Инга
Арс сразу чувствует, что у меня не все в порядке, но наводящих вопросов не задает, за что я ему очень благодарна. Пускаться в объяснения я не хочу, а стандартное «неприятная встреча» вряд ли может пролить свет на то, почему я лохматая и со следами стертой помады.
У меня до сих пор горит кожа там, где с силой прижимались губы Горелова.
Его фамилия оправдывает себя. Демон не только горяч во всех отношениях, но зажигает меня своим огнем.
Только и сжигает тоже. Он словно огненный напалм. После каждой встречи я остаюсь кучкой тлеющих углей.
И сейчас тоже. Сумасшедшая вспышка, нервы оголены, адреналин, ненависть, боль, желание…
А теперь все вокруг бледное и серое, словно покрыто старой золой.
Это ненормально.
Так нельзя.
Пульс еще частит, голос плохо меня слушается, но я стараюсь улыбаться и не подавать виду, на каких высоких я оборотах. Взвинчена и не могу расслабиться, не могу сосредоточиться на Арсе. Я половину его слов пропускаю мимо ушей, в которых до сих пор стоит звук дыхания Демона. Все еще слышу его: «Таким меня сделала ты».
И его взгляд…
Я схожу с ума! Я его ненавижу! И все равно не могу не упиваться его желанием. А он меня до сих пор хочет.
Только это ему совсем не мешает снимать других. Даже думать не хочу, как далеко Демон успел зайти с Лариской. Не хочу, потому что уверена, что он уже трахал ее во всех позах на заднем сиденье своего порше.
— Что? — переспрашиваю, понимая, что Арс задает мне какой-то вопрос уже второй раз.
— Мне кажется, тебе не помешает развеяться.
— Так и есть, — виновато смотрю на него, стараясь выдавить искреннюю улыбку, когда сердце разрывается от тоски. — Не выспалась, поэтому торможу.
— Сделаем вид, что я поверил, — улыбается он, и мне становится совсем стыдно.
Увы, я на таких эмоциональных качелях, что игра в хорошее настроение дается мне с трудом.
Однако, Арс находит ключик.
Вручив мне огроменный моток сладкой ваты, он тащит меня на аттракционы.
Я упираюсь до последнего перед американскими горками, потому что дико боюсь. Горки совсем карликовые, но ничего поделать с собой не могу, Арс ржет и предлагает детский вариант — карусельки с пони. Неожиданно для себя, вспомнив все мелодрамы, я соглашаюсь.
И нисколько не жалею. Незамысловатое развлечение под музыку, напоминающую мелодию из моей шкатулки, такое светлое и трогательное, что я расслабляюсь.
Боль затаивается на дне души. Не уходит, но затихает.
До равновесия еще далеко, но измученное сердце требует передышки.
Я даже позволяю себе немного вина в кафе.
Арс старается меня развлечь, и у него почти получается.
Я пытаюсь задавить воспоминания о других свиданиях. Я запрятала их очень глубоко, но они яркие, как факел. А сегодняшний вечер — уютное пламя свечи.
Так ведь и должно быть. Так правильно. Огонь должен разгораться постепенно.
Так почему у меня ощущение, что я мерзну без… Него.
Пока Арс травит анекдоты еще ничего, но стоит ему отлучиться, как мрачные мысли затягивают меня снова.
Погружаясь в ядовитую трясину, не сразу соображаю, от чего меня будто ошпаривает.
— Пора домой, — как сквозь вату слышу ненавистный и любимый голос.
Целое мгновение смотрю на смуглые длинные пальцы, обвившие мое запястье.
В месте соприкосновения покалывает, знакомая горячая волна, как цунами поднимается и накрывает меня, сметая с трудом восстановленный контроль, и я задыхаюсь.
Вскидываю взгляд на Демона.
Конечно, Демона.
На кого я еще могу реагировать как на ударную волну, будто воздух вышибло из груди, будто сердце замерло, будто кровь закипает.
Мой паргелий, ложное солнце.
Горелов сейчас не в себе, это видно сразу. Он почти слетел с катушек. Дикий взгляд шальных глаз, сжатые губы с капризным изгибом, ноздри побелели, желваки играют, венка на шее бьется… Дикий, воистину дикий. Чудовищно красивый. Невыносимый. Невозможный. Ненавистный.
Я что-то хриплю от растерянности, утопая в этих эмоциях, и понимаю, что захлебываюсь.
В секунду проносится перед глазами видение: блестящие сумасшедшие глаза, горячее дыхание, напряженные плечи и его мольбы простить за то, что будет больно.
Это слишком. Это как в кипящий котел.
И за то, что он это растоптал, мне хочется его ударить. Может, вино дает в голову, но я размахиваюсь, мечтая оставить красный отпечаток лице Горелова. Сделать что-то, чтобы это воспоминание ушло. Стереть его.
Но единственное чего я добиваюсь, это — повиснуть вниз головой на широком и твердом плече.
Мне никогда не удавалось задеть Демона, даже когда он мне поддавался, пока учил, как за себя постоять. Он злился, что у меня ничего не получается, я просто млела от его рук и ничего не могла поделать с тем, что не хочу ему сопротивляться.
А сейчас Горелов настроен серьезно.
Он широкими шагами выходит из кафе, полностью игнорируя мои удары и протесты. Я извиваюсь, но для того, у кого четвертый дан по тхэквондо, противник я никакой.
Демон просто держит меня крепче, не забывая поглаживать меня по заднице каким-то жадным собственническим движением. Это бесит еще больше.
— Какого хрена ты меня спер!
Кричу я, а у самой сердце заходится: от беспомощности, от радости, что он снова рядом, от злости на саму себя за эти чувства.
Понимание того, что я все еще в плену этого дьявола, убивает.
Бестолковая попытка побега пресекается Гореловым в одну секунду. И вот я уже чувствую все его тело.
Заведя мне руку за спину, словно обнимая, он прижимается ко мне, и мне кается между нами нет ничего.
Я смотрю в его глаза и падаю, распадаюсь, растворяюсь.
Чистый зов, пробивающий мою и так хлипкую броню, достигает чего-то внутри и пропитывает меня всю.
Этому невозможно сопротивляться.
Поцелуй, неизбежный, как прилив, становится крахом всего. Я честно сопротивляюсь,
