— Мне все равно, что ты обо мне думаешь или говоришь, — сказал Макс.
Он крепче стиснул руки Джоли и поднял их так, что они оказались между его торсом и ее.
— Но если ты причинишь боль моей матери или сестре, ты мне ответишь.
— Это что, угроза?
Джоли прищурилась так, что глаза превратились в две узкие щелочки.
— Понимай как хочешь. Я просто предупреждаю, что то, что мое, я защищаю.
— Очень благородно с твоей стороны! Скажи, Макс, а устранение препятствий на пути твоей матери к счастью подпадает под юрисдикцию защиты того, что твое?
Черт бы побрал эту стерву! Она чуть ли не открытым текстом обвинила его в убийстве! Макс отпустил руки Джоли.
— Освоила грязные приёмы, как я вижу?
— В этом мире выживает самый приспособленный, не так ли? А я, уж поверь, из тех, кто выживает. Так что лучше молись, чтобы твой отец не дал мне никакой власти над твоей драгоценной семейкой, потому что если он ее дал… — Джоли хищно улыбнулась.
— Битва не на жизнь, а на смерть? — спросил Макс. Ответ он уже знал. Ничто недоставит Джоли Ройял большее удовольствие, чем унижение его матери.
В девять часов вечера Гарленд Уэллс собрал всю семью в кабинете Луиса. Ивонн подала желающим кофе без кофеина и чай со льдом. Когда она собралась уйти из комнаты, Гар попросил ее остаться.
Каждый нерв Джоли был натянут как струна. Ей хотелось, чтобы этот вечер закончился, и чем быстрее, тем лучше. Завещание отца могло полностью изменить ее "жизнь. Оно или раз и навсегда докажет, что Луис вычеркнул ее из своей жизни, или даст ей возможность отомстить.
Гар окинул взглядом комнату и сел за внушительный письменный стол в кресло, обитое темно-коричневой кожей.
— Полагаю, все в сборе.
— Вы хотите сказать, что все, кто собрался в этом кабинете, упомянуты в завещании Луиса? — спросил Перри.
— Совершенно верно, — ответил Гар.
Гар начал читать, и Джоли затаила дыхание. Он иногда прерывал чтение, чтобы разъяснить тот или иной пункт. Луис Ройял завещал свое имущество трем детям — Джоли, Меллори и Максу — в равных долях. Свой бизнес он также завещал троим детям при условии, что в течение нескольких лет Макс будет продолжать играть в нем ведущую роль. Джорджетт и Кларис Луис оставил внушительные суммы, которых им хватит до конца дней. Ивонн он завещал сто тысяч долларов.
— «Что касается моего зятя, Перри Клифтона, я прошу моего пасынка, Максимилиана Деверо, позаботиться о дяде, как он считает нужным, и обеспечивать его должным образом».
— Вот старый ублюдок! — проворчал Перри. Джорджетт зло взглянула на брата:
— Перри, замолчи!
— Ты должна быть возмущена не меньше меня! — заявил Перри. — Твой муж должен был оставить все тебе, и ты сама это прекрасно знаешь. Ты отдала ему почти двадцать лет жизни, и как он тебя вознаградил? Оставил какие-то жалкие гроши!
Макс встал со стула, схватил дядю за плечо и тихо сказал:
— Или сядьте и ведите себя тихо, или я вас вышвырну.
Перри посмотрел Максу в глаза и нехотя кивнул:
— Какскажешь, племянник. Кажется, теперь ты у нас главный.
Макс повернулся к Гару:
— Продолжай.
— В завещании предусмотрены еще несколько пожертвований на благотворительные цели и несколько небольших даров, — сказал Гар. — Крупное наследство осталось только одно, это Белль-Роуз.
В комнате воцарилось молчание. Джоли спрашивала себя, будет ли грехом молиться за то, что может стать инструментом ее мести.
— «Поместье Белль-Роуз принадлежало семье моей первой жены, Одри Десмонд, на протяжении нескольких поколений, — читал Гарленд Уэллс. — Когда я на ней женился, она и ее сестры передали мне Белль-Роуз по дарственной в обмен на то, что я восстановлю дом и парк в прежнем великолепии. Я прислушался к своей душе и пришел к выводу, что единственным справедливым и честным решением будет завещать Белль-Роуз — дом, обстановку и земельный участок — моей старшей дочери, Джоли Десмонд Ройял».
— О Боже, нет! — Джорджетт драматически ахнула и прижала руку к корсажу черного шелкового платья напротив сердца.
— Это возмутительно! — Красный как рак Перри Клифтон вскочил с места и сжал кулаки.
— Папа оставил наш дом ей? — Меллори враждебно посмотрела на Джоли. — Как он мог?
Комната наполнилась возгласами протеста, казалось, сам воздух был полон негодования и разочарования. Только Джоли сидела тихо и осмысливала слова, которые только что произнес Гарленд Уэллс. Белль-Роуз принадлежит ей. В итоге ее отец все-таки поступил благородно.
— О, девочка моя, Луис сделал тебе бесценный подарок! — проворковала Кларис, ее щеки немного разрумянились, на глазах выступили слезы.
Джоли почувствовала на себе взгляд Макса и не смогла удержаться, чтобы не посмотреть на него. В то время как его родственники неистовствовали и шумно возмущались несправедливостью посмертного распоряжения Луиса, Макс застыл в напряжении е убийственным выражением лица. У Джоли от неприятного предчувствия холодок пробежал по спине.
— Прошу вас, успокойтесь! — попросил Гар. — К этому пункту имеется оговорка!
Перри Клифтон продолжал громко бурчать, выражая свое возмущение. Джорджетт расплакалась. Меллори вскочила и направилась к двери. Но Макс молниеносно встал, схватил ее за руку прежде, чем она успела взяться за ручку двери, силой развернул и усадил обратно на место. Потом достал из кармана белый льняной носовой платок и бросил его матери.
— Мама, вытри глаза и высморкайся. — Он говорил с ней тихим, авторитетным голосом, словно с ребенком. Затем повернулся к дяде, крепко взял его за плечо и властно потребовал: — Сядьте и замолчите! Сейчас же! — Макс повысил голос.
Перри мгновенно подчинился, притих и сел рядом с Джорджетт. Свое недовольство он выразил тем, что скрестил руки на груди и выпятил нижнюю губу.
— Продолжай, — сказал Макс Гару. — Что за оговорка?
Гар кашлянул, прочищая горло.
— Луис завещал Белль-Роуз Джоли при условии, что его жене Джорджетт будет позволено жить в поместье до конца ее дней.
У Джоли упало сердце. Сукин сын, будь он проклят! Он отдал ей то, чего она больше всего хотела, но связал ей руки, чтобы она не могла навредить его драгоценной Джорджетт.
— А также Меллори Ройял и Максимилиану Деверо будет позволено жить в Белль-Роуз столько, сколько они пожелают.
Гар глубоко вздохнул, по-видимому, приготовившись к новому всплеску справедливого негодования. Но Джоли не собиралась опускаться до такого рода вспышек. Пусть эти беспородные Клифтоны своим поведением выдают недостатки воспитания; а она настоящая Десмонд и в данный конкретный момент собирается вести себя так, как ее предки по женской линии вели себя из поколения в поколение, — с достоинством и гордостью. Ей нужно было время — чтобы подумать, чтобы посоветоваться с другим адвокатом, чтобы принять решение, наконец, чтобы справиться с невыносимой ситуацией, в которую ее поставил отец.
