— Его отец, — ответила она.
Я потряс головой.
— Неа. Только не он.
— Нонна уже возвращается. Она тебя заметит. Пожалуйста, уходи сейчас же, чтобы она не разозлилась на меня.
Я не мог с этим спорить, хотя хотел остаться и поговорить. Но я не думал, что мы достигнем взаимопонимания. Если у нее будут проблемы с бабушкой, это не принесет мне никакой пользы. Но мне хотелось услышать от неё, что она тоже что-то почувствовала. Что она тоже хочет, чего-то большего со мной, так же, как и я с ней. Если у нас был шанс на большее, я хотел услышать это.
Я кивнул.
— Ладно, но я бы с радостью поговорил об этом снова. Мне хотелось бы с тобой больше, чем дружить, Уилла. Если это все, что ты можешь мне дать, я приму это, но знай, что тот поцелуй со вчерашнего вечера не выходит у меня из головы.
Я не хотел дожидаться её ответа. Я развернулся и пошел к своему грузовику, помахав мисс Эймс, надеясь, что это поможет Уилле.
Я не думал, что курица и пельмени могут исцелить
ГЛАВА 23
УИЛЛА
Столкнувшись с Нонной лицом к лицу, и увидев её предупреждающий взгляд, я поняла, что нужно оставить Брэди в покое. Справиться с этим можно было лишь в одном случае - покончив с этим навсегда. Это было не справедливо, потому что не я просила его приехать, но я должна была попросить его уйти.
Я вернулась на кухню и стала убирать за собой остатки позднего ужина. Нонна принесла кое-какой еды из большого дома Лоутонов. Она делала это по воскресеньям с тех пор, как Лоутоны уезжали на весь день, а Гуннер участие в этом ритуале не принимал.
Задняя дверь открылась, когда я приготовилась нарезать грушу, я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться перед предстоящей нравоучительной лекцией.
— Зачем приезжал Брэди Хиггинс? Мне кажется, я сказала тебе держаться от этого мальчишки подальше.
«Ну вот, приехали» — пробормотала я у себя в голове, взяв банку с арахисовым маслом, чтобы намазать его на грушу
— Да, говорила и я повиновалась. Я не контролирую действия Брэди. Это он сюда пришел, а сказала ему уйти. Он даже до задней двери не дошел.
Нонна молчала, а я не поворачивалась, чтобы на неё посмотреть. Я намазывала арахисовое масло на грушу так, будто это было самым важным делом, которое я сделала за день.
— Что же, ты не была груба с ним, не так ли?
Она что серьезно спрашивает меня о том, была ли я грубой? Господи Иисусе, чтобы же она от меня ждала?
—Я попросила его уйти. Если это грубость, то да, я полагаю, что я была груба с ним, — я все еще не смотрела на нее. Я подошла к холодильнику и достала оттуда охлажденную для молока кружку.
— Зачем он приходил?
— Потому, что я ушла вчера с вечеринки не попрощавшись, а он беспокоился, что мог обидеть меня своими разговорами.
Я не любила врать. Но иногда это было необходимо. Моя бабушка не справилась бы с правдой. Он поцеловал меня, а я убежала от него, как от огня, нет, такая правда, не вариант.
Нонна издала звук, похожий на «хмпф» который она совершенствовала годами.
— Ну, это очень мило с его стороны. Он действительно хороший мальчик. Не надо грубить, когда он заходит.
Мне хотелось рычать от разочарования. Я сделала еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться и наконец-то посмотрела на неё. С тарелкой и кружкой в руках я повернулась к ней и встретила оценивающий взгляд.
— Я приняла его извинения и сказала ему, что в этом нет необходимости, а затем попросила его уйти. Я оказываю плохое влияние, и ты это не одобряешь.
Моя мать не выдержала бы такого комментария и начала бы кричать на меня. Но Нонна просто вздохнула и посмотрела на меня так, будто ничего не могла со мной поделать, покачала головой:
— Всегда такая прямолинейная и резкая, — пробормотала она.
Да, я такой и была. И по большей части я была честна. Кроме тех моментов, где мне приходилось врать о поцелуе с Брэди Хиггинсом.
Она погрозила мне пальцем.
