, когда Самсонов поднимется. — Ты заметно постарел с нашей последней встречи.
Я протягиваю ладонь, хотя вижу, что старик с радостью лишил бы меня всех пальцев. Он и правда заметно сдал. Неужели, проблемы со здоровьем? Или слишком много выпивки и женщин. В мыслях я всегда звал Самсонова стариком, но это было фигурой речи. Он был из другого поколения — больше знал, больше видел и стоял ближе к могиле — поэтому я его так называл. Но сейчас он действительно выглядит намного старше своих пятидесяти.
Наверное, и хватку потерял?
Самсонов с холодным лицом отвечает на мое рукопожатие. Я сжимаю пальцы жестче. Пытаюсь понять осталась в нем сила или в этот раз у него можно забрать всё. Раненное животное не протянет долго в диком лесу. Особенно в моем лесу.
— А ты стал заметной сволочью, — Самсонов выдергивает ладонь и возвращается на стул. — И каково это, Капо? Торжествуешь?
— Пока нет, — я сажусь напротив и показываю ладонью, что официанту надо вернуться. — Стейк с кровью и любую газировку.
После заказа я смотрю Самсонову в глаза.
— Если тебе нужны еще документы, то мой человек пришлет. Можно и тест ДНК сделать. Но это точно твоя дочь. Лавров нашел ее еще три года назад, он долгое время не вмешивался. Зашевелился, когда понял, кому сможет продать эту информацию. Он захотел выйти из наших дел.
— И ты ему с радостью помог, — Самсонов скалится.
— Он знал, что я заплачу и не кину. Хорошая репутация в нашем бизнесе — главное.
— У тебя репутация безжалостного подонка.
— Это если мне переходить дорогу, — я подвигаю к себе пепельницу и достаю зажигалку. — Ты хоть помнишь ее мать?
— Нет и слава богу. Она танцевала в ночном клубе, что там помнить?
— На аборт послал?
— Я ни хера не помню?! Как тебе еще сказать?!
— Ты не кричи, а то еще сердце схватит, — я смотрю на наручные часы, прикидывая, сколько еще придется торчать здесь. — Занятная штука жизнь, ты не помнишь с кем развлекался тридцать лет назад, а теперь у тебя ни детей, ни семьи. И ребенок от стриптизерши — драгоценность.
Глаза Самсонова наливаются ненавистью. Он презирает меня всей душой, а я понимаю, что сотню раз прав. Он либо болен, когда доктор вместе с диагнозом произносит сколько осталось, либо превратился в сентиментального старика. Он больше не тянет наш бизнес и выполнит каждое мое условие.
— Таня сейчас с тобой? — Самсонов подает голос, стараясь звучать уверенно.
— Да, я хорошо с ней обращаюсь, за это можешь не переживать. Она не понимает, что происходит вокруг, но это к лучшему.
