Ещё один косой взгляд в мою сторону.
А теперь просто на опережение противника, чистый экспромт!
Восемьдесят пять… Семьдесят…
Пора!
Перекладываю руку с замка своего ремня безопасности на замок Мансурова.
Отщелкиваю и резко дёргаю ручник.
- Сука! - успевает только рявкнуть он. А я - внутренне перекреститься, схватиться за ручку и упереться ступнями вперёд. Машину дёргает так, что натянувшийся ремень дезориентируя бьёт под грудью. Позвонки мои щёлкают от рывка! Мансурова кидает на руль, хлопком срабатывают подушки. Первый удар всё-таки мой! Потому что подушка вылетает навстречу твоему лицу со скоростью двести пятьдесят километров в час. Если человек не пристегнут, он получает зубодробительный поцелуй! Гораздо мощнее, чем при встрече с панелью.
И Мансуров получает. Мне тоже немного припечатывает… Но я успеваю заблаговременно отвернуть нос.
Нас неуправляемо несёт по накатанному снежному полотну. Мы соскальзываем с трассы. Машину кренит, и она совершает кульбит, улетая в сугроб за обочиной.
Вскрикнув, только успеваю, упереться руками в потолок, чтобы не долбануться головой! Мансурова бросает на меня, врезаемся, разбивая головы.
Надеюсь, у меня череп крепче!
В этой карусели не соображаю ничего. Машина, кувыркнувшись, встаёт снова на колеса.
Судорожно втягиваю воздух, пытаясь оттолкнуть его тело, которое выскользнуло за зону подушки безопасности в мою сторону. И одновременно отстегиваю ремень.
Мансуров в отключке…
Вываливаюсь из тачки.
Утираюсь светлым рукавом толстовки. Все в крови… Это он мне башкой своей в нос звезданул.
Ничего не слышу, только гул в ушах… Дезориентированно оглядываюсь, все кружится… Краем глаза ловлю ремень его кобуры.
Срываюсь обратно к нему, ногтями и онемевшими пальцами, пытаясь расстегнуть тугие кнопки и забрать ствол, пока он не включился.
Может, ему пиздец?
Но, нет!
Мгновенно приходя в себя, он вцепляется мне в горло. Глаза у него безумные, словно он в шоке.
Мы вываливается из тачки, с рычанием барахтаясь в снегу. Оружие выскальзывает из наших рук, ныряя стволом прямо в сугроб.
Хер с ним. Главное не у него!
Со злым воплем вбиваю его локтем поглубже.
Он наваливается… Руки сжимаются на моей шее. В глазах темнеет. Но шнур… Шнур в разы эффективнее, чем руки. И на ощупь сорвав его, я накидываю, затягивая из последних сил и уже практически отключаясь.
Кровь оглушающе долбит в уши, сознание уплывает, в глазах - звёзды.
Я слышу глухой удар! И… облегчение. Судорожно втягиваю воздух. Это больно, блять…
- Детка, ты как?..
Ваня…
Взмахиваю рукой, показывая три пальца.
На троечку я…
Растираю горло.
- Зубы?
Веду языком, проверяя.
- Норм. Нос сломан… И горло, - хриплю беззвучно.
- Ну и как ты могла проебать все оружие, что пришлось вступить в рукопашку? - скептически. - Двойка, Зольникова!
Хрипло усмехаюсь, вытирая кровь рукавами.
Поворачиваю голову.
Тварь сильно покоцана, но ещё жива. И тоже дышит. И тоже надсадно и болезненно.
- Давай, - тянет руку Иван. - Почки отморозишь.
Вцепляюсь в его руку. Поднимает.
Опираясь на него, рассматриваю Мансурова.
Забираю Ванин ствол.
- Табельный?
- Левый.
Передергиваю затвор. Целюсь в голову. Он открывает глаза…
- Ничего не получится, Диляра… - улыбается он чокнуто.
- Ты думаешь, я не выстрелю? - дёргаю бровью.
- Мои люди определят, что его телефон был рядом с моим в момент смерти. Подставишь своего Ивана-дурака под хим допрос? Тогда вам обоим пиздец.
- Иван-дурак телефон выложил, - брезгливо смотрит на него Ваня.
Потому что мой Иван, не дурак.
- Всё равно не получится… Ты не сможешь…
- Вань, отойди, ботинки забрызгает.
- Златовласка…
- Чего ты там бормочешь? - напрягаюсь я.
- Златовласка очень расстроится… - хрипит он. - Если я не приеду.
- Переживет.
