После двух лент на большой перемене в буфете особенно многолюдно. Все столики заняты, комната полна чирикающих студентов, и я бочком протискиваюсь к длинной деревянной стойке, прибитой к стене на уровне груди. Покупаю чай — от витающего здесь запаха кофе почему-то кружится голова, — ватрушку, стелю на стойку салфетку и принимаюсь вяло жевать завтрак, отвернувшись к окну. Впереди еще одна лента, после — несколько часов долгожданного сна перед вечерней и ночной сменами, и я почти чувствую, насколько медленно, растягиваясь точно резиновые, текут минуты. Как устало слипаются глаза. Как шум вокруг сплетается в плотный узор из смеха, разговора и шагов, тяжелой шалью опускаясь на плечи. Я снимаю очки и протираю глаза…
— Привет, — поворачиваюсь на неожиданное приветствие и смотрю в смутно знакомое, худое лицо русоволосого парня.
— Привет, — отвечаю. — А мы знакомы?
— Конечно! Валера, — самоуверенно произносит парень и широко улыбается в ответ на мой озадаченный взгляд. Ставит локоть на стойку, нависая сбоку. — Помнишь, у дверей буфета? Я еще обещал прислать к тебе секретаря с визиткой, ну, типа, с красивым жестом к прекрасной даме?
— Помню, — киваю я, теряя к разговору интерес. Позади парня к стойке подходят две симпатичные девчонки из параллельной группы, и Валера тут же окидывает их заинтересованным взглядом.
— Отчего же не прислал? — спрашиваю, отворачиваясь. Что за фрукт этот Валера — понять не сложно. Отпиваю чай и жую теплую ватрушку.
— Ты ж адресок не дала! — запросто находится парень с ответом. — Может, сходим куда-нибудь вечером? — легко предлагает. — В кино, например. А хочешь — в боулинг?
Я удивляюсь.
— Что, и даже имени не спросишь? Типа, у прекрасной дамы?
— Ну, почему же, спрошу, — не теряется студент. — Хотя именные билеты в кино не нужны. Так как? — придвигается ближе.
— Извини, — я дожевываю булочку и сминаю салфетку. — Не получится.
— Что, не нравлюсь? — улыбается Валера, глядя, как я бросаю стаканчик в мусор.
— Нет, — честно отвечаю я. — Но дело не в этом.
Я отхожу от стойки и обхожу рядом стоящий столик, когда слышу за спиной ехидный смешок, брошенный мне вслед одной из девчонок:
— Да в том, в том, Сосницкий! Не сомневайся! Ей просто не нравятся такие зеленые, как ты! Она у нас с четвертым курсом на лестнице зажимается. Сама видела! С виду такая скромница, а на деле все обстоит очень даже весело! Правда, Воробышек?
Буфет вдруг затихает, а я растерянно оборачиваюсь к девчонкам и к вскинувшему в интересе светлую бровь парню.
— Что ты несешь? — спрашиваю коротко стриженную блондинку, взъерошившую волосы в жуткой укладке.
— Ты еще скажи, что нет! — хихикает девчонка. — Так что умойся, Сосницкий, и шагай к нам. Ты для нее — бледная моль.
— Это почему же? — возмущается парень. Окидывает себя критическим взглядом. — Вроде ничем Бог не обидел. Ни умом, ни телом. И кто же у нас такой яркий?
— Илья Люков, — с готовностью сообщает девчонка. — Знаешь такого?
— Да вроде, — удивляется парень. — Лорка, ты уверена?
— Уверена! Так что оцени шансы, Валерка, — смеется девушка, — и не трепыхайся. Подожди, пока птичку попользуют слегка, а потом уже и в кино приглашай. Так сказать, разогретую.
— Это правда? — Сосницкий криво усмехается и подходит ближе к девчонкам. — Если да, то я следующий! — говорит, оглядываясь на меня. — Имей это в виду, э-э, Воробышек, кажется? — подмигивает со смыслом, обнимая за плечи одну из подруг.
