Но моё место не должно быть застойным. Я не должна вписываться в то место, которое было вырезано для меня предыдущей няней. Я не хочу быть просто пластырем для этой семьи — я хочу помочь им исцелиться. Может быть, это наивно с моей стороны, и, возможно, мне следует быть немного более приземлённой в своих целях, но это не меняет ощущения того, почему я здесь.
До того, как я получила эту работу, я чувствовала, что застряла в своей жизни. Я так много бежала и спасалась, пережила так много трагедий и ужасов, что мне просто хотелось чего-то простого и стабильного. Это тоже сработало. Я работала няней, потому что это давало мне безопасность и структуру, которой у меня не было в Австралии. Но ты можешь только бежать, только притворяться, так долго.
Однако теперь, когда у меня есть эта работа, я чувствую, что она надолго. Конечно, это может быть всего лишь год. Может быть, меньше, в зависимости от того, как долго Аксель сможет меня терпеть. Может быть, и больше. Но пока я здесь, я не хочу быть просто няней. Я хочу помочь им всем стать лучше, как только смогу. Я хочу хоть раз быть полезной.
— Ну, можно начать с того, чтобы отвезти этих девочек в Тиволи, — говорю я себе в зеркало, пока чищу зубы. Я уже давно перестала думать, что разговаривать с собой — это странно.
После того, как я заплетаю свои безумные волосы назад, зная, что они будут пушиться, я наношу тушь и румяна, а затем отправляюсь на кухню. У Карлы выходные — везучая, поэтому за завтрак отвечает Бьорн, второй повар, и он уже знает, сколько кофе мне нужно.
Я быстро беру булочку и укладываю её в свою кожаную сумку на потом (она присоединяется к моему блокноту, пачке евро, нескольким датским кронам, миллиону резинок для волос, косметичке, нюдовой помаде, жвачке, этим солёным лакричным конфетам, на которые я сейчас подсела, пластыри, антибактериальный крем, жевательные детские витамины и тюбик этой странной горчичной пасты, которой Клара настаивает мазать всё подряд), затем сажусь за стол с огромной (по европейским меркам) кружкой кофе и жду девочек.
Естественно, едва я допиваю свой, как они уже бегут ко мне, Клара с рюкзаком, словно собирается в школу, кричит: — Тиволи! — и кучу других датских слов, и я знаю, что сегодня они будут не прочь пошалить.
Оказывается, Тиволи — это Сады Тиволи, знаменитый парк развлечений, второй по возрасту в мире, расположенный в Копенгагене. И, о боже, это как Диснейленд. К тому времени, когда Хенрик высаживает нас у главного входа, я так же взволнована и возбуждена, как и девочки.
— С вами всё будет в порядке, мисс Аврора? — тепло спрашивает Хенрик, когда мы с шумом вылезаем из машины.
Я просовываю голову обратно через открытую дверь. — Должно быть. Верно?
Он кивает. — Я могу зайти с тобой, если хочешь. Проблем быть не должно, но если возникнут, я всегда могу выглядеть устрашающе. — Он делает фальшивое сердитое лицо и притворяется, что напрягает мускулы.
— Какие проблемы? — спрашиваю я, чувствуя, что начинаю нервничать. — О боже. Например, похищение? Я ещё не зашла так далеко в справочнике!
Он одаривает меня слабой улыбкой. — Тебе не стоит об этом беспокоиться.
— Почему?
— Ну, во-первых, вы не будете совсем одни в парке.
Я оглядываю оживлённую парковку. Это правда, но…
— То есть, — продолжает он, — за тобой будут наблюдать люди, королевский персонал. Телохранители.
Я снова оглядываюсь вокруг, брови приподняты. — О. Где они?
— Они будут поблизости, — говорит он. — Когда дело касается девочек, король Аксель хочет, чтобы они чувствовали себя как можно более нормально. Это означает, что стражники и сопровождающие будут держаться на расстоянии. Но не волнуйся, они всегда будут начеку.
Я вовсе не беспокоюсь, но это немного нервирует. — Так какие проблемы ты имел в виду?
— Папарацци, — говорит он. — Ну, знаешь, фотографируют. Аксель хочет, чтобы это было по минимуму. Но если это слишком большая проблема, ты всегда можешь предупредить персонал, и они могут выгнать их и сопровождать вас.
