– Куда она уезжает? – изумилась Лизавета, потрясенная, что без нее уже все решили.
– В Альпы, – сухо проинформировала Маргарита.
– Почему в Альпы? Я лыжи не люблю. И снег не люблю. Я вообще на море хочу.
– Лиз, какая разница? Не хочешь Альпы, пусть будут Мальдивы. Или Бермудский треугольник. Там можно пропасть и больше к этой теме не возвращаться. Короче, у меня ребенок болеет. Сейчас твоим Славой я заниматься не в состоянии.
– А у меня роман, я тоже не могу, – объяснила Горецкая. – Выбирай, куда отправляем твою красотку, и берем паузу.
– Да вы что? – чуть не разрыдалась Лиза. – А как же мне быть?
– Что ты паникуешь? Налаживай отношения с мужем! Благо есть шанс, и тебе дали время. Считай, что это знак свыше. Маячок, так сказать, – попыталась примирить подругу с действительностью Рита.
– Какой маячок? – Лиза топнула ногой. – Как я им буду отношения налаживать? Мы же так здорово все придумали.
– А теперь планы меняются, – отрезала Горецкая. – Сила стратегии не в ее консервативности, а в непредсказуемых вариантах. Окучивай своего красавца. Это лучше, чем довести до личной встречи с Данаей. Пусть он сам поймет, что жена нужнее, чем ты объяснишь ему это насильно.
– А если не поймет? – напряглась Лизавета.
– Постарайся. Пусть его фея по переписке уедет, а ты заставь его ревновать.
– Как это? – опешила Лизавета.
– Какая ты клуша, Бабаева! – обозлилась Рита. – Все тебе разжуй и в рот положи! Сама думай как! Судьба всегда подкидывает какие-нибудь подсказки. Надо только подождать.
Ждать не пришлось.
Дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник герр Танненшток собственной персоной.
– Что? – всполошился он, попав под перекрестный огонь странных взглядов.
Девицы таращились на него так, словно на пороге завис НЛО или, к примеру, любимый босс явился голый, с шестом и стал исполнять зажигательный танец. В любом случае на начальников можно смотреть с подобострастием, уважением, обожанием, но не стеклянными глазами и не с изумлением.
Шеф тревожно схватился за ширинку и истерически проинспектировал костюм. Не обнаружив видимых дефектов и повреждений, он пискляво откашлялся и сдвинул брови. Пусть боятся, а то уставились, словно он макака на коньках!
– Фигасе знак, – пробормотала Валерия. – Бабаева, фас!
– Ой, он же меня вызывал! – К Лизавете внезапно вернулась память и совесть. Потолкавшись внутри, они проступили нежным румянцем на щеках и тронули виноватой улыбкой уголки губ.
Танненшток молча посторонился, позволив сотруднице выйти, и помаршировал следом, гоня ее, словно корову на дневную дойку. Когда Лизавета в пути оборачивалась, предъявляя грудастый профиль, и мычала невнятные извинения, сходство с буренкой усиливалось. Довольный босс воспрял духом и мысленно повторил заготовленную речь.
Указав Лизавете на маленький крутящийся стульчик, он вальяжно расположился в кресле и некоторое время оценивающе смотрел на свою визитершу.
Обычно люди теряются, когда их пристально рассматривает начальство. Одни начинают судорожно наводить марафет, одергивая пиджаки, стряхивая невидимые пылинки и пряча дырявые носки. Другие покорно съеживаются, вспоминая о недавних прегрешениях. И чем больше вспоминается, тем сильнее скукоживается жертва.
Лизетта не собиралась ни кукожиться, ни дергать себя за подол. Она закинула ногу на ногу и ушла в себя, загадочно улыбаясь.
– Как вы думаете, зачем я вас вызвал? – Танненштоку надоело валять ваньку, и он перешел к делу.
Лиза медленно вскинула глаза, в которых мелькнуло удивление, словно она никак не ожидала увидеть шефа, потом пошевелила пухлыми губами, собираясь с мыслями, и обезоруживающе пожала плечами. Судя по ее безмятежному личику, Лизетте было глубоко наплевать на психологические экзерсисы начальства.
– У вас есть друг? – строго спросило начальство, уже покопавшееся в старом досье досье мадемуазель Бабаевой, которая во время трудоустройства была еще незамужней.
Не вдаваясь в подробности, Лиза кивнула и подумала: «А что? Муж – тоже друг человека. В некотором роде. Его надо кормить, чесать за ухом и любить. Еще выгуливать, но чаще он выгуливается сам». Вспомнив об этом, она приуныла и опять кивнула, но уже не так задорно.
Новость о наличии друга Танненштока обескуражила, а физиономия Лизетты примирила с действительностью. Если бы все было серьезно, ее бы сейчас не перекосило. Так решил директор и немного оживился.
– У вас серьезные отношения? Вы свободны или не совсем? Он вас ревнует? – горохом высыпались из босса накопившиеся вопросы.
Лиза не любила, когда быстро разговаривали. Надо было напрягаться и запоминать, чтобы потом мысленно повторить и начать формулировать ответ. Поэтому она, относясь к жизни довольно легко, на этих проблемах не акцентировалась и реагировала на последнюю реплику. Кому надо – переспросит.
Тем более что вопрос про ревность был обескураживающе актуален. Лизин мозг был заполнен фантастическими планами выведения Славы из себя. Планы эти пока походили на невнятные наброски.
– Мне даже надо, чтобы он меня ревновал. – Лизавета доверительно подалась к Танненштоку и медленно хлопнула ресницами. – Но для этого мне нужен еще один… друг!
Она чуть не брякнула «еще один муж», но вспомнила, что мужей много быть не может. Если шеф так вовремя возник на горизонте, это что-то значит. Соответственно можно плыть по течению, раз уж сама судьба расплескала под ногами реку и толкнула в лодку.
Онемевший от неожиданности Танненшток с подозрением уставился на Лизавету и нервно потер переносицу. Эта фраза перечеркивала половину заготовленной речи, потому что он собирался убеждать свою визави в том, что хорошо бы ей кого-нибудь завести. Оставалась вторая часть, довольно краткая, а потому выглядевшая в его представлении скомканной, – предложить себя.
– И кого вы видите в роли друга? – решился удлинить торжественную часть немец. Все же так поспешно навязывать свою кандидатуру рискованно. Надо немного пообщаться. Подготовить, так сказать, почву.
– Мужчину, – простодушно поведала Лиза и уставилась на шефа.
Она уже начала смутно догадываться, что беседа затеяна неспроста. И девчонки говорили, что он ею интересуется. Любая нормальная женщина включила бы интуицию и в суеверном страхе принялась бы размышлять, что уж больно все неправдоподобно хорошо складывается. И, главное, так вовремя! Но только не Лизавета! Мадемуазель Бабаева была уверена, что в жизни все рано или поздно как-то образуется. Причем в ее пользу! Удивительно, но вопреки логике и здравому смыслу до сих пор именно так и получалось.
