руки.
– Ты не слышишь меня, – говорю я ему. – Я не спала с Кириллом. Вбей это уже в свою голову!
Я все-таки срываюсь, потому что он смотрит с таким недоверием, словно я ему всю жизнь лгала.
– Хотя плевать! Не доверяй! Ты меня долго подозревал и молодец. Ты выиграл, Вадим! Сейчас выпишу тебе грамоту!
– Не разговаривай со мной так…
– А то что? По факту был один поцелуй! Один чертов проклятый поцелуй… Я поцеловала его, чтобы он отстал от меня. Хотела показать, что могу остановиться в любой момент и давно не схожу с ума от его рук. Вот и все! Вот из-за чего ты подал на развод! Ах, да, еще было его имя сквозь сон, прости, забыла, – мне самой становится смешно от бреда происходящего. – Ты не думал, что это мог быть кошмар? Или всплеск напряжения? Я не видела его девять лет и вот он снова в моей жизни. Супружеской жизни!
Вадим молчит. Не могу вспомнить, видел ли он когда-нибудь меня такой заведенной и злой, я сама чувствую, как из меня ярким огнем рвутся чистые эмоции. Я почти опаляю лицо мужа, а хочется еще расцарапать его, словно от этого что-то изменится.
Не изменится… Поэтому я отступаю назад, угадывая, что ладонь Вадима потеряла всякое усилие.
– Господи, ты сейчас напоминаешь мне его, – я уже говорю лишнее, но не могу сдержать слова. – Смотри, у тебя даже рука вспорота, кровь… Только Кириллу тогда было двадцать три, а не твои тридцать шесть.
Я поворачиваю в гостиную, чтобы найти проклятые бумаги на развод и поставить нужные подписи. Я откладывала и думала, что до этого не дойдет. Что это первая реакция Вадима на измену. Закономерная, понятная… Он ведь решил, что Кирилл был со мной, и я ждала, когда схлынут первые волны из ярости и презрения, и я смогу нормально с ним поговорить. Но Вадим успел слишком многое за это время.
Так много, что ручка пляшет в моей руке. Я заставляю себе притормозить и сделать пару глубоких выдохов, чтобы не промахнуться мимо графы, отмеченной желтой наклейкой. Их еще несколько, яркие маркеры выглядывают из папки.
Нет, ну почему?! Почему так, почему он молчал? И почему молчала я?! Когда всё скрутилось в столь неразрешимый клубок? Неужели для этого достаточно недомолвок… страха, стыда, слепой ревности…
Вадим подходит ко мне, останавливаясь у стола. Он видит, что у меня дрожат пальцы, но я ничего не могу с этим поделать. Он издает неопределенный звук, словно хочет меня остановить, но резко замолкает, когда видит, что я ставлю размашистую подпись. И все-таки кривую. Я ищу следующую страницу, нетерпеливо перебирая закладки на корешке.
– Ты не спала с ним? – спрашивает он, будто только сейчас расслышал мои недавние слова.
Донес до своего разума. Очень быстро, молниеносно просто!
Я не выдерживаю и поднимаю на него глаза полные ненависти. Я устала оправдываться и устала чувствовать себя виноватой. Да, я ошиблась! Но не так страшно, как с меня хотят спросить.
– Ты издеваешься? – я кривлюсь и ставлю вторую подпись, не вглядываясь в параграфы текста. – Тебе в кайф?
– Нет, мне не в кайф.
– А очень похоже, – я несколько раз киваю головой как заведенная. – Ты ведь мог просто сказать мне, что нашел мои фотки со старым любовником.
– Ты могла просто сказать мне, что Кирилл твой старый любовник.
– Я промедлила день! Ты дал мне всего день, чтобы признаться насчет него, а не несколько лет. И я, черт возьми, успела!
Я случайно срываю третий стикер, когда нащупываю его, но нужную страницу все равно нахожу.
– Что я еще должна была рассказать тебе? А, милый?! Что Кирилл мой первый мужчина? Что у меня их было всего двое за всю жизнь?!
Вадим смыкает крепкие пальцы на корешке папки и уводит листы прочь. Так что я не успеваю среагировать и рисую длинную полосу на верхней странице, перечеркивая строки одну за другой…
– Оставь их, – приказывает он с раздражением и хмурится так, словно получил удар в висок.
– Нет, Вадим. Тебе заплатили большие деньги за это, – я поднимаю лицо и ловлю его напряженный взгляд. – Так нельзя. Деловая репутация – это не пустой звук.
Я хочу сказать еще что-то, тут долго можно куражиться, раскрашивая вечер прекрасными красками, но замечаю, что Вадим кладет обе ладони на стол и переносит на него свой вес. Он вымотался и видно подходит время выжимать последние капли, чтобы не свалиться. Я смотрю на него и мне уже ничего не хочется. Ни язвить, ни спорить, ни выяснять отношения. Их и нет-то больше…
– Я хочу спать, – я отбрасываю ручку прочь и смотрю на наручные часы. – Можешь лечь в гостевой. Но уезжай сразу, как проспишься.
Вадим еле различимо кивает, а я разворачиваюсь и иду к арке, что выводит в коридор. Надо найти таблетки для сна, иначе эта ночь станет хуже случившегося разговора. Я пока не осознаю все брошенные в сердцах фразы и то, как они изменили мою жизнь только что, но первые догадки все же чувствую. Прямо в груди, где гадко и неспокойно, словно что-то отдается в пустоте.
– Мира? – зовет Вадим, когда я почти ухожу.
– Что, Вадим?
– Я идиот.
Еще один молниеносный вывод.
– Нет, ты мудак.
Первый день уходит в пустоту, его как будто вырвали прочь и даже не осталось четкого воспоминания. Я проснулась, не застала Вадима, который уже уехал, была в студии, потом ужинала с Тамарой в кафе, вернулась домой. Заметила вставленное окно. Огромных букет чайных роз в вазе. Заснула.
Чек.
На второй день я просыпаюсь слишком рано. И вдруг отчетливо понимаю, что не хочу, чтобы он стал таким же, как вчерашний. Автоматический, тупой… Я запрещаю себе много думать, чтобы не плодить голоса в голове, а из других перспектив – лишь рутина, забить сутки делами и перепрыгивать со строчки на строчку в планере.
Нет, так тоже не хочу. И спать не могу.
Такое ощущение, что все умеют веселиться кроме меня. Что Кирилл, что Вадим… Целые схемы и спектакли. Браво!
Я умываюсь и накидываю пальто прямо на атласную пижаму. Можно подумать, что на мне костюм с восточными нотками, да и мне плевать. Я смотрю в зеркало и остаюсь довольна, наношу лишь легкий блеск на губы и сбиваю прическу, заостряя локоны. Потом сажусь в машину и завожу мотор. Только сейчас замечаю, что бороздки от его тяжеленных колес тоже исчезли. Газон смотрится