О. Это. Мне ещё не приходилось иметь дело с папарацци. То есть, я несколько раз брала девочек на прогулки вдоль воды и в парки (в сопровождении телохранителей, как я теперь понимаю), и, возможно, там был человек или два, снимавших нас на большую камеру, но они всегда были так далеко, что меня это никогда не беспокоило.
Но, опять же, я не читаю датские таблоиды, так что понятия не имею, есть ли в них информация о нас или нет. Не могу представить, зачем. Нет ничего захватывающего в двух маленьких девочках и их няне, принцессы они или нет.
Вот если бы Аксель был здесь, тогда другое дело. На самом деле, это одна из причин, почему я не беру в руки таблоиды, если о нем пишут. Может быть, я не понимаю датский язык, но я не думаю, что то, что они говорят, всегда приятно. Должно быть, так тяжело не только стать королём в таком молодом (относительно) возрасте, но и потерять свою любимую королеву. Аксель, похоже, стал для них кормом, и его никогда не уважают так, как Хелену.
Тем не менее, я заверяю Хенрика, что со мной всё будет в порядке, беру обеих девочек за руки и веду их в парк.
— А какие у вас любимые аттракционы? — спрашиваю я их, когда мы подходим к билетной кассе.
— Dragebådene, — говорит Фрея.
— Minen! — кричит Клара.
— Ballongyngen.
— Den Flyvende Kuffert!
Я не понимаю, что это такое, но уверена, что скоро узнаю.
Мы платим за наши билеты — девушка в будке сразу узнает принцесс — и входим в хаос парка. На самом деле, всё не так уж плохо. Может быть, потому что уже поздно, но здесь определённо не так много народу, как в парижском Диснейленде.
Девочки сразу же начинают тащить меня в разные стороны, мимо подставок с петлями и японских пагод, арабских дворцов и гигантских пиратских кораблей. Мой желудок урчит от вида и запаха всех этих лакомств, но мне удаётся съесть свою булочку, чтобы сдержать его.
Сначала мы отправились на «Ballongyngen», что является просто причудливым словом для колеса обозрения. Обычно я ненавижу колеса обозрения, потому что они клаустрофобные и скучные, но это колесо находится в открытом воздушном шаре, и оно не поднимается очень высоко. После этого мы отправляемся на «Караваны», небольшие американские горки, которые доставляют удивительное удовольствие. Девочки сидят вместе в купе передо мной, а обслуживающий персонал, поняв, кто я такая, разрешает мне сесть одной позади них.
Но это начало проблемы, которой я не ожидала.
Пойти в парк развлечений с нечётным количеством людей сложно, когда на большинстве аттракционов можно сидеть только вдвоём. Мы идём к «Dragebådene» — это лодки-драконы, которые управляются самостоятельно, и я не могу управлять одной из них, оставив второго ребёнка на берегу, а они обе не могут сделать это сами. То же самое касается некоторых больших аттракционов и американских горок. Единственные аттракционы, на которых они могут кататься вдвоём, — это детские, и это начинает злить Клару с каждой минутой всё больше и больше.
— Но я же не маленький ребёнок, — кричит она мне, притопывая ногой, пока мы смотрим, как люди заходят на её любимые американские горки. — Когда мы были здесь в прошлый раз, мы могли кататься на всех аттракционах!
Фрея что-то говорит ей по-датски низким голосом, её нижняя губа надувается.
— Что она сказала? — спрашиваю я, наклоняясь.
— Она сказала, что это потому, что папа и мама были здесь с нами! — Клара практически кричит, её лицо становится красным. — А теперь она ушла, а он не приходит, и у нас ничего нет!
Боже мой. У неё сейчас будет публичный срыв?
Я положила руки на плечи Клары. — Послушай, мы всё ещё хорошо проводим время. Мы всё ещё катались на летающем сундуке, и на шахте, которая тебе нравится, и на карусели викингов, и…
— Нет! — кричит она, вырывается от меня и бежит в начало очереди, начиная кричать на оператора аттракциона. — Jeg er prinsessen, jeg skal med på turen! (пер. дат. — Я принцесса, я отправляюсь в путешествие!)
