Что теперь будет? Меня уволят? Каролина возьмёт на себя обязанности матери? Хотя вряд ли Владимир доверит ей дочь после всего, что узнал про няню Риту и вообще…
— Это лучший день рождения в мире! — продолжает радоваться Ксюша. Мы возвращаемся в гостиную, я протягиваю малышке тарелку с кусочком торта, сама же всё время смотрю на лестницу. Душа не на месте.
Лишь бы Владимир не натворил глупостей. Только не сегодня!
Наконец я вижу Каролину. Она подходит к дочке, обнимает её, от торта, скривившись, отказывается. Ксюша говорит ей что-то на ухо и указывает пальчиком на меня. Только разборок с женой Владимира мне не хватало! Я ведь помню, как пренебрежительно Каролина вела себя в нашу первую встречу. Хмыкала, говорила, что я ничего не смыслю в воспитании детей. Назвала меня некомпетентной учительницей, высмеяла мой университет.
Отвернувшись, я спасаюсь бегством. Нужно предупредить Владимира о скором запуске салютов. И заодно узнать, как он.
Перед дверью я застываю, не решаясь сделать последний шаг. В голову приходит запоздавшая трезвая мысль: а стоит ли тревожить Громова? Я ему не близкий друг и даже не хорошая знакомая, с которой можно личными бедами поделиться. Но и оставить его одного как-то неправильно. Я видела лицо Громова, он был шокирован появлением Каролины.
Мотнув головой, я поднимаю руку и стучусь. Отступать поздно. Я просто выполняю свои обязанности. Ничего более. Ксюше необходимо присутствие отца.
— Всё хорошо? — задаю я идиотский вопрос. По глазам Владимира вижу, что ему сейчас вообще не хорошо. Опомнившись, бормочу: — Ксюша ждёт вас. Скоро будут фейерверки.
Тёмный взгляд Владимира гипнотизирует меня. Я должна отступить, сделать шаг назад, но застываю на месте. Громову невозможно противостоять. Его голос, его запах, его энергетика — всё вместе действует на меня разрушительно. Я теряюсь. И совсем не ожидаю того, что следует дальше.
Громов дёргает меня к себе, стискивает в грубых объятиях и прижимается к моим губам в бескомпромиссном поцелуе. От возмущения и шока я сначала ничего не могу сделать. В каменное изваяние превращаюсь. Мне… дико и непонятно. Владимир действует жёстко, в своей привычной подавляющей манере.
И до меня резко доходит — он ведь не хочет меня целовать, ему просто нужно кого-то подчинить. Сломать чью-то волю, почувствовать себя на коне. Ни один мужчина не будет так целовать женщину, которую ценит или хотя бы уважает. Я для Громова сейчас — средство успокоения. Антистресс.
Вскидываю руки и толкаю Владимира. Раз, второй, на третий он отступает. Перестаёт пожирать мой рот, смотрит замутнённым взглядом. Моргает снова и снова, пока в его глазах не появляется осознанность. Его тяжёлое дыхание опаляет щёку, а руки по-прежнему сжимают мою талию.
Я с сожалением думаю, что в другой ситуации, наверное, получила бы удовольствие от поцелуя с таким обаятельным мужчиной, как Владимир. Но он всё испортил.
— Отпустите меня, — говорю негромко, но твёрдо.
Громов кивает. Делает шаг назад. Я поправляю волосы, платье, невольно касаюсь губ кончиками пальцев. Горят.
— Никогда больше так не делайте. Я на вас работаю, и это совершенно неуместно. И неправильно, — мой голос срывается, ничего не могу с собой поделать. Слишком много эмоций. — Что бы ни произошло у вас с женой, это не даёт вам право на меня набрасываться. Я прежде всего человек, и заслуживаю нормального к себе отношения. Становиться вашей антистрессовой игрушкой я не намерена.
— Что за чушь ты городишь? — хмурится Владимир.
— Я не дура. И прекрасно понимаю, что не интересую вас, как девушка. Но после разговора с женой вам захотелось… выпустить пар. Так вот, я для этой цели не подхожу.
За окном взрывается первый салют. Он рассыпается в небе яркими разноцветными искрами. Я подбегаю к окну, смотрю вниз. Все уже во дворе, фейерверки начались без нас. Но я ведь чётко сказала организаторам, чтобы дождались меня.
— Виктория!..
— Не сейчас, — машу я рукой, затыкая Владимира. — Идёмте во двор, пока все салюты без нас не пустили.