Смеётся.
- В том-то и дело… В том-то и дело… Не переживет. Если я не приеду, ее ликвидирует следом охрана. А она такая… хорошая девочка…
- Ааа!!! - срывает меня от ярости.
Пинаю его по ребрам. И смотрю как загибается.
- Тварь… Тварь!! Я тебе колени прострелю!
- А я - ей, - выдавливает он из себя. - Ей будет обиднее, она - балерина.
Отвожу ствол. Иван забирает его у меня.
- Чего делать? - смотрю на него.
- Полкану звонить.
- Чего там, Виктор? Разрулил?
- Ну… Объявил ЧС в связи с недоверием старшего офицерского состава командованию. Пригнал всех силовиков. Оцепил здание. Заморозил деятельность следственной питерской группы до подтверждения их полномочий на самом высшем уровне. Весело там, короче…
- Телефон мне дай его, - киваю на Мансурова. - Позвоним полкану.
Иван силой заставляет Мансурова разблокировать. Набирает, подает мне.
- Полковник Зольников.
- Это я…
- Уф… - выдыхает. - Иван рядом?
- Да.
Кратко описываю ситуацию, не называя имён.
- Я знаю. Лазарев отказался сотрудничать. Наотрез.
- Что мне делать?
- Во-первых, молодец, что спросила, перед тем, как сделать. Хвалю. Ценю. Во-вторых… отпусти его.
- Что?! Нет!
- Нельзя иначе. Отпускай.
- Вить!…
- Это приказ!
Растерянно смотрю в глаза Мансурову.
Он смеётся окровавленным ртом. Мерзко, как Джокер.
Присаживаюсь.
- Я тебя найду… Я ее найду, а потом тебя, - обещаю я.
Встаю.
- Вань, поехали, - достаю из багажника свое оружие.
- Ща…
Слышу несколько сдавленных воплей. Догоняет меня.
- Чего ты там?
- Стрелялку ему сломал.
- Пальцы, что ли?
- Ага… Кушать хочешь?
Заботливый мой…
- Зверски!
Глава 24 - Нежности
Я сижу у травматолога, лицевого хирурга, в платной клинике. На кресле типа стоматологического.
Иван в белом халате, накинутом на широкие плечи, стоит в дверях. Халатики тут ему не по размеру.
Врач осматривает.
- Операция не понадобится. Но вправить придется.
- Вправляйте.
- Анестезию сейчас сделаю. Аллергия есть?
А я даже не знаю, можно ли мне теперь анестезию. Вспоминаю, как краем уха слышала, что наши девочки говорили: все стоматологические проблемы надо решать до беременности, потому что потом анестезия - это очень вредно для ребенка.
- Не надо анестезию, давайте так.
- Ну что Вы… Это болезненная процедура.
- Да потерплю я.
- Зачем же терпеть?
- Не надо анестезии, - нахмуриваюсь я, делайте так.
- Яра, не гони… - скрещивает руки на груди Иван.
- У вас какие-то противопоказания?
Ну как-то это не феерично сообщать Ивану про ребенка так.
Для него это, считай, сенсация! И надо как-то… праздник ему замутить, короче. Чтобы прочувствовал на полную. Так как за вторым я ни за что не пойду!
- Никаких. Хочу так, без анестезии.
Врач, с вопросом в глазах разворачивается к Ивану. Видимо уточнить, не сумасшедшая ли я.
- Вправляйте, - пожимает Иван плечами.
Врач, попшикав в нос лидокаином, принимается за дело.
С воплем хватаюсь за ручки кресла. Из глаз фонтаном слезы. Но быстро все…
- О… Ммм… Фак! Зольников… - зло рычу я. - Гад…
- А я то чо?!
- Люблю тебя не могу, - цежу я сдавленно.
- Маньячка! - закатывает он глаза.
- Это от отека и гематом, - мажет сверху гелем.
На переносицу - широкий телесного цвета пластырь с порами. Лепестками он уходит под глаза.
Уже пошли синяки.
Красавица, твою мать! - смотрю на себя в зеркало.
Но Зольников смотрит умилительно, будто и правда красота неописуемая.
- Чего улыбаешься? - скашиваю взгляд.
- Я просто рад… - пожимает плечами. - Что мы отделались носом.
- Мда… Поехали.
У нас доклад Полкану.
Вытаскиваю из бардачка хамелеоны. Так поприличнее…
Кладу руку ему на бедро. Сжимаю, щупая мышцу.
Накрывает каким-то нелогичным ощущением новизны.
