Впрочем, это не моё дело. Мне сказали, я делаю. Вот и вся работа.
Давно понял, что лишнее любопытство в этом деле — опасная штука.
Когда приходит один из начальников базы и узнаёт, что Всеволод Петрович уехал, не скрывает своего разочарования.
— Вот чёрт! Мне же нужно для главного «груз» отдать.
— Да не кипишуй, Роман. Мы отвезём.
— Лишние движения.
Чувствую, что Роман раздражён.
— Надо было мне раньше подойти, ай… сам виноват.
— Хватит ныть, ну серьёзно. Позвони лучше Всеволоду Петровичу, уточни момент, — подсказывает один из парней.
Роман выходит ненадолго, а, вернувшись, кивает мне.
— Алексей, тебе задание. Вот, — ставит передо мной чёрную кожаную сумку и повторяет: — Вот. Поедешь с ребятами к генеральному. Петру Алексеевичу лично в руки. Понял?
— Понял.
Что в чёрной сумке я не спрашиваю. Понятно, что что-то важное, раз меня отправляют.
Когда мы покидаем базу, начинает темнеть. Хочется за руль, но место занято, поэтому я пока в пассажирах трёхрядного микрика.
Едем мы явно не в город, но я не спрашиваю, куда, да и не требуется. Парни сами поясняют.
— Шеф за городом предпочитает жить. Ты уже был там?
— Один раз, — лаконично отвечаю.
Ездил с Сан Санычем, но не от «Базы», поэтому дорога мне не знакома.
— Тут не так уж далеко.
— Далеко — понятие относительное, — молодой парень Коля натягивает капюшон куртки пониже. — Можно и подремать успеть.
Кто-то действительно следует его примеру, а я смотрю в окно и запоминаю путь. Такова привычка.
Краем глаза замечаю, что молния на сумке чуть расстёгнута. Взгляд выхватывает в прорези россыпь печатей и свёрнутые документы. Морщусь и дёргаю молнию обратно, чтобы ничего не выпало. Не хватало ещё потерять что-нибудь, потом вопросов и проблем не оберёшься.
Загородный дом у шефа — настоящий замок, а принимая во внимание охранную систему — надежная крепость. И, вроде, посёлок спокойный, въезд только по пропускам, но жители, непростые смертные, предпочитают перестраховываться.
Идём в кабинет к Петру Алексеевичу. Тот молча забирает у меня сумку, даже не смотрит, что внутри, всё ли на месте.
— Сан Саныч говорил, ты с охранными системами работал? — уточняет.
Киваю.
— Универсальный боец нам достался.
Может, я и универсальный, но нанимался на должность водителя и сопутствующей охраны. А Сан Саныч, видимо, основательно порывшись в моём прошлом, решил меня ко всему припахать.
— Посмотри, будь добр, модернизировать собираемся. Может, чего толкового насоветуешь.
На мой взгляд всё нормально в этом доме с безопасностью, но соглашаюсь, конечно же, и уже вскоре осматриваю периметр вместе с другими парнями, отвечающими за безопасность участка.
Когда доходим до заднего двора, до нас долетают голоса. Короткий взгляд в сторону источника шума выхватывает группу людей на террасе. У владельца гости. Их немного. Человек восемь от силы. Ничего не могу поделать, мозг сам их пересчитывает, привычка такая.
Отвожу взгляд, но резко поворачиваюсь обратно.
До меня даже не сразу доходит, что я вижу. Вернее, кого…
Понимаю, что на лице тот самый покер фейс, ни малейшего удивления. Это тоже выработанный годами навык профессионала.
А в целом… в целом внутри поднимается волна. Какая-то неприятная, горькая, не пойми какая. Волна удивления и непонимания.
Моя Вера стоит среди гостей и растерянно смотрит на меня.
Ещё и держится за руку какого-то парня. Хотя почему какого-то? Это же тот… однокурсник из университета.
— У хозяев часто гости, — одергивает меня кто-то, я даже в его сторону не смотрю.
Так она тоже гостья?
Не похоже.
Ещё меньше похоже, когда жена шефа подходит к Вере и приобнимает ту за плечи. Даже отсюда мне видно то общее, что есть между ними.
Как же так?
Отворачиваюсь и ухожу. А через минуту чувствую, как вибрирует телефон в кармане. Сую руку и наполовину вынимаю мобильник, гляжу на экран.
«Лёш, нам надо поговорить» — написано коротко.
Хочется усмехнуться, но сдерживаюсь. Ясен пень… надо. Ещё как, блин, надо.
