Но скоро, при помощи терпеливой Светланы Олеговны, няни, нанятой еще Лилей несколько лет назад, женщины мудрой и уравновешенной, а также практически всего женского коллектива, дети успокоились, обрели уверенность, что отец всегда рядом. И, самое главное, теперь знали, что такое «важное совещание», «серьезные переговоры» и «папа на объекте».
Их расписание и быт постепенно устаканились, не пугая всех троих и тогда, когда приходилось засиживаться допоздна и они оставались спать прямо там: дети в своих кроватях, на обязательном присутствии которых настояла дальновидная Светлана Олеговна, он – у себя в кабинете на диване.
Вообще-то было трудно всем.
И ему, и детям, и Светлане Олеговне, и няне, и водителю Коле, и всему коллективу в целом. Так прожили целый учебный детский год.
Мама поправилась, и Кирилл отправил их с отцом в санаторий. Дела фирмы выровнялись, и он шагнул вперед, очередной раз рискнув. А летом сам отвез детей к Лиле с Константином в Прагу, где они работали над каким-то садом-парком, предварительно обезопасив себя какими только можно документами, заявлениями от бывшей жены, бумагами на случай, если мать вдруг решит задержать детей у себя. Она, может, и обиделась, но уверила, что понимает.
Отвез. Посмотрел обстановку, людей, условия, в которых детям придется жить три месяца. В общем и целом остался доволен.
Вернулся в Москву… И затосковал!
И не он один. У Бойцова создалось впечатление, что в конторе воцарился траур – весь женский состав фирмы, во главе со Светланой Олеговной, грустил, не скрывая тоски по детям. Приняв в виде исключения в свои ряды водителя Николая, вздыхавшего то и дело.
Но уж когда вернулись…
Кирилл искренне боялся, что дети лопнут или получат заворот кишок от того количества вкусностей и сладостей, которыми кинулись закармливать их женщины. И совсем опупеют от лившихся как дождь на них слез умиления и бесконечных поцелуйчиков. Но те с удовольствием купались в свалившейся на них любви женского состава офиса, ели, как хомяки, за две щеки, словно мать не кормила все это время.
И вроде отпала необходимость находиться в непосредственной близости от отца, они повзрослели на год – девять и восемь лет, и рассудительны стали не по годам, и пребывали в полной уверенности отцовской вечной любви и необходимости в них. Да и он, справившись с форс-мажором в делах, имел возможность возвращаться домой вполне по-семейному, в восемь-девять часов вечера, но уж коль дети рядом, что ж не поработать лишний часик в офисе.
И еще один учебный год так прожили – на работе под неусыпным вниманием его коллектива. Кирилл решил оставить родителей жить в нынешней их общей квартире, а себе и детям взять новую, и то по случаю поступившего весьма удачного по деньгам предложения от владельца такой же фирмы, как у него, бывшего конкурента, а теперь, проще говоря, из одной обоймы. А что делить? Если «пострел» везде успел – значит, увел из-под носа конкурентов жирный подряд, не успел – извини! Так и работали. Как все.
Да, еще Бойцов обнаружил интересный факт, открыв для себя, что стал объектом жгучего интереса женщин. А поняв это, весьма удивился: с чего бы? Но Светлана Олеговна очень доходчиво и подробно растолковала, что происходит в его жизни:
– И чему удивляться, Кирилл Степанович? Вы теперь пополнили ряды холостяков. Свободный, молодой, здоровый, интересный мужчина и, самое привлекательное, – богатый! Да за таких любого возраста женщины нынче дерутся, борются и завоевывают всеми способами и без правил. А тут полный набор, я бы сказала, перебор достоинств! А дети еще один плюс: самим рожать не надо, сохраняя фигуру при богатом-то муже. И великолепный повод познакомиться, продемонстрировав заботу, ласку и любовь к детям – вот я какая прекрасная женщина и будущая жена. Ну что вы, ей-богу, словно не бизнесом занимаетесь. Ничего про это не знаете!
А и не знал! Вот те крест, не знал!
Нет, про такие дела и целые отряды девочек, любыми способами старающихся заполучить мало-мальски денежного мужика, знал, конечно, но опосредованно, не примеривая на себя.
Он почему-то никогда не изменял Лиле. Не из каких таких запретов и убеждений, боже упаси, типа «не прелюбодействуй»!
И возможности имелись, да навалом и постоянно, и в ассортименте!
Но всю энергию и творческую, и сексуальную, и интеллектуальную, и время, и силы вкладывал и отдавал своему детищу, его становлению, удержанию на плаву, вскармливанию, развитию. И требовалось этой энергии и сил немерено!
А секса в супружеской постели более чем хватало, пусть и без страстей, накала, улетов – вполне! Иногда, как выяснялось, Кирилл про супружеский долг и забывать умудрялся, вкалывал на износ, на секс сил не оставалось!
Так что надобности в «леваках» не испытывал, и желание разнообразия в подобных утехах не посещало.
Зато теперь с удовольствием разнообразил эту сторону своей жизни, без зазрения совести пользуясь предлагающими себя дамочками, ничего не обещая взамен.
Формулировка «папа на объекте» для детей срабатывала беспроигрышно, и Бойцов иногда пользовался своей пустой, находящейся под дизайнерской отделкой квартирой. А чаще позволял себе расслабиться и провести ночь у дамы, оставляя присматривать за детьми няню.
Он вдруг понял, что давно приехал к офису и припарковался на стоянке, и вот сидит, вспоминает, думает.
Давно сидит.
А охранник у входных дверей странно поглядывает в сторону задумавшегося хозяина.
М-да! Ну и чего его пробрало трудными воспоминаниями? Ах да! Сегодня поутру дети настойчиво выступили за совместный отдых с любимым отцом!
Он стал собираться – телефон в карман, портфель с пассажирского сиденья – в руку, ключи – из зажигания, распахнул дверцу…
И нежданно-негаданно, неизвестно откуда, налетело и ударило мыслью:
«А каково заниматься любовью с этой Катериной, оказавшейся соседкой, хозяйкой погибшего попугайчика? Обжигающе наверняка! И страстный, и, может, не просто секс…»
Кирилл тряхнул головой, прогоняя предательские мысли и мгновенно вызванные ими картинки и видения.
– Что это ты, Бойцов? – спросил себя вслух. – Старость? И что там в виде последствий? Бес в ребро? Или солнышком плешку напекло до глупостей будоражащих?
Плешки не имелось, уж извините, не завелась, как не имелось ни намека на почти сорокалетний возраст во всей мощной фигуре, накачанной до стальной закалки годами – семнадцать лет! Два раза в день, без исключений!
– Ра-бо-тать! – отдал себе жесткий приказ господин Бойцов, выбрасывая из сознания лишние глупости.
Только спина, стрельнув болью, напомнила о себе.