— Я не считаю, что ты оказываешь плохое влияние. Ты просто должна исцелиться от того, чего этот парень никогда не видел. Он не из тех, кто поймет.
Несмотря на то, что она указывала на меня пальцем, как на наказанного школьника слова её, скорее были мне в помощь. Я поняла, что она не считает, что я слишком ужасна, чтобы быть рядом с золотым мальчиком Брэди. Эта причина беспокоила меня.
Не он. Она беспокоилась обо мне.
На душе стало легче, а раздражение улетучилось.
— Я знаю. Он хороший парень, но мои демоны слишком страшны для него.
Нонна смотрела на меня с грустью. Лучше бы я этого не говорила. Не все, о чем я думала, получалось.
Она подошла ко мне взяла из рук кружку и тарелку, поставила их на небольшой столик, который стоял посередине кухни рядом с желтым стулом, они были родом из шестидесятых, потом повернулась ко мне и резко обняла.
— Я люблю тебя моя Уилла. Ты совершила ошибки и страдаешь из-за этого. Однако я здесь, чтобы помочь тебе пережить это. Ты никогда не останешься одна.
Такие слова ребенок ждет от своей матери. Слова, которые моя мать никогда не говорила мне, пока была жива. Слова, которые убедили меня, что меня любят. Моя бабушка была моим безопасным местом. И всегда им останется.
— Спасибо, — прошептала я ей в плечо, сдерживая слезы. Мне не нужно больше плакать. Я делала это слишком часто.
— Почему бы нам не разделить твою закуску. Я приготовлю нам миску с курицей и пельменями, как ты любишь.
Когда я была ребенком и вещи были сложны к понимаю или меня что-то расстраивало, бабушка всегда готовила мне курицу и пельмени. Предполагая, что это количество еды заставит меня почувствовать себя хорошо и все образуется. Это всегда срабатывало. Однако тогда в моей жизни не случилась трагедия.
Я не думала, что курица и пельмени смогут излечить.
— Звучит хорошо, — сказала я ей избегая правды.
Она похлопала меня по плечу в знак успокоения.
— Твоя мама не знает, как любить. Не знаю почему, потому что Господь знает, что я люблю её, а также ее отца. Но в ней нет правильных ориентиров. Она всегда ставила себя превыше других. И я сожалею об этом, моя девочка, моя Уилла. Мне очень жаль.
Мне немного полегчало, когда я услышала то, что я уже знаю. Эти слова успокоили меня. Меня успокоило то, что это не я была уродливой, а моя мать, которая просто не умела меня любить. Я кивнула, и бабушка поцеловала меня в висок, потом отступила и посмотрела мне в глаза.
— Ты особенная девочка. Я горжусь тобой. Не позволяй жизни отнять это у тебя. Борись за это и побеждай.
Я не совсем была уверена, что она имела ввиду этими словами, но все равно они звучали, как помощь. Это звучало так, будто она верит в меня. А мне нужен кто-то, кто в меня верил бы.
— Я так и сделаю, Нонна, — пообещала я ей.
Поздно вечером, когда я лежала в постели и смотрела в потолок, я поняла, что часть меня, с нетерпением ждет следующего дня в школе. Но когда я попыталась понять, что больше всего мне нравилось в школе, я не смогла понять, что именно.
Идея увидеть Гуннера утром и ехать с ним до школы или снова встретить Брэди и слушать его оправдания, что он не должен был так со мной поступать. Обе ситуации казались жалкими, и мне нужно было прекращать думать, что у меня может такое быть.
Улыбка Брэди делала моё сердце глупым еще с тех пор, когда мы были детьми. Он был таким хорошим и надежным. Ты можешь довериться ему и знать, что он тебя не подведет.
А еще у него была девушка, на которую он особо не претендовал, и играл против самого себя. Я не была уверена, что именно я почувствовала в поцелуе.
Гуннер был другим. Он разочаровывал меня и успокаивал постоянно. Я не сомневалась в его мотивах, я понимала их. Он не старался быть добрым изо всех сил и со всеми, однако он и не встречался ни с кем из девушек.
Он был предельно честен. С ним мне было комфортно, как не было уже очень давно. Какая-то часть меня действительно в нем нуждалась.
