внешнем мире.
— Но…
— Никаких «но»! — Она снова надела очки. — Довольно сложно избежать влияний нашей современной жизни. Вы не знаете Ноя. Он бесконечно любознателен. Он принимает все, что может получить, впитывает любую информацию и никогда не забывает ее. Я целый день насыщаю его классической литературой, историей и различными языками, также мы интенсивно занимаемся философией, математикой и физикой. Вы не представляете себе, насколько это сложно. Я трачу все свое время на получение новых знаний, чтобы удовлетворить его безграничное любопытство. И то лишь отчасти. Не усугубляйте ситуацию. Он не должен знать все.
И снова я ничего не понимала. Что именно она хотела сказать мне? Что он должен забыть? Она имела в виду «внешний мир»? Что она имела против влияний извне? Они делают жизнь разнообразнее. К тому же их все равно невозможно избежать, ведь они дают о себе знать повсюду, даже если ты не хочешь их замечать. Но я не решалась задать эти вопросы, поскольку Ирина уже определенно раскрыла все странности, которые окружали Ноя. Он был слеп. Да. С другой стороны, у меня было ощущение, что он хорошо адаптировался к жизни. Вероятно, все это было как-то связано со смертью его родителей. Возможно, произошла авария, в которой он потерял своих родителей и зрение. Это было бы очень печально.
Сестра Фиделис заговорщицки взяла меня под руки и убедительно сказала:
— Ирина, послушайте! Я рада, что вы здесь. Важно, что у Ноя появилась компания. Вы умная молодая женщина и хороший учитель по плаванию. Я не могу контролировать каждое слово, которое вы говорите ему. Да и не хочу. Но я хотела бы попросить вас: не делайте его еще любопытнее, чем он есть. Ему не нужно ничего знать об Интернете, мобильных телефонах или о чем-то в этом роде.
— Он не знает о существовании Интернета и мобильных телефонов?
В дверь постучали.
— Сестра Фиделис, — спросила я выразительно, поскольку на самом деле хотела получить ответ.
Ной заглянул в комнату:
— Мне подождать еще? Вы придете? Или я могу отправляться в свою комнату?
Он спросил, можно ли ему идти в свою комнату. Все это было похоже на какое-то фрик-шоу из XIX века, когда дети еще были с мамами на «вы» и должны были целовать руку своим отцам.
— Еще секунду! — ответила сестра Фиделис Ною. — Пожалуйста, подожди за дверью.
Вздохнув, Ной закрыл дверь, и монахиня повернулась ко мне, говоря громким шепотом:
— Вы задаете слишком много вопросов. К тому же вы подписали контракт, который включал в себя пункт о молчании. Уже забыли?
Ирина подписала контракт. С пунктом о молчании. Так ведь всегда надежнее.
— Конечно нет, — сказала я.
— Я могу рассчитывать на то, что вы согласны с предложением?
Мгновение я колебалась. То, что монахиня может лгать, казалось мне весьма невероятным. А я все время только этим и занималась. Я кивнула. На этот раз Ной не мог этого заметить.
— Вы окажете ему большую услугу, если будете молчать.
Она сжала мне руку, натянуто улыбнулась, вышла из комнаты и хотела взять за руку Ноя, но он уклонился от ее прикосновения. С опущенной головой он пошел за ней. Я пошла за ними, держась на некотором расстоянии.
Они вдвоем сели в кресла в библиотеке. Ной, казалось, внимательно слушал, в то время как сестра Фиделис читала ему что-то старое, сложные фразы, написанные старомодным языком. Я бы наверняка заснула после трех таких фраз, а он по-прежнему выглядел бодрым.
— Вы не возражаете, если я возьму книгу? — прервала я ее.
— Возражаем, — сказал Ной.
— Конечно нет! — сказала сестра Фиделис. — Отчего ты такой скверный?
Этого слова я еще ни от кого не слышала. А я уже много времени уголками глаз наблюдала за этими двоими.
— Ты скоро закончишь? — спросил он через некоторое время недовольным тоном.
Сначала я не поняла, что он обращался ко мне. Я осознала это, когда сестра Фиделис стала его увещевать:
— Ной! Что с тобой? Фрау Павлова может быть здесь столько времени, сколько ей нужно.
— Зачем? Чтобы вытащить книгу с полки достаточно одной секунды.
— Я уже все, — сказала я, достала с полки «Черного паука», не зная, что это было, и поспешила выйти.
Он знал, что я была в комнате. Это повторялось уже третий раз — первый был вчера, когда он играл на фортепиано, второй — сегодня, когда я подслушивала у комнаты для занятий, и сейчас.
Путь обратно в свою комнату я попыталась пройти с закрытыми глазами. После нескольких шагов я врезалась ногой в пузатую вазу. Раздался громкий звук.
— Все в порядке? — спросила сестра Фиделис, которая сразу же выскочила из библиотеки.
— Конечно, благодарю, я просто неуклюжа.
Совершенно бессмысленно было пытаться пройти даже несколько метров, закрыв глаза. Я попробовала еще раз: протянула руки и осторожно сделала шаг. Только теперь я заметила, что в разных комнатах часы бьют по-разному и что иногда их звук очень высок и едва различим. Это должны быть старые электрические провода.
От книги о черном пауке мне не стало лучше. Она была очень старая и жестокая. Дикий охотник поцеловал в лицо ребенка, который сразу же почувствовал жгучую боль. На нем возникло черное пятно, которое разбухло и превратилось в черного паука. Во время ненастья паук лопнул, и появилось много маленьких паучков. Меня тошнило. Но в то же время я хотела знать, чем все закончилось, и провела за чтением половину ночи. Наверное, я долго не могла заснуть, а потом услышала в отдалении звуки фортепиано, на котором играл Ной. Я полностью открыла окно, слушала и думала о том, что я узнала сегодня от сестры Фиделис. Родители Ноя были мертвы, и она, очевидно, занималась его воспитанием. О, ужас. Сейчас мне стало очень жаль его. Кто вынес бы жизнь с этой старухой, рот которой был зашит и которая смеялась очень редко. Уже то, что она учила его, было абсурдно. Для этого существовали школы со всем, что к ним относится. А ее помощники вроде Ирины Павловой давали обет молчания, подписывая соответствующий договор? О том, что Ною нельзя рассказывать о том, что происходит «там», и что ему нужно читать вслух только старые книги. Я засмеялась в подушку. Какие здесь могли быть причины? Это же извращение. Мне в голову пришла мысль, что, может быть, сестра Фиделис была психически нездорова и устроила здесь свое частное шоу. Ведь бывали же случаи, когда дети на протяжении десятилетий содержались в подвалах и… Я не хотела даже думать об этом, зевнула
