Правда, что-то мне подсказывало, что найдут меня не скоро. Веника, судя по всему, никто не узнал, связать как-либо его со мной… Ну, это постараться надо. Разве что Вову тряханут опять, поинтересуются, с кем это я зависала прошлой ночью. Они-то думают, что с Вовой.
Но до этого еще много времени пройдет.
А еще я почему-то думала, что берлога Зверя секретная. И явно не значится в адресах. Скорее всего, вообще незаконная.
Ну кто будет жить в гараже, скажите мне?
Нет, в Мюнхене последнее время такое поветрие появилось. Выкупали склады, нежилые помещения, перестраивали под хостелы в стиле лофт. Я даже один такой расписывала по заданию знакомого дизайнера…
Но это же там. А здесь , в России… Вряд ли.
И потому нас найдут не скоро. А, может, вообще не найдут…
В этот момент мне так хотелось, чтоб не нашли. Эгоистично хотелось исчезнуть с радаров, чтоб забыли уже, наконец!
Все равно никто из них про меня ничего не знал. Сомневаюсь, что Коля или Витя в курсе, кто такие райтеры.
Да они даже моими планами на будущее не интересовались! Как я живу, не спрашивали!
Все взрослые мужики в моей жизни с одержимостью старались только подчинить меня, поработить, заставить делать то, что им хочется.
Пошли они нахер, контролеры.
Рука с талии сползла на задницу. Дыхание стало глубже.
Я мгновенно напряглась, приподняла голову, уткнулась подбородком куда-то в центр завлекательной татушки на груди Веника. Я ее обязательно нарисую. Потом.
И встретила прямой горячий взгляд синих глаз.
Ого…
Опыта у меня, конечно, немного, но уже понятно, что кому-то мало того, что происходило совсем недавно.
А мне вот как бы достаточно!
Все болит же!
Пока не шевелюсь, комфортно.
Но шевелиться-то страшно!
- Пошли в душ?
Хотела нейтрально. Вышло жалобно.
Веник еще посмотрел на меня, подумал. И кивнул.
Аккуратно сел, мягко удерживая меня за задницу обеими большими ладонями, потом поднялся на ноги, легко, и меня поднял, так и не ссаживая с талии.
Я только и успела, что ойкнуть, да ногами его обхватить.
И тут же почувствовала, как в задницу упирается член. Готовый к дальнейшей схватке.
Но я же… Помыться хотя бы… И вообще… Больно!
- Веник, Ве-ник, - торопливо забормотала я, пока он, мягко ступая, легко и плавно нес меня в сторону душевой кабины, - я как бы… Просто помыться… Потому что если ты хочешь… То я не буду. Больно же!
- Ничего, Веснушка… И помоемся тоже.
Он, не останавливаясь, мягко прикусил меня за шею, заурчал, как животное, тихо, но раскатисто.
Я только в волнении крепче сжала руки и ноги, повиснув на нем, как обезьянка на баобабе.
Черт… Кажется, я слегка недооценила количество властных мужиков в моей жизни.
Их не двое уже.
Вернее, их двое где-то там.
И один здесь, со мной.
Мир подождет.
С женщиной надо разговаривать после секса.
Это Черный уяснил чуть ли не с первого своего постельного опыта. Любая хочет разговоров, обниманий, там, тисканий всяких… В принципе, он никогда не был против.
Надо, значит обнимем. Надо, значит пошепчем чего-нибудь приятное. Надо, значит потискаем.
Ему самому особо не требовалось. Разве что, когда планы на второй заход имелись.
А имелись они не всегда.
По-разному бывало.
Как-то одна телка во время секса дико утомившая его болтовней, причем, настолько, что пришлось ей реально рот перематывать какой-то тряпкой, чтоб заткнулась, после секса, валяясь в кровати, скучно ныла про то, какие все мужики козлы.
И что им бы только доверчивостью воспользоваться, а потом даже и не позвонят… И косила на хмуро одевающегося Черного лиловым глазом. Как лошадь, бля.
Хотел Черный тогда страшный секрет рассказать, почему мужики ей не перезванивают, да не стал.
Стоит пасть открыть, и начнется… Время потеряешь только. Ну ее нахер.
