лишь сильным ушибом колена. Водитель согласился выплатить пострадавшим компенсацию…»
Что ж… хорошо, что все так.
До самого вечера я стараюсь прислушиваться к своему телу, но ничего особенного не обнаруживаю. То есть никаких изменений, все, как всегда.
А потом перед окнами общаги тормозит машина Демида и одновременно с этим оживает мой телефон.
Я вздыхаю и принимаю вызов.
— Да.
— Привет, Ульяна.
— Привет.
— Ты готова?
— Нет. И никогда не буду готова. Может, ты все же переду…
— Жду внизу, — произносит Усманов резко и первым отключается.
Я вздыхаю, засовываю телефон в карман и выхожу из комнаты.
Прохожу мимо комнат девчонок в надежде, что никто не выскочит и не остановит разговорами и просьбами.
Маша очень просила, чтобы я взяла ее с собой, но я отказала. Для ее же пользы. Мне самой страшно туда идти, не хватало впутывать во все это еще и других. Маша обиделась на меня. Сказала, что раз так, то я ей не подруга, и ушла к соседкам.
Однако все равно я боюсь, что всем известная машина за окном, заставит ее и других увязаться за мной.
Пока я иду к машине, Демид перегибается через сиденье и открывает для меня дверь.
— Привет, — говорю я и усаживаюсь на переднее пассажирское, попутно отмечая, что мы в салоне одни, без его друзей.
— Привет, — отзывается Демид.
Как всегда, от его чуть хрипловатого голоса, по коже пробегают мурашки, а тонкие волоски на теле приподнимаются.
Парень окидывает меня быстрым равнодушным взглядом и начинает выруливать на дорогу.
Я сижу и смотрю прямо перед собой.
Не знаю, о чем с ним говорить. Зачем вообще эта дурацкая затея?
А вопросы, которые я хотела задать ему, потеряли свою актуальность.
Я уверена, что парень, спасший меня, это Кристиан. И в таком случае от Демида можно ждать чего угодно.
Повинуясь порыву, я взяла с собой небольшой складной нож. Единственное оружие, что у меня есть. Сейчас он лежит в нагрудном кармане рубашки, которую я одела под толстовку, и это придает мне некоторое успокоение.
Если вдруг парень начнет приставать…
Не думаю, что, это на самом деле его остановит, но все же…
— Мы ведь ненадолго едем? — спрашиваю я и откашливаюсь.
Мой голос может выдать мое волнение, а мне этого совсем не хочется.
Есть такой тип людей, что могут чуять страх, словно дикие звери, и мне кажется, Демид принадлежит к этой категории.
Он чертов придурок и кто знает, вдруг он один из тех, кого заводит этот страх и заставляет делать разные нехорошие вещи? Срывает тормоза? Я слышала о таком от некоторых других девочек, живущих в общаге.
— Ты не успела сесть в мою машину, а уже хочешь сбежать, — усмехается Демид.
В отличие от Кристиана, его усмешка выходит тяжелой. Как и он сам.
Его присутствие делает пространство вокруг некоей вязкой субстанцией, как иногда бывает во снах. Когда хочется бежать изо всех сил, а тело не слушается и делается будто ватным.
Именно это происходит со мной сейчас, в его присутствии.
— Мне кажется, это не очень хороша идея, — говорю я.
— Какая именно?
— Чтобы я поехала с тобой на эту вечеринку.
— Ты же хочешь получить ответы на свои вопросы, разве нет?
— Уже нет.
— Хм, интересно. Что изменилось за те несколько часов, что мы не виделись?
— Я просто не хочу ехать на вечеринку. Мне это не нравится.
— Мы уже приехали, — говорит Демид, а потом паркуется и заглушает мотор.
— Вылезай.
Делать нечего, и я нехотя вылезаю из салона.
— Держись поближе ко мне, — говорит Демид.
Он огибает капот и подходит ко мне. Излишне близко подходит. Возвышаясь надо мной и выбивая почву у меня из-под ног. Я чувствую на себе тяжелый аромат его парфюма.
Амбра, кофе, сигары и цитрус.
Его запах на доли секунд перевертывает сознание и перекодирует мой мозг с установки «беги от него подальше» на «черт, как же кружит голову от его близости».
Но вот он слегка отстраняется, и я чувствую себя гораздо свободнее.
Смотрю куда-то в район его шеи, разглядываю неровный и узорчатый край тату, нанесенной на смуглую кожу.
— Почему? Почему я должна держаться ближе к тебе?
Это не то, что входит в мои планы сейчас и вопрос вырывается у меня сам собой.
— Здесь может быть небезопасно, если ты одна.
— Зачем тогда ты…
Демид вдруг протягивает руку к моему лицу и легко проводит пальцем по моей щеке. От этого прикосновения я вся замираю.
— Ты успела воспользоваться своей силой, да? — вдруг спрашивает, — как это произошло?
— Что?
Я вскидываю на него глаза.
Я не понимаю, о чем он. То есть, как он узнал? Я сама ничего не поняла, но откуда он…
Его легкое, даже нежное, поглаживание моей кожи гипнотизирует и снова путает все мысли.
— О чем ты говоришь? — все же выдавливаю из себя.
Когда его палец оказывается рядом с моими губами, я вся замираю. Слабость окутывает мое тело и никак не собирается его покидать.
Мой рот непроизвольно приоткрывается, и я вижу, как меняется взгляд парня. Его глаза темнеют, а тело напрягается.
— Ты что-то сделала сегодня, — медленно произносит он, не отрывая взгляда от моих губ, — что-то такое… это изменило параметры твоего излучения, изменило тебя. В тебе начинает просыпаться то, что заложено. Разве я не прав?
Я не понимаю, о чем он, потому что он приближает свое лицо к моему. Я вижу, пламя, полыхающее в его глазах, вижу, как подрагивают его ресницы. Но я ни черта не соображаю, что он имеет в виду.
Я вообще перестаю соображать, где я и что.
Чертов мажор, что он со мной делает?
Я не понимаю, но я чувствую лишь одно.
Все, что мне сейчас хочется, это чтобы он наклонился ко мне еще ближе и поцеловал.
Он
Тот день не отличался от сотни других. Когда ты живешь так долго, как живем мы, то начинаешь уставать буквально от всего.
От всего.
Развлечения любого толка: вечеринки, путешествия, девчонки и даже экстремальные виды спорта.
Все приедается настолько, что перестаешь ощущать вкус к жизни.
Одиночество, вот то единственное чувство, которое преследует тебя в любое время дня и ночи. Тот незримый спутник, что сопровождает везде, куда бы ты не пришел. Всегда.
Лишь один тот день стал исключением.
Тот день, когда я увидел ее через стеклянную витрину магазина.
Стекло преломляло свет, играя бликами на ее распущенных волосах, и я не мог оторваться от созерцания
