Натали хоть и считается лучшей подругой Кэмрин, но в обществе Мишель Кэмрин чувствует себя гораздо спокойнее. Мне это нравится. Возможно, благотворный эффект от поездки превзойдет все мои ожидания.
В какой-то момент Эйдан запрокидывает голову и начинает хохотать. Я уже знаю, чем это закончится: историей, которую обоим моим братцам никак не забыть. Наверное, они будут вспоминать ее до моих седых волос.
– Эндрю успел уже прилично набраться, – говорит Эйдан, поясняя суть для Кэмрин. При этом он непрестанно выпучивает глаза. – А тут в мой бар входит моднявый такой парнишка. Ну прямо образцовый бойскаут.
И все в таком же духе. Заурядная, в общем-то, история у Эйдана превращается в настоящее кино. Кэмрин улыбается во весь рот. Я кручусь и верчусь, и ей это явно нравится.
– Тот парень сел на табурет рядом с Эндрю и сказал, что у моего брата какое-то особое выражение лица. – Эйдан умолкает и качает головой, добавляя в рассказ драматизма. – Парень даже не успел докончить свой комплимент, как Эндрю вдруг повернулся к нему, состроил физиономию, как у долбанутого Чарльза Мэнсона[8], и спросил: «Чувак, это ты сожрал весь мой арахис?» Вы бы видели того парня! Он всерьез струхнул и бочком, бочком к выходу. Он подумал, что Эндрю сейчас ему врежет.
Кэмрин и Мишель смеются.
– Но это еще не все. Когда парень понял, что Эндрю типа пошутил и бить его не будет, он снова подошел, достал визитку и спросил: «Вы бы не хотели попробовать себя в модельном бизнесе?» Эндрю мельком глянул на его визитку, но не взял.
– Неправда, – говорю я. – Взял.
– Это точно, – ухмыляясь, поясняет Эйдан. – Взял, но сначала популярно объяснил, почему никогда не станет моделью, поскольку шляться по подиуму – это для парней, у которых с яйцами не все в порядке, и потому…
– Эйдан, спасибо за уточнение, – говорю я и прикладываюсь к пиву.
– Почему это я ни разу не видела тебя таким поддатым? – спрашивает Кэмрин.
История Эйдана очень развеселила ее. У нее смеются глаза, губы и щеки. Я невольно улыбаюсь и включаюсь в ее настроение. Даже слегка дергаю ее за золотистую косу.
– Понимаешь, – начинаю я, – ты меня не видела таким поддатым, потому что с тех пор я вырос.
Мишель давится от смеха.
– Мишель, а ведь я могу вспомнить другую забавную историю, – говорю я ей. – Помнится, в прошлый раз, когда я к вам приезжал, ты здорово перебрала и потом танцевала, как пьяненькая стриптизерша.
– Ты преувеличиваешь, Эндрю! – У Мишель отвисает челюсть. – Никакого стриптиза не было!
Эйдан смеется и тоже прикладывается к пиву:
– Кажется, меня тогда не было, а то мы бы развелись.
Мишель выхватывает из-за спины диванную подушку и шлепает мужа по физиономии.
– Я бы никогда не позволила себе раздеться на публике, – хохочет она.
Эйдан, ничуть не смущенный атакой, продолжает улыбаться.
Кэмрин тоже. Я наслаждаюсь ее улыбкой. Ради таких минут нам стоило ехать в Чикаго.
– Два братца вместе – жуткое зрелище, – говорит Мишель.
– Ты нам не уступаешь, раз вышла замуж за такого придурка, – замечаю я.
– Верно, – поддакивает Эйдан. – Радуйся, что с нами нет Эшера. Он не такой уж невинный, каким тебе кажется.
Сущая правда. Наш младший паршивец, если на него найдет, бывает просто невыносимым.
Мишель спрыгивает с дивана и начинает собирать грязные тарелки. Кэмрин тоже встает.
– Я уже давно вошла в семейство Пэрриш и потому знаю, о чем говорю, – заявляет Мишель, обращаясь к Кэмрин. – Можешь мне верить.
Мишель собирает тарелки, а Кэмрин – пустые бутылки и грязные салфетки.
– Кэмрин, ты что притихла? – спрашивает Эйдан. – Хоть ты пока и не вышла за моего брата, но все к этому движется. А значит, и ты из той же породы, что мы. – Он поднимает недопитую бутылку, чокается с воздухом и, хитро улыбаясь, лакает пиво.
Чудесный у меня братец. Если бы не его отталкивающая внешность, я бы расцеловал его за такие слова. Меньше всего мне хочется, чтобы Кэмрин ощущала себя среди нас чужой.
– Думаю, вам повезло, что вы пока ничего не знаете обо мне! – восклицает Кэмрин.
Она усмехается, позвякивая пустыми бутылками.
– Пока, – говорит Эйдан, делая упор на этом слове. – Думаю, тебя ждет множество малоприятных открытий и тебе не терпится их совершить. Я угадал?
Кэмрин морщит свой бесподобный носик и уносит бутылки на кухню.
– Я по-настоящему рада, что вы с Эйданом нас пригласили, – говорю я, переправляя пустые бутылки в мусорное ведро.
Мишель ополаскивает тарелки под струей воды, затем ставит их в посудомоечную машину.
– Это ведь так просто, – улыбается она. – По правде говоря, захотелось общества других людей. А то иногда здесь возникает напряженка.
Последняя тарелка встает в ячейку посудомоечной машины. Я останавливаюсь возле кухонного стола. Может, слова Мишель – это скрытое приглашение задавать вопросы? Я не уверена до конца, но мне рядом с нею комфортно, и я решаюсь попробовать.
– Ты сильно выкладываешься на работе?
Под этим вопросом таится другой. На самом деле я хочу спросить: «У вас с Эйданом все нормально?» Я помню слова Марны о трудностях их брака. Наверное, я все-таки лезу не в свое дело. Я не настолько хорошо знаю Мишель, чтобы задавать такие вопросы. Да и первый вечер – неподходящее время. Слишком рано.
– Нет. – Мишель тепло улыбается и включает посудомойку. – Работа в клинике – это своеобразная разгрузка.
Молчу и внимательно слушаю.
– А вот Эйдан в баре здорово выкладывается, – продолжает Мишель. – И не то чтобы необходимость была. Нет. У него полно работников, которые должны всем этим заниматься. Но он пропадает там чуть ли не сутками и сам делает то, за что платит другим.
– Почему? – спрашиваю я, с любопытством глядя на Мишель.
Она выключает посудомоечную машину. Кухня отделяется от гостиной небольшим коридорчиком. Дверей нет. Сквозь арку виден диван, где сидят оба брата, попивают пиво и громко хохочут. Оттуда несутся возгласы, самый приличный из которых: «Да не загибай, братишка!» Бросив взгляд в ту сторону, Мишель поворачивается ко мне и, понизив голос, говорит:
– Он недоволен мной.
Я не верю своим ушам и пока молчу, думая, что она еще не закончила. Но Мишель тоже молчит. Это начинает меня тяготить.
– Не стоило мне заговаривать об этом, – вдруг произносит она. – Особенно зная, что вам с Эндрю пришлось пережить. Пожалуйста, извини.
– Не надо извиняться, – поспешно говорю я, стараясь ее успокоить. – Я тебя внимательно слушаю.
