В калейдоскопе лиц Урсула заметила знакомую гладко причесанную головку, пикантную улыбчивую мордашку с живыми голубыми глазами и маленькую руку, приветливо махавшую ей.
– Зиги! Вон там Ирина! – радостно воскликнула она.
– Да-да, я тоже только что ее видел. Пойдем, дорогая.
Он взял жену под руку, и они поспешили навстречу приятельнице, тоже торопившейся к ним. Черное кружевное бальное платье Ирины на ходу завивалось вокруг ее щиколоток. В следующий момент они уже обнимали друг друга, целовались и хохотали.
Ирина была веселого нрава, обладала кипучей энергией, всегда жизнерадостна. Урсула не переставала удивляться тому, что необычная жизнь ее подруги, отмеченная трагедией, перенесенная через бури и катаклизмы, мало, а то и вовсе не отразилась на ней.
Княжна Ирина Трубецкая и ее мать, княгиня Натали, покинули Россию в 1917 году, когда пала романовская аристократия и большевики убили Игоря Трубецкого. Ирине тогда было шесть лет, ее матери двадцать пять. Они жили на положении беженцев то в Литве, то в Польше, то в Силезии, а впоследствии перебрались в Берлин. В столице они осели десять лет назад, тогда впервые Урсула и Зигмунд и познакомились с ними. Недавно мать Ирины вышла замуж за вдовствовавшего прусского барона, и впервые за двадцать один год скитаний обе женщины наконец обрели настоящий дом.
Зигмунд, Урсула и Ирина говорили о ее матери и переменах к лучшему в судьбе княгини Натали, и Ирина вдруг усмехнулась.
Зигмунд недоуменно поднял бровь и уставился на Ирину.
– Что случилось? – поинтересовался он. – Тебя что-то забавляет в нашем виде?
Ирина отрицательно покачала головой.
– Нет-нет, я просто подумала, что у мамы появилась некоторая респектабельность благодаря ее браку с герром бароном. – Она огляделась по сторонам и понизила голос: – Это в глазах нацистов. Ну не смешно ли, когда кто-то объясняет свойственную ей порядочность, благородство и безупречную мораль, прекрасную репутацию, совершенно не соотнося это с обстоятельством с ее принадлежностью к особам голубой крови, королевской крови – она ведь кузина последнего царя. – Ирина придвинулась ближе и тихонько призналась: – Кстати, Геббельс уже снабдил иностранных изгнанников ярлыком. Он весьма презрительно именует нас международным мусором.
– Ах да, доктор Геббельс… – начал было Зигмунд, но осекся.
Два офицера СС, типичные представители этой породы – холодные натянутые физиономии, голубые глаза в сочетании с белобрысым ежиком волос, прямая, словно шомпол проглотили, спина – приближались с явным намерением остановиться подле. Они щелкнули каблуками, как-то еще больше вытянулись и вперили пронизывающие взгляды в Ирину. Оба изобразили улыбки, и один сказал:
– Guten Abend, Prinzessin.[1]
– Добрый вечер, – ответила Ирина, вежливо повторив приветствие и даже пожаловав их улыбкой. Однако ее фиалковые глаза были ледяными.
Офицеры церемонно поклонились и направились дальше, шагая в ногу, словно роботы.
– А вот это мусор наци, – шепотом проговорила Ирина. – Пара мясников Гейдриха. Так бы и плюнула в их физиономии.
Урсула положила ласковую руку на плечо подруге.
– Умоляю тебя, – прошептала она, – будь осторожной в своих высказываниях, Ирина. Мы никогда не знаем, кто нас слушает.
– Да, осведомителей здесь полным-полно, – согласилась она. – Неизвестно, кому нынче можно доверять. – Ирина говорила так тихо, что Вестхеймы были вынуждены придвинуться к ней буквально вплотную, чтобы расслышать сказанное. Она добавила: – Но их гнусный режим нуждается в осведомителях. Без таковых он не способен функционировать и тем более процветать.
Рената фон Тигаль, озиравшая зал приема, стоя во входных дверях, увидела знакомую троицу и заторопилась к компании. Облик у нее всегда был трагический, а в этот вечер – более, чем обычно: пурпурный шелк оттенял ее черные как смоль волосы и кожу цвета слоновой кости.
– Привет! – крикнула она. – Я везде ищу вас. Как вы все? – Ее темные глаза и широкая улыбка излучали любовь.
– У нас все хорошо, – ответил Зигмунд за всех троих. – У тебя, дорогая, вид сегодня просто великолепный.
– Ах, что ты, Зиги! Спасибо, – сказала она. Урсула взяла Ренату под руку.
– Где же Рейнхард? – поинтересовалась она.
– Он во втором зале. – Рената огляделась по сторонам. – Какой счастливый вид сегодня у публики.
– Но в Берлине ведь счастлив каждый, – негромко сказала Ирина. Голос ее источал сарказм. – Они все ликуют по поводу подписания в сентябре Гитлером Мюнхенского пакта с премьер-министром Англии и французским премьером. Еще бы – Гитлер предотвратил войну!
– Берлинцы попрятали головы в песок, – с кислой миной вставила реплику Рената. – Как можно думать, что этот одиозный недомерок остановил войну? – Поскольку Ирина молчала, она обратилась к Зиги. – А ты в это веришь?
– Надеюсь, рассудку вопреки, – ответил Зигмунд. Ирина поглядела через плечо, дабы удостовериться, что никто не прислушивается к их разговору. Убедившись в том, что посторонних ушей поблизости нет, она спокойно заметила:
– Гитлер мог втереть очки Чемберлену и Даладье, заставив их вообразить, будто он жаждет мира, как и они, но он не убедил в этом ни меня, ни мою маму или барона. Хельмут считает, что в будущем году фюрер пойдет войной на западные демократии.
Рената сказала:
– Боюсь, что твой отчим не далек от истины.
– Я молю Бога, чтобы Хельмут ошибся. – Голос Зигмунда был суров, как и его лицо.
Рената покачала головой.
– Меня всю трясет, когда я думаю о несчастных чехах и словаках. Когда Гитлер в прошлом месяце вошел в Судеты, на этом было покончено с этими народами.
– Давайте не будем сегодня о политике, – прошептала Урсула. – Даже здесь, в относительной безопасности под кровом британского посольства, это меня нервирует.
– Ты абсолютно права, – согласился Зигмунд. – Нынче это рискованная забава в любом месте, где бы то ни было. – Уголком глаза он заметил, что фон Виттингены уже прибыли, и, чтобы прекратить возникший разговор, он сказал, ища повод для приватной беседы с Ириной: – Отойдем, дорогая Ирина, и перемолвимся словцом с Куртом и Арабеллой, а по пути выпьем по бокальчику шампанского.
Ирина согласилась, и они вдвоем удалились.
Оставшись наедине с Урсулой, Рената спросила:
– Как ты себя чувствуешь, Урси? – Нахмурившись, она пристально глядела на подругу. – Ты сегодня очень бледна.
Та, прежде чем ответить, выдержала паузу и, заглянув Ренате в глаза, призналась:
– Я живу под гнетом постоянных страхов, Рен. Это просто какой-то ужас! И хотя я отчаянно стараюсь их побороть, большую часть времени меня мучают кошмары.