Скорее всего, именно так и думали все те козлы, что нагло пользовались доверчивостью, а потом ставили на ее номер ник «Нудная овца».
Короче говоря, ласки и разговоры после секса – это прямой путь к головной боли, если не хочешь продолжения.
Веснушка почему-то особо не разговаривала.
Лежала, водила пальчиками по его татухам, делая щекотно и приятно. Черный, напрягшийся сначала немного и приготовившийся утешать, потому что, в его понимании, сейчас чего-то невьебенно важное произошло, и вообще… Девочек-целочек у него не было, как они себя могут вести после секса – хер его знает… Может, она плакать примется о своей потерянной женской чести. Или как там у них это называется?
Веснушка, в принципе, была не из таких, по крайней мере, та Веснушка, которую он помнил. Просто так она слезы бы не лила.
Вот по делу – это да.
Совсем недавно, буквально минут десять назад, все было очень по делу.
Член у него нихера не маленький, а Веснушка – нежная и крошечная.
Больно, наверно, пиздец как.
Черного накрыло волной запоздалого стыда просто от того, что ей было больно именно в тот момент, когда ему - нереально хорошо. Настолько хорошо, что не сдерживался. Не мог. Как подросток, только наращивал и наращивал темп, ловя свой кайф. Еще и хрень какую-то собственническую нес.
Хотя…
Вообще это не хрень.
Чистая правда.
Веснушка – его. Теперь уже навсегда.
Может, это самонадеянно, может у нее другое мнение…
Но у него есть время, чтоб поменять ее мнение. На то, которое нужно ему. На правильное.
Именно этим Черный и собирался заниматься весь день.
А мир… Мир подождет. Все проблемы подождут.
Все эти странные мужики, таскающие его Веснушку за локти к черным тачкам, про которых он еще прояснит, кстати, обязательно.
Все эти Вороны, Кирики , недовольные утырки, потерявшие из-за него бабки…
Все это вторично.
А первично то, что сейчас его девочка лежит на его груди, касаясь острыми сосками кожи, будоража, заводя. То, что она , задумавшись, расслабив лицо и мечтательно улыбаясь, водит тонкими пальчиками по контуру татух, щекотно и приятно.
То, что она не плачет больше. А поглядывает внимательно, осторожно , и губки ее пухлые, которым вообще не нужна помада, не задерживается она на них, когда Черный рядом, манят поцеловать. Сильно манят.
И в комплексе все опять заводит.
Лена , ерзнув попой вниз, явно ощутила возрождение жизни, распахнула удивлённо глазки.
Что, Веснушка, не ожидала, что ли?
Так ты вскоре вообще удивишься. Потому что и в обычное время, с проходной девкой Черный запросто мог по несколько часов играть.
А тут, с Веснушкой… Как бы теперь сдержаться еще. Потому что ей может быть еще больнее во второй раз, чем в первый.
И надо бы перетерпеть. Учесть это все.
Но она смотрела так, что в голове, конечно, мысли благородные появлялись, вот только в организм не транслировались.
Налицо проблема, как на уроках истории.
Когда верхи не хотят, а низы – могут. И очень даже хотят.
Хотя, на истории, кажется, все наоборот было.
Но похер.
В жизни, у Черного, именно так.
И если она не прекратит сейчас смотреть такими глазищами, то низы заткнут верхи.
Уже затыкают!
- Пошли в душ?
Веснушка тоже не дура. Почувствовала для своей жопки опасность. Попыталась переключить. Но при одной мысли про нее, в душе, в пене, мокренькой и распаренной… Бляяяя…
Да легко!
Черный поднялся одним слитным движением, подхватил пискнувшую Лену , усаживая на живот, заставляя обнять себя ногами. Не удержался, ерзнул членом по заднице, насладился полноценным и таким вкусным испугом в широко раскрытых глазах.
Ох, Веснушка, если ты хотела немного сбавить обороты, то поведение выбрала в корне неверное. В корне.
- Веник… Веник… Я просто помыться, Веник, я…
Она бормотала что-то бессвязное, цепляясь за него, и панически ерзая влажной промежностью по животу, не догадываясь, что еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу.
