– Арина. – Голос отца отвлекает меня от мыслей об Амирове. Даже тут, среди сотни гостей вечера, в моей голове есть место только для Лероя. – Дочка, давно хотел познакомить тебя с Павлом.
Безучастно перевожу взгляд на папиного спутника и натягиваю на лицо дежурную улыбку. Сколько раз за вечер мне пришлось её использовать – не сосчитать! На сей раз отец притащил для знакомства со мной мужчину лет тридцати пяти, весьма симпатичного: высокий, голубоглазый, с привлекательной родинкой над губой и светлыми, аккуратно зачёсанными назад волосами.
– Арина. – Бархатистый баритон мужчины ласкает слух. Он произносит моё имя медленно, нараспев, словно пробует его на вкус. Странный. – Я рад, наконец, познакомиться с вами. Пётр Константинович мне много о вас рассказывал.
– Жаль, о вас он не обронил ни слова. – Мне не нравится, как плотоядно этот Павел смотрит на мои оголённые плечи и шею, но ещё больше бесит, что отец ему это позволяет, делая вид, что ничего не замечает. – Папа, а где Лерой?
– Арина, – стиснув зубы, качает головой старик, явно недовольный моим поведением. – Я отпустил его.
– И правильно, – влезает в разговор Павел, будто его мнение меня интересует. – Я с радостью возьму на себя его функции.
– Отлично! – шиплю в ответ, расстроенная внезапным отъездом Амирова. – Заметьте, вы сами предложили! Павел, принесите мне воды!
– Арина! – Лицо отца становится багровым от злости.
– Всё нормально, – успокаивает его мой новый знакомый. – Мне нетрудно уважить каприз столь очаровательной девушки.
И вроде, в его словах не звучит ничего, кроме элементарной вежливости, но я чувствую: этот мужчина ещё потребует свою плату.
Стоит Павлу отлучиться, как отец тут же спускает на меня собак, уличая во всех смертных грехах, только я практически не слышу его. Сейчас меня интересует один человек: Лерой!
– Папа, – уловив секундное затишье, решаюсь на очередной спектакль.– Я себя неважно чувствую. Наверно, канапе были не первой свежести. Поехали домой?
– Домой? – недоумевает отец. – Нет, Арина, ещё рано.
– Но мне плохо. – Глупая, я всё ещё надеюсь, что в жизни отца мне отведено первое место.
– Потерпишь! – шипит старик. – И приглядись к Павлу! Поверь, он в силах составить для тебя идеальную пару.
– Папа!– вскрикиваю, позабыв, где нахожусь. – Он же мне в отцы годится!
– Не выдумывай! – закипает отец, а я, наконец, понимаю, для чего он привёл меня сюда и почему отпустил Амирова. Чёртов бизнес! – Ему всего тридцать семь!
– Всего? Па, тебе сорок – в чём разница? – В голосе отчаяние. Знаю, что спорить с отцом бесполезно. Это только ему позволено влюбляться. Моя же роль – овцы на заклание.
– Разницу мы обсудим дома, а пока будь любезна перестань выкобениваться и будь с Павлом нежнее.
– Как скажешь, папочка, – улыбаюсь скрепя сердце и наблюдаю, как Павел, всё так же откровенно разглядывая меня, приближается, держа в руках бокал с прозрачной жидкостью.
– Павел, – говорю я, неспешно забирая воду и едва касаясь его пальцев своими, – а как вы смотрите на то, чтобы немного прогуляться? Здесь так душно...
– С удовольствием! – мурлычет тот и подхватывает меня под локоток. Его ладони тёплые и мягкие, но прикосновение вызывает дикую неприязнь.
Мы выходим на улицу, а я безуспешно глазами ищу Амирова. Что-то внутри не даёт покоя. Чувствую, что уехал он не просто так. Что-то случилось, и оттого мне становится не по себе.
– Пётр говорил, что ты собираешься в педагогический. Любишь детей? – Павел без спроса переходит «ты».
– Да, – сухо отвечаю, надеясь отыскать глазами машину Амирова на парковке.
– А ещё танцуешь, верно? – не затыкается он, пожирая меня глазами.
– Да. – Сердце сжимается: не таким должен был стать этот вечер, не для этого смазливого Павла я старалась сегодня быть самой красивой. – Ещё я занимаюсь йогой, бегаю по утрам, читаю Блока и люблю другого.
– Какая многогранная личность! – шипит Павел, моментально изменившись в лице. – Меня устраивает всё, кроме последнего.
