— Андрей, ты серьёзно?
— Абсолютно. А у тебя есть варианты? Ковёр-самолёт? Собачья упряжка?
— Андрей… — почти умоляюще. Вот оно. Весь яд из неё выплеснулся, остались запоздалые сожаления.
— Повторяю. Не жди. Не порть себе праздник. Отправляйся к своим.
Он прошёлся до выхода в гостиную, остановился на пороге:
— Давай рассуждать как взрослые люди. Сделать сейчас ничего нельзя. Против природы не попрёшь, — его взгляд упал на застывшую у окна к нему спиной Миронову. — Остаёмся на связи.
Он дождался её едва слышного «хорошо» и отключился. Разговор не принёс ему никакого облегчения — только мигрень. И голод эту мигрень лишь усугубил.
— Евгения Станиславовна…
Она вздрогнула, обернулась и что-то такое, видимо, прочла на его лице, потому что воскликнула:
— Я не подслушивала!
Неужели он выглядел настолько рассерженным? Андрей выдохнул, опустил плечи, наклонил голову вправо, потом влево, расслабляя мышцы шеи:
— Я всего лишь хотел предложить вам обсудить нашу последующую стратегию за ужином.
— О… ой, извините.
— Это вы мне скажете, если сейчас вдруг выяснится, что вы не умеете разогревать полуфабрикаты.
Глава 21
Он зря переживал. Евгения Станиславовна на кухне чувствовала себя, как рыба в воде. Но всю технику, кроме самой необходимой, избегала и посматривала на неё с такой враждебностью, что он бы, пожалуй, рассмеялся и обязательно её поддразнил бы, если бы они не состояли в донельзя формальных отношениях.
Андрей следил, как она, наотрез отказавшись от его помощи, ловко шинкует овощи для салата — с таким сосредоточенным видом, будто решает сложную математическую задачку.
Интересно, каково это… каково этому Сергею проводить с ней вот так вечера, наблюдая за тем, как она порхает по кухне, словно русоволосая фея, поглощённая одной ей известными мыслями.
Катерина не готовила. Может быть, и могла, но не любила. Предпочитала рестораны или, на худой конец, заказывала еду оттуда на дом. Когда хотела чего-нибудь по-настоящему домашнего, пользовалась услугами своей домработницы. Андрей ничего криминального в этом не видел — каждый сам выбирал, как облегчать себе жизнь, но почему-то сейчас ему вспоминалась его собственная мать, которая до их пор любила возиться на кухне. И для него, как ни крути, рядом с домашней пищей никакая другая и рядом не стояла.
Между тем «фея» в пушистом белом свитере ссыпала в салатницу нашинкованную зелень, сунула туда большую деревянную ложку и придвинула чашу к нему.
— Ваша очередь.
Андрей заглянул в чашу:
— Перемешать?
— Да, только, пожалуйста, осторожнее. Овощи сильно не мните, иначе слишком быстро и сильно пустят сок.
Андрей схватился за ложку:
— Но это же вкусно.
— Не в нашем случае. Вот поверьте, — она многозначительно приподняла брови, намекая на собственную экспертность, и ему оставалось только кивнуть, в который раз подавляя в себе желание отреагировать так, как начальник никогда не отреагировал бы.
Ощущение стремительного полёта в пропасть нарастало, невероятным образом отодвинув на второй план даже зверский аппетит.
Как она умудряется это делать? Отключать ему мозг даже сейчас и, по сути, не прилагая к этому никаких усилий?
Они просто сидели на одной кухне. Просто готовили ужин.
Она не норовила его зацепить, не пыталась увлечь разговором или поразить своими кулинарными талантами. Да она едва обращала на него внимание, с головой окунувшись в готовку.
Она ведь и впрямь… не такая. Но совсем не в том смысле, какой вкладывала в эти слова Катерина тогда, на корпоративе.
Может, это и подкупало? Интриговало, манило, влекло…
— Вы уверены, что минуты будет достаточно?
Её вопрос вывел Андрея из транса, в который его погрузило ответственное задание по перемешиванию салата и собственные странные мысли. Он взглянул на подставленную ему под нос тарелку с двумя увесистыми кордон блю.