Громов почему-то остаётся в кабинете, а я выбегаю из дома. Ксюша стоит рядом с Каролиной, за вспышками салютов наблюдает. Подхожу к малышке, она улыбается мне и крепко сжимает мою ладонь.
Я устремляю взгляд в небо. Несмотря на красоту фейерверков и счастливые возгласы детей, на душе тоскливо. Появление Каролины не сулит ничего хорошего. И то подобие поцелуя тоже не к добру. Владимиру не понравился мой категоричный тон, он явно не ожидал, что я его оттолкну. И что будет дальше? Снова возвращаться к репетиторству? А как же Ксюша?
Смотрю на малышку, тяжело вздыхаю. В груди давит. Не хочу её оставлять. Мне нравится быть няней.
Когда заканчиваются салюты, я иду к организаторам и спрашиваю, почему они меня не дождались.
— Хозяйка дома приказала начинать без вас, — пожимает плечами Светлана.
— Ясно, — беру себя в руки. — Спасибо за праздник. Дети просто в восторге. Да и я тоже. Всё очень круто сделано.
Обменявшись любезностями, мы расходимся. Уже пора разбирать декорации, а за детьми вот-вот приедут родители.
Ксюша прощается с одноклассниками, а ко мне медленным шагом подходит Каролина. Улыбается высокомерно, кривится, рассматривая моё платье. Да, оно недорогое, но очень мне идёт.
— Кажется, мы встречались, — протягивает Каролина.
— Да. Я волновалась за Ксюшу, а вы проигнорировали мои советы.
— И правильно сделала. Странно, что муж выбрал тебя в качестве няни. Учительница ты посредственная. Лезла туда, куда не просят.
— Кто-то же должен интересоваться душевным состоянием Ксюши. Если этим не занимается родная мать, то могу я. Мне не сложно, — заявляю с милой улыбочкой на лице.
Каролина поджимает губы, хмыкает пренебрежительно и голову в сторону поворачивает, будто ищет кого-то взглядом. А затем говорит шипящим взбешённым голосом:
— Сегодня ты можешь быть свободна. Я сама уложу Ксюшу спать.
Да что у них за манера такая — к малознакомым людям на «ты» обращаться?
— Со всем уважением, это решать не вам, а Владимиру. Он мой работодатель.
— Всё верно. Ксюшу будет укладывать Виктория, — слышу позади себя суровый голос Владимира. Я рада, что он так вовремя появился.
— А может, это лучше у Ксюши спросить? — не теряется Каролина. — Или вы к её мнению не прислушиваетесь?
А она хорошо умеет всё перекручивать. Молодец.
— Извините, я вас оставлю. Нужно организаторам помочь.
Убегаю как можно дальше от этой семейки. Ещё раз тепло благодарю Светлану, слежу за тем, чтобы в доме не осталось посторонних, чтобы никто из детей не забыл свои вещи и телефоны. Спустя полчаса дом окончательно пустеет, и о празднике напоминает лишь украшенная гостиная.
Хлопает дверь. Я выглядываю. Владимир несёт сонную Ксюшу в её комнату. Совсем утомилась малышка. Столько впечатлений, немудрено. Делаю шаг вперёд, но Громов шёпотом говорит:
— Я сам её уложу.
Выхожу во двор: Каролины нигде нет, значит, она уехала. На душе становится легче. Эта женщина вызывает во мне негативные эмоции. Она хоть и мама Ксюши, но ведёт себя отвратительно, слишком высокомерно.
Я бреду на летнюю веранду, сажусь в кресло и укрываюсь пледом. Чувствую, что сама безумно устала. Всё тело гудит, в голове путаница. Закрываю глаза, расслабляюсь.
Тихие размеренные шаги отдаются нервным дребезжанием под кожей.
— Мы не договорили, — произносит Владимир и садится напротив меня.
Глава 12
Укрываюсь пледом по самое горло, но всё равно чувствую неловкость. Кажется, что Владимир касается моего лица долгим пронзительным взглядом. И меня это смущает. Он смотрит на мои губы, хмыкает, заметив, как я нервным движением поправлю клетчатый плед. Его выдержке можно только позавидовать. Хотя… Это ведь для меня наш поцелуй стал откровением, а для Громова это малозначимое событие.
До Паши я встречалась с двумя парнями. И всё было довольно целомудренно: прогулки по городу, неловкие объятия и скромные чмоки в губы. Так что Паша стал моим первым мужчиной во всех смыслах. Научил целоваться по-взрослому, познакомил с интимной стороной отношений. Восемь лет я была только с ним и о других мужчинах даже не задумывалась.