– Мне плевать! – Я вырываю руку из его хватки и иду к парковке.
К счастью, Павлу хватает ума не преследовать меня. Среди десятков автомобилей едва нахожу отцовский. За рулём Родик. Почти слёзно умоляю его отвезти меня домой. Знаю, что тому влетит от отца, если согласится, но больше просить некого. И Родик, видимо, замечая мое состояние, соглашается. Вот только везёт меня не домой...
– Арина Петровна, вы уверены, что это хорошая затея? Может, лучше к себе?
– Родик, всё в порядке, Маша в курсе, что я приеду, и ждёт меня, а с отцом я разберусь сама. Не переживай! Просто видеть его сейчас, после того, что он сделал, я не могу, понимаешь?
И Родик встаёт на мою сторону, высаживая возле дома Леденцовой. Он помнит, что возил меня сюда, а потому и не чувствует подвоха.
– Родик, тебе лучше поспешить обратно, пока отец не хватился, – выскакивая из машины, предостерегаю водителя, и тот покорно возвращается, оставляя меня одну возле огромного особняка, с которого когда-то всё и началось.
Осматриваюсь, пытаясь разглядеть, в какой стороне утёс: именно там одиноко стоит дом Амирова, и именно туда зовёт меня сердце.
На улице темно и уже весьма прохладно. Цокаю каблучками по асфальту, медленно, но верно приближаясь к заветной цели.
Вот этот дом. Высокий забор и уносящиеся ввысь верхушки сосен. А рядом автомобиль Амирова, небрежно брошенный на обочине. Значит, Лерой здесь. Я не ошиблась.
Не дав себе ни минуты на раздумья, нажимая на кнопку звонка. Знаю, что прогонит. Ожидаю, что вновь поднимет на смех. Но моё сердце рвётся к нему, и он впускает, не говоря ни слова.
Тропинка к крыльцу вымощена плиткой. Всё аккуратно и так по-домашнему. Здесь уютно и очень мило. Это помогает идти вперёд. Идти к нему.
Но сто́ит зайти в дом, как всё меняется. Вокруг разгром: перевёрнутая мебель, разбитая посуда, в воздухе запах спиртного, а в углу сидит Лерой. На полу. Обхватив голову руками. Ему плохо! А мне... А мне страшно! Таким я Амирова не видела никогда.
Осторожно подхожу ближе, но осколки битых тарелок или чашек хрустят под ногами, заставляя Лероя очнуться и посмотреть на меня.
В его глазах – пустота и дикая, невыносимая боль.
– Лерой! – позабыв о своём страхе, подбегаю к нему ближе. – Что с тобой?
– Убирайся! – выплёвывает с ненавистью Амиров, прикрывая глаза, но я лишь мотаю головой.
Я не уйду. Не могу. Не сейчас. Вместо этого протягиваю ладонь и касаюсь его щеки. По телу моментально пробегают разряды электрического тока. Я впервые ощущаю Лероя так близко. Он вновь открывает глаза и явно пытается сфокусировать на мне взгляд. Амиров пьян в стельку.
– Пошла вон, – бормочет он, наконец, встретившись со мной глазами.
– Я не уйду, Валер, – выдыхаю сквозь слёзы, уже двумя руками вцепившись в его лицо. Даже такой побитый и грубый, он дорог мне. – Я хочу помочь.
Лерой закрывает глаза и явно успокаивается, но потом вновь смотрит на меня и тут же изменяется в лице:
– Арина, вон!
– Закрой глаза! – шепчу, зарываясь пальцами в его густые взъерошенные волосы, а он мотает головой и с силой отталкивает меня от себя, а затем встаёт и, качаясь, идёт в сторону кухни, точнее того, что от неё осталось.
– Лерой, – бегу следом и прижимаюсь к его спине, обхватив широкую грудь руками. – Не гони меня. Я тебя люблю.
Амиров замирает. А затем резко поворачивается и смотрит прямо в душу. Нет, в его глазах я не вижу любви, только отвращение...
– Закрой глаза, – не в силах терпеть его взгляд, умоляю я. И он закрывает. Не знаю почему, но так легче нам обоим.
А потом я совершаю главную ошибку в своей жизни...
Чувствую каждый его вдох. Лерой так близко, как никогда раньше. Я упускаю, что он пьян. Вычёркиваю из памяти, как минуту назад Амиров грубо выгонял меня из дома. Рядом с ним я забываю о гордости и своих нелепых принципах.