— Уверен. Микроволновка здесь мощная. Только режим нужно правильно выставить.
— Э-э-э, вот тут вы сами. Я с техникой не дружу, особенно с той, которая умнее меня.
Андрей усмехнулся и кивнул:
— Вы пока багет принесите. Он в кладовой, в специальном отсеке справа.
Она нахмурилась:
— Там, надеюсь, никакие кодовые замки, шифры и пароли не понадобятся?
— Нет, — Андрей поставил салат на середину стола, — только скан роговицы левого глаза.
— Умора, — мрачно прокомментировала Миронова и отправилась за «добычей».
***
А они вполне могли бы сосуществовать без постоянных перепалок и вербальных дуэлей, подумалось Андрею, когда они в молчании поглощали ужин. Салат, кстати, получился обалденный — Миронова добралась до шкафчика со специями и как-то так поколдовала над их смесью, что от салата его теперь было за уши не оттащить.
Интересно, где по шкале странности от одного до десяти оказалась бы его просьба поделиться рецептом? Он бы его своей маман подсунул, чтобы опробовала.
А пока Андрей без зазрения совести расправлялся с салатом, вскипел чайник, и Евгения Станиславовна кинулась заваривать чай, будто это он был у неё в гостях, а не наоборот.
Отправляя в раковину грязную посуду, Андрей следил, как она обдаёт кипятком заварочный чайник и изучает содержимое украшенной листьями жестяной банки с надписью «Tea».
— Что, вы и тут эксперт? — он приподнял бровь. — И как у нас обстоят дела с чаем? Одобряете?
Миронова с непоколебимо серьёзным видом кивнула и приступила к завариванию.
Но окончание дня складывалось подозрительно мирным, чтобы от осознания этого факта не насторожиться. Просто им обоим был необходим перерыв на восполнение энергетических ресурсов, только и всего.
Потому что уже за чаем Миронова оживилась, переключившись в режим активного планирования.
— Время позднее, Андрей Владимирович, поэтому давайте решим, что мы будем делать дальше.
— Спать?
— Предлагаете прямо сейчас отправиться в постель? — строго переспросила она, потом вдруг моргнула и уставилась в одну точку, будто осознала, что сболтнула нечто исключительно неприличное. — В смысле… я… в смысле, не мы с вами…
Он ничего не мог с собой поделать, он завороженно наблюдал, как из-под пушистого воротника по стройной шее вверх поднимается волна густого румянца. Да он бы и не подумал, что она сказала нечто из ряда вон выходящее. Понятно же, что она имела в виду… не это.
Евгения упёрлась локтями в столешницу и буквально рухнула лицом в раскрытые ладони, пробормотав оттуда едва различимое:
— Простите, бога ради.
— Евгения Станиславовна, — он изо всех сил старался вытравить из голоса даже намёк на улыбку, — мне кажется, вы недооцениваете мои умственные способности. Если вы посчитали, что я восприму ваши слова как приглашение…
Она вдруг так яростно замотала головой, что он замолчал.
— Нет, простите. Я… очень устала. Мысли путаются. Я иногда болтаю что-то, и мозг за языком не поспевает. Просто всё это… я очень переживаю. Как быть с бумагами. Как быть с отъездом. Как быть с Катериной.
Андрей невольно напрягся, пальцы сами собой сжались на ручке кружки:
— А как с ней быть?
Миронова вскинула голову и вот теперь уже точно посмотрела на него, как на умственно отсталого:
— Да как я в глаза ей смотреть буду? Что она обо мне подумает?!
Он, пожалуй, многое бы отдал за то, чтобы узнать, чего она сейчас не договаривает.
— А что она подумает? — он прищурился.
— Я вас, конечно, не подслушивала…
— Да, я помню, вы мне это сказали.
— Но…
— Но?
— Но и так было слышно! — щёки у неё были уже не розовыми, красными. — Вы ведь рассказали ей, что я тут, верно? И вдруг она будет… ну, начнёт переживать. Думать всякое. Это же ужас какой-то. Я только сейчас осознала, какой это ужас. Мне и так хватило…
И она осеклась, замолчала, тут же ушла в глухую оборону.
Испугалась, что всё это звучит так, будто она жалуется?..