Следующий час стараюсь не думать о Вере, хотя, конечно, в голове уравнение складывается. Странно как-то выходит. Но странности случаются, я это знаю. Всё неплохо… не так уж плохо, как могло бы быть. Но два факта неоспоримы: первый — она врала мне. Вернее, не договаривала. Второй — всё вмиг стало сложно.
Будущее, которое ещё с утра не было туманным, подёрнулось дымкой неопределённости. Доверие надорвалось. Конечно, хочется услышать её версию. Понять, а знала ли она, кто я? Почему-то чувствую, что не знала. Шок на её лице был неподдельным. Это не испуг человека, которого поймали с поличным. Скорее, растерянность на внезапно вскрывшиеся обстоятельства.
Ох, Вера… мы точно поговорим. Но не сейчас.
И точно не в этом доме.
Оставшееся время я постоянно нахожусь с так называемыми коллегами. Мы обсуждаем систему безопасности, треплемся о всяком. Парни пытаются выудить, чем я раньше занимался, но посвящать из в детали моего прошлого, не собираюсь. Давно уже дал себе зарок — ни с кем не сближаться больше, чем нужно. Во-первых, это элементарная осторожность. А во-вторых, так сложнее смиряться с потерями, когда они случаются.
Не знаю, пыталась ли Вера меня найти, но на телефон приходит несколько панических сообщений от неё.
«Вера, все разговоры позже», — печатаю в ответ на последнее.
«У нас всё хорошо?» — приходит моментальный ответ.
Не знаю… пока ничего не знаю, мне хочется её и успокоить, но и написать как обычно «всё хорошо, малыш» я не могу.
Потому что не черта не хорошо… нормально, но не хорошо.
Только вскоре раздаётся звонок и всё становится ещё хуже.
Второй раз за сегодняшний день разговариваю с врачом, а после… после подрываюсь с места.
Матери плохо… Надо ехать. Срочно.
— Сокол, подбросить? — предлагают парни.
— Машину лучше дайте. Пригоню потом на стоянку «Империи».
Хватаю летящие в меня ключи и бегу к выходу.
***
В больнице сообщают, что мать в реанимации, и мне к ней нельзя.
— Как нельзя? — пру, как таран.
Опытная хотя и молоденькая медсестра стоит намертво.
— Нельзя. Не положено.
— На кой чёрт я мчался? Мне надо её увидеть.
— Как переведут в общую, так и увидите.
Кажется, она готова лечь поперёк коридора, чтобы меня не пустить, только я ведь перешагну.
Доктор, вышедший к нам вместе с главным врачом реабилитационного центра, твёрдо отодвигает меня к стене.
— Спокойно, Алексей. После острого предынфарктного состояния ей лучше побыть в реанимации. Там она под постоянным наблюдением. Круглосуточно подключена к оборудованию, которое следит за давлением и снимает кардиограмму. Если что пойдёт не так, неотложная помощь придёт вовремя.
— Что вообще произошло? — поворачиваюсь к врачу, на руки которого я сдавал мать не так давно.
Она должна быть в глубоком рехабе, а не валяться на больничной койке в реанимации.
— Давайте выйдем и поговорим.
Он трогает меня за рукав и просит следовать за ним. Где-то в конце больничного коридора за поворотом мы заходим в небольшой кабинет, где мужчина пытается и оправдаться, и извиниться.
Слушаю его с каменным выражением лица.
По всему выходит, что в центр каким-то образом под видом персонала попал абсолютно левый человек из той группы мошенников, что отжимают родительскую квартиру. Никто не знает, что наговорили матери, а может, не только наговорили, но той резко стало плохо с сердцем. Вот её и увезли сюда по скорой, поскольку локально врачи центра оценили ситуацию, как критическую.
Мало кто заинтересован, чтобы клиент двинул кони на их территории.
— Как такое возможно? — прищурившись, уточняю.
— Мы проверяем…
— Адрес, — требую я.
Пока они будут проверять, я быстрее разберусь.
— Не могу сказать.
— Что значит не могу?
Впервые за долгое время красная пелена ярости падает на глаза. Давно я не бывал в таком состоянии. Но видимо, всё к одному сложилось. Сначала эта ерунда с Верой, в которой ещё предстоит разобраться, теперь мать. Если дело касается родного человека, тут уж не до сантиментов и расшаркиваний. Я могу проглотить обиду, нанесённую себе, чтобы выбрать время и место для ответного удара. Но в делах, когда они касаются моих близких, бью сразу и резко.
