class="p1">— Чтобы делать это, нужно получать удовольствие. А я не получаю от близости удовольствия. Вы, мужики, меня не возбуждаете ни в каком виде. И девушки тоже… К сожалению, — пьяно усмехается.
— А ты пробовала? — поворачиваю к ней голову.
— Фуу, нет конечно. В этом-то и проблема. Хотя можно попробовать сейчас, — цокает языком.
— Где я тебе девочку сейчас найду? — усмехаюсь, полагая, что она шутит.
— Я не про девочку. Я хочу прикоснуться к тебе и понять, как это, когда сама и когда тебя не берут силой.
Мое дыхание сбивается. Нельзя мне такие предложения делать. Я же снова сорвусь. Дергаю ворот рубашки – в жар кидает.
Дурная, говорит, когда пьяная?
Охренеть.
— Прикоснись, — мой голос хрипит. — Делай все, что хочешь и как хочешь. Насилуй, детка.
И это тоже плохая идея. Я не пьян, лёгкое расслабление. Но вдрызг от ее близости.
— Одно правило. Ты не касаешься меня. Никак. Только я.
— Вообще?
— Вообще. Даже не двигаешься. Я сама.
Ой, бля!
— Хорошо, малышка. Все, что хочешь, — расставляю ноги, немного съезжая на диване, и снова запрокидываю голову.
Андрей
Слышу, как ее дыхание становится глубже, шуршание. Приближается, совсем близко. Стоит поддаться, затянуть ее к себе на колени и… А дальше все на животных инстинктах.
Я вообще не привык отдавать инициативу женщине, тем более вот так, когда сам ничего не могу. Но это уже так много от нее. То, на что я вообще не мог надеяться. Поэтому не открываю глаза, пытаясь максимально отдаться этой девочке. Пусть творит, что хочет, пусть оторвётся, пусть отыграется. Ей так надо. И я в принципе готов на все. Вот только ни хрена не уверен в себе. Эта женщина может напрочь оторвать мне башку.
Василиса перекидывает ногу, лёгкое замешательство, наш совместный глубокий вдох, и вот я уже чувствую приятную тяжесть. Мои руки на инстинктах взлетают, чтобы перехватить ее талию. Ни хрена во мне нет силы воли, когда дело касается этой женщины.
— Руки! — строго и немного истерично предупреждает Василиса, замирая на мне.
Мои руки безвольно падают на диван. Но тело-то чувствует ее бедра, ее горячее дыхание, ее запах. Многие мужчины в какой-то момент хотят, чтобы женщина все сделала сама. И я даже не подозревал, как это сложно, когда реально хочешь женщину.
— Мне кажется, тебе жарко, — произносит она.
— Тебе не кажется, — не узнаю свой голос. Сглатываю, когда ее пальчики начинают расстёгивать пуговицы на моей рубашке. Все очень медленно. Невыносимо медленно. — Можешь оторвать их в чертовой матери, — разрешаю я.
— Дааа, — с каким-то триумфом произносит она и дёргает мою рубашку. Треск, пуговицы отлетают на пол. Распахиваю глаза, встречаясь с ее немного пьяным блестящим взглядом. Девочка изучает мой торс. — У тебя красивое тело, — вдруг произносит она. И нет сейчас в ее словах ни иронии, ни яда.
— А говорила, не привлекают мужчины.
— Ах, Андрей Сергеевич, не принимайте на свой счет. Я просто объективно оцениваю ваше тело. То же самое я могу сказать про ваш светильник на столе: он красивый. Но это не значит, что я его хочу.
— Язва. Но принимается, — киваю. Она немного ерзает на мне, пытаясь найти удобное положение, пошатывается, теряет равновесие, падает на меня, упираясь грудью в мое лицо.
— Ой! — пьяно усмехается, пытаясь подняться.
— Не то слово «ой», — мои руки снова взлетают, пытаясь перехватить ее бедра.
— Только пробуй до меня дотронуться! — шипит Василиса. Агрессивная кошка.
— Тише, — снова прикрываю глаза, откидываясь на спинку сиденья.
— Твои непослушные руки мне мешают. Есть наручники?
— Ага, предлагаешь сбегать на пост охраны попросить? — усмехаюсь, прикрывая рукой глаза. — Все, не трону тебя, обещаю.
Головой я понимаю, что сейчас Василиса дает мне намного больше, чем я вообще мог мечтать. Понимаю, что для неё это все психологически сложно. И то, что она сейчас сидит на мне, раздевает, а не бежит в панике, – это огромный шаг. А вот телом и инстинктами ни хрена не понимаю.
Вздрагиваю, когда ее пальчики прикасаются к моей груди.
— Приятно? — выгибает бровь, лаская мою грудь.
— Да, — положительно моргаю.
Оскаливаюсь, когда ее ногти впиваются в мою кожу и медленно ползут вниз, оставляя красные борозды.
— А так? — хитро спрашивает она. — Больно?
— Больно, но продолжай, — снова прикрываю глаза, бедра сводит от болезненного возбуждения, член становится каменный. Она не может этого не чувствовать.
— Почему?
Реально не понимает, но намеренно продолжает царапать мою грудь, впиваясь ногтями.
— Боль не всегда болезненна и неприятна. В данном случае она возбуждает, — улыбаюсь, ловя ее легкую растерянность. Василиса, как девочка, не понимает сексуальности момента.
— Как боль может возбуждать?
Заглядываю в ее глаза. Давай, прочитай все в моих глазах.
— Не смотри на меня так! — шлепает меня по груди.
— Как «так»?
— Словно я кусок мяса.
— Ты очень красивая, мой взгляд отражает все, что ты вызываешь во мне. Когда женщина возбуждает, когда все чувства обострены, когда ты тонешь в запахе женщины, в ее горячем взгляде, то принимаешь от нее боль, которая обостряет чувства.
— Ой, тебе не только нужно связать руки, тебе нужно заклеить рот, — смеется. — Замолчи!
— Как скажешь, моя госпожа, — откидываю голову, снова закрывая глаза. По факту, девочка просто сидит на мне и царапает грудь, но я уже на грани. Мне кажется, если она еще раз поерзает, я кончу, как пацан. Несмотря на то, что у нас был уже секс, его не было. — А ты, оказывается, мастер насилия. Даже не представляешь, что мне сейчас стоит…
— Я сказала, тихо! — шикает на меня. Опускает руки на мои плечи, наклоняется, очень близко, дышит в мои губы, прикасается свои губами к моим.
Бл*дь! Зажмуриваюсь!
Никогда не думал, что это так сложно.
— Скажи мне, что ты сейчас чувствуешь? — каждое ее слово, как поцелуй.
— Я уже сказал, — пытаюсь поймать ее губы, но Вася отстраняется.
— Нет, я хочу подробностей. Что такое возбуждение, когда готов отдать тело и даже терпеть боль ради удовольствия, — снова спрашивает в губы. Ластится щекой о мою