Это просто невероятно. Троица хихикает, студенты в любопытстве косятся на меня, а я стою, словно облитая помоями, не зная, что сказать. Когда из подсобки буфета выходит буфетчица Нина с полным подносом горячих хот-догов, я беру себя в руки, направляюсь, держа спину прямо, к ней за прилавок и решительно отбираю поднос. Возвращаюсь к стойке и опускаю его с хот-догами на головы изумленной троице. Слушаю с удовольствием в отчетливой тишине буфета звук упавших на пол горячих бутербродов.
— Ненормальная! С ума сошла! — взрываются криками взбешенные девушки, но вдруг странно затихают. Как и плюющий грубыми словами парень. Не обращая на них внимания, я возвращаю поднос в руки недовольной буфетчице, невозмутимо достаю из сумки кошелек и вытряхиваю из него на столик кассы весь свой небольшой аванс.
— Вот, возьмите. Сдачи не надо, — вежливо говорю женщине, пряча в сумку пустой кошелек. — Извините, — еще раз прошу, разворачиваясь к дверям…
И спотыкаюсь на месте.
У входа стоит Люков в компании Лизки Нарьяловой и знакомого мне парня по имени Стас. Вместе со всеми равнодушно смотрит на меня. Когда я подхожу к дверям, он так и продолжает стоять, загораживая путь, и мне приходится тихо, но твердо сказать в его грудь: «Пропусти», — прежде чем выйти и, минуя озадаченного Кольку, шагающего навстречу по коридору, убраться из университета.
* * *
— Тань, займи денег, а? — я набираю номер телефона, прижимаю трубку щекой к плечу и торопливо впрыгиваю в джинсы. Натягиваю носки. На часах пять вечера, я едва не проспала на работу, и чтобы успеть к половине шестого в центр города, мне нужна помощь подруги. — Я на работу опаздываю, — говорю, снимая с сушилки свитер и просохшие после внеурочного наводнения ботинки, — пешком не успею!
— О Господи! — замирает на том конце связи Крюкова. — Женька, что стряслось? — вопит в трубку. — Опять твой Люков, да? Он что, сволочь такая, снова оставил тебя без копейки?! Вот же урод!
— Да нет, Тань, — спешу я возразить подруге, задувая грозящий обратиться в пламя вспыхнувший фитилек Танькиного темперамента. — Люков здесь совсем ни при чем! Правда. Да и какой он мой, Крюкова, скажешь тоже! — удивляюсь словам девушки. — Я в буфете сегодня поднос горячих хот-догов нечаянно перевернула. На пол, представляешь? Полный, конечно! Ага, клуша! — соглашаюсь с подругой, вгоняя шпильки в волосы на макушке. Достаю с антресоли спортивную сумку, сую студенческий в карман. — Пришлось возместить. Сама понимаешь: перемена, а тут студенты из-за меня голодные остались… Так ты займешь, Тань? Мне немного. Завтра утром после работы на часик домой съезжу, мама обещала выручить.
— Тю, конечно! — фыркает в трубку Танька. — Возьми у меня в тумбочке сколько надо. Не стесняйся.
Я оглядываюсь на тумбочку Крюковой и мотаю головой.
— Нет, Тань, — отвечаю, — я так не могу. Не буду я в твои вещи лезть. А ты далеко? — спрашиваю, нахлобучивая на голову шапку. Наклоняюсь и спешно шнурую ботинки, отыскивая взглядом ключи.
— Ну, ты даешь, Воробышек! — возмущается Танька. — Не будет она лезть… Как будто ты мне чужой человек! — неожиданно обижается. — Нет, не далеко. У мобильного киоска на углу Яровой с Дементьевым тарахчу. Ты давай, Женька, к остановке выбегай, мы тебя здесь перехватим!
