— Я бы чего-нибудь выпила. Лучше виски. — И Дженел заговорила с женой Джеффа Кернза.
Салливан неторопливо двинулся к стойке, раскланиваясь по пути с друзьями и знакомыми. Наблюдая за ним, Кэй в очередной раз сделала изрядный глоток шампанского и притворилась, будто ничего не замечает. Но вот он оказался рядом.
— Сэм, — обратился Уорд к хозяину дома, выполнявшему роль бармена, — виски с содовой для Дженел, а я… — он повернулся к Кэй, — я, пожалуй, удовлетворюсь блесткой с этого платья. — Он невозмутимо улыбнулся, и Кэй не заметила, как его пальцы впились в отполированную поверхность стойки.
— Как вас следует понимать, не нравится или все же нравится? — Заметив, что он не отрываясь смотрит на ее глубокое декольте, Кэй залилась краской.
— Так, скотч для Дженел. — Сэм поставил стакан на стойку. — А вам, Салливан? Салливан неохотно отвел взгляд от Кэй.
— Пожалуй, то, чего мне хочется, вряд ли подействует на меня благотворно, так что пока пропущу.
— Еще как благотворно, так что не откладывайте слишком надолго.
И не дав ему ответить, Кэй царственной походкой отошла от стойки, ощущая на себе восхищенные взгляды присутствующих.
Кэй хотелось задушить его.
Кэй изнемогала от желания.
За два дня до Рождества Кэй полетела в Финикс, к родителям, которые гостили у дяди. Перед отъездом она зашла к Салливану. В руках у нее была обернутая в фольгу коробочка.
— У меня самолет через час. Вот зашла подарок вручить.
— Кэй, — поморщился Салливан, — ну к чему это? Я вовсе…
— То есть как это к чему? Да и ничего особенного здесь нет. Откройте.
— То, что нужно. — Он достал из коробочки ручку с золотым пером.
— Не волнуйтесь, — сказала Кэй, — надписи нет. Ну, мне пора.
Салливан внимательно посмотрел на нее: намекает на золотую зажигалку, тоже когда-то подаренную ему на Рождество. Там надпись была.
— Минуточку. — Он отложил ручку, выдвинул средний ящик стола и извлек коробочку примерно таких же размеров.
Кэй на мгновение застыла и пристально посмотрела на Салливана.
— Спасибо, — вымолвила она наконец.
— Так, мелочь, но, может, все-таки взглянете?
— Разумеется.
Кэй нетерпеливо содрала обертку. Внутри оказался кожаный пенал, а в нем — крохотный фотоаппарат, размером не больше зажигалки. Крышка его отливала золотом.
— Это не игрушка, — объяснил Салливан. — Снимает как надо. И вам эта штука скоро понадобится.
— Спасибо.
— А почему вы не спрашиваете, зачем он вам понадобится? — Салливан обогнул стол и подошел к Кэй.
— Зачем? — послушно спросила Кэй, поглаживая гладкую крышку.
— А затем, что в середине января мы с вами сопровождаем целую группу туристов в одно по— истине райское местечко — Багамы. — Салливан был доволен, заметив ее удивленное выражение.
— Неужели правда? — Подробности, когда вернетесь. А пока — веселого вам Рождества.
— И вам того же. — Кэй почувствовала на щеке его губы, и глаза ее заблестели, как звездочки на рождественской елке.
Первое радиосообщение о поездке на Багамы Кэй услышала в машине, возвращаясь домой. В эфире был Туз Пик. Он с энтузиазмом расписывал слушателям прелести готовящегося путешествия.
Кэй прибавила звук.
— За небольшие деньги вам и вашим друзьям представляется уникальная возможность совершить незабываемую поездку в обществе Салливана и Кэй, которые будут вашими гидами. Двадцатого января прямой рейс до Майами, там пересадка на роскошный лайнер “Карнавал” и однодневный круиз до Нассау, где вы проведете шесть солнечных дней и пять восхитительных ночей в романтической…
Будущее казалось Кэй радужным и прекрасным.
Прикрепив новый намагниченный календарь к дверце холодильника, Кэй стала отмечать дни. Двадцатое января она обвела жирным кружком. Каждый вечер, ложась в постель с улыбкой Чеширского кота, она зачеркивала очередное число. И во сне Кэй являлась одна и та же картина: на горячем песке лежит, подставив спину солнцу, Салливан, а она — рядом, потягивает через цветную соломинку оранжад.
Второго января Кэй сидела у себя в кабинете, закинув ноги на стол и положив на колени журнал. Она зевнула, закрыла глаза и откинулась на мягкую спинку кресла. Очень хотелось спать.
— Бездельников мы здесь не держим.
На пороге, опираясь о косяк двери, стоял Салливан Уорд. Никак не ожидавшая его появления, Кэй буквально потеряла дар речи и не могла по шевелиться.
— И еще, радость моя, — в том же тоне продолжал Салливан, прикасаясь к ее туфлям, — только большие шишки вроде меня могут позволить себе класть ноги на стол.
Кэй облизнула пересохшие губы и с идиотской, в чем она сама отдавала себе отчет, улыбкой кивнула. Салливан меж тем бережно опустил ее ноги, на пол и притянул Кэй к себе. Руки его лежали нее на плечах.
— Должен признаться, я весьма разочарован вами, Кэй. — Рот у него растянулся до ушей. — Думал, вы скучаете по мне, а вижу, вы вовсе не рады меня видеть.
— Еще как рада! — Вот так-то лучше. Выпьем по чашечке кофе, и вы расскажете, как провели праздники. — Салливан помолчал и с легким смущением добавил:
— Ран снова видеть вас, Кэй.
— А я рада, что вы рады.
Кэй мерила шагами свою квартиру, то и дело потирая руки и зябко поеживаясь. Подбежав в очередной раз к окну, она посмотрела на свинцовое небо: снег валил все сильнее и сильнее.
— Ни за что нам не выбраться отсюда завтра! — отчаянии воскликнула она. — Уже дюймов на шесть нападало, и если будет так продолжаться…
Зазвонил телефон. Кэй рванула трубку.
— Как вам погодка? — невесело спросил Салливан.
— О Господи, неужели лам не удастся улететь? Прямо плакать хочется.
— Ну, не стоит так отчаиваться. На аэродроме всю ночь будут работать снегоочистительные машины. Так что давайте надеяться.
— Да я стараюсь, — вздохнула Кэй.
— Знаете что? Если рейс действительно отменят, возьму-ка я купальный костюм, лампу для загара, старую пластинку Гарри Беллафонте “Солнечный остров” и заявлюсь к вам. Натремся кремом для загара и ляжем у камина.
— Конечно, это не Багамы, — рассмеялась Кэй, — но на худой конец…
— Ладно, отдыхайте, в семь мы с Джеффом заедем за вами.
Кэй повесила трубку. Никогда и ничего в жизни не хотелось ей так, как отправиться в это путешествие с Салливаном. На весах — вся ее жизнь! Будильник зазвенел в пять утра. Едва открыв глаза, Кэй метнулась к окну. По-прежнему не переставая валил снег. У соседних домов выросли огромные сугробы. За белой пеленой не видно было даже уличных фонарей. У Кэй заныло сердце.
Она включила радио. Послышался голос Дейла Китрелла:
