— Приятное начало дня, — протянул он, сглотнув, в надежде, что сердце, подскочившее в горло, вернётся на место.
— Надеюсь, ты уже завтракал? — Даниэлла потянула его за руку, и Рико, всё ещё не пришедший в себя, слегка покачнулся, прежде чем пойти следом. Передавать контроль над тем, в какую сторону развиваются их отношения, он не планировал, но происходящее сбивало с толку, и всё, что оставалось — плыть по течению, надеясь в подходящий момент снова перехватить инициативу.
— Ты сегодня другая, — заметил Рико, собираясь было надеть очки. Даниэлла остановила его, попросив:
— Не прячь глаза.
— Именно это я имею в виду, — пробормотал Рико, с каждым шагом удивляясь всё больше. — Хорошие новости?
— Отличные, — она широко улыбнулась и развернулась к нему, шагая задом наперёд.
— Что-то на работе?
— И там тоже. — Даниэлла не стала врать. — Но больше я радуюсь тому, что наконец решила завершить одни долгие и, как оказалось, не слишком нужные отношения.
— Поздравляю. — Рико улыбнулся, а в груди шевельнулся страх — что именно в работе её так обрадовало? Но он тут же одёрнул себя: Аллегра написала, что всё удалила, а значит, даже если у Даниэллы получилось что-то узнать, к понедельнику её настроение испортится.
— Ты не рад?
— А должен?
Даниэлла нахмурилась и остановилась.
— Ты тоже сегодня другой.
— Прости. Ты ведёшь себя так… необычно. — Он тихо рассмеялся. — Я слишком мало тебя знаю, чтобы делать такие выводы, так что… Не бери в голову.
— Не буду. — Даниэлла тряхнула волосами. — Так что, пойдём, покажешь мне местную Венецию. Видишь? — её глаза лукаво блеснули. — Я тоже изучила кое-что из проспектов.
— Может, тогда сегодня гидом будешь ты? — Рико, окончательно сбросив оцепенение, сам переплёл их пальцы и кивнул вперёд. — Веди, рассказывай.
Солнце, словно вспомнив о том, что уже начало мая, нещадно палило; каналы, обычно заполненные яхтами и катерами, опустели больше, чем наполовину, а редкие прохожие, встречавшиеся по пути, спешили как можно скорее скрыться в тени или под кондиционером. Даниэлла неспешно и прилежно, как ученица на уроке, рассказывала обо всём, что успела узнать о каналах, истории, церквях и зданиях, которые им встречались. Рико слушал, не перебивая, лишь изредка вставлял какие-то реплики, потягивая лимонный сорбет. Пока они стояли в очереди за рогаликами, он написал Аллегре и уточнил, всё ли она удалила. Сестра ответила целой кучей возмущённых смайлов, но беспокойство не утихало, напротив, только разгоралось. Ему просто необходимо попасть к ней домой, чтобы убедиться, не более. Просто убедиться и успокоить вопившую о приближающейся катастрофе интуицию.
Даниэлла пошла чуть впереди, и взгляд Рико невольно задержался на узких бёдрах, чьи очертания угадывались в складках платья. Обычно его привлекали более пышные формы — Даниэлла не соответствовала его вкусу ни в чём, начиная от светлых, почти белых волос, и заканчивая маленькой грудью. Рико предпочитал уютных невысоких девушек с пышными формами, а Даниэлла смотрела ему прямо в глаза, и, если бы надела каблуки, стала бы даже выше. Тощая, длинная, угловатая, — Рико повторял себе это снова и снова, но разум взбунтовался, заменяя тощую на стройную, длинную на высокую, угловатую на изящную. Такую хрупкую, что кажется — обнимешь, и она сломается.
Постепенно её настроение, игривое, лёгкое, передалось и Рико — он просто не мог постоянно думать о деле, находясь рядом. Зато шутливо пререкаться, выбирая, чем пообедать, а потом, сев прямо на траву под акацией в парке, кормить друг друга пиццей, вышло само собой, легко и непринуждённо.
— Ну что, посмотрим на Фортецца Нуова? — спросил Рико, когда они остановились на мосту. Напротив, окружённая с трёх сторон водой, возвышалась крепость. Из-за высоких стен выглядывали верхушки пиний и кипарисов, а по каналам шныряли лёгкие катерки. Даниэлла прикусила губу, задумавшись, а потом лукаво улыбнулась.
— Нет. У меня есть другое предложение, пойдём.
— Не скажешь, куда?
— Ты вчера тоже не сказал, сегодня моя очередь.
— Я недооценивал твою изобретательность!
Они стояли у кованной ограды, за которой, на первый взгляд, скрывался густо заросший парк, но вскоре показалась табличка, оповещавшая прохожих, что перед ними Старое английское кладбище.
— Обожаю гулять по кладбищам! — Глаза Даниэллы и впрямь засверкали предвкушением. Рико с сомнением посмотрел на ворота.
— Даже не знаю.
— Что, боишься?
— Просто… Мне всегда казалось, что кладбище — не лучшее место для прогулок. Тем более с девушкой.
— Значит, сегодня тебе попалась необычная девушка. — Даниэлла первой вошла в калитку.
19. Из искры в пламя
Всего несколько шагов, и их окутала тишина. Солнечные пятна ложились на утоптанную тысячами ног землю, над головами сплетались ветви, тихо шелестя на ветру. В полумраке мраморные надгробия словно светились. Почти все они были покрыты паутиной трещин, постаменты статуй оплетал плющ и тонкие нити вьюнков и барвинка. Поначалу Рико и Даниэлла шли молча — свойственная старинным местам торжественность, замешанная на некотором благоговении перед древностью, сковывали, вызывая невольный трепет. Но вот деревья немного расступились, небольшие надгробия сменились семейными склепами, а лежавшие на мраморе статуи были достойны стать экспонатами крупнейших музеев мира.
— Странно, правда? — тихо спросила Даниэлла, проводя рукой по голове ангелочка, сложившего руки в молитвенном жесте. — Когда-то эти люди ходили здесь, жили, дышали, любили… Смотри. — Она склонилась, читая полустёртую запись: — Анжела Тоцци, 1678 — 1694, любимой жене и матери. Шестнадцать — а уже была матерью. Наверное, это никогда не уложится у меня в голове.
— Живи мы в то время, уже были бы стариками, — ответил Рико, подходя к другому надгробию, на котором лежала молодая женщина. Складки её платья казались настоящими, а ноги обнимал ребёнок. — «Моё сердце всегда будет принадлежать тебе». Четыреста лет прошло, никого не осталось, а память живёт.
— Я и говорю: поразительно. Именно поэтому мне так нравится атмосфера старых кладбищ. — Даниэлла прошла дальше, остановилась у склепа, чей мрамор потемнел и покрылся лёгким зеленоватым налётом. Положив руку на холодный камень, она повернулась и посмотрела на Рико. — В таких местах особенно остро понимаешь, что всё проходяще. А ещё, что очень хочется жить.
— Мне не нужны подобные напоминания, чтобы почувствовать вкус к жизни, — заметил Рико.
— Ты любил когда-нибудь? — вдруг спросила Даниэлла, подходя к очередному надгробию.
— Не знаю.
— Значит, не любил, — усмехнулась она, огибая очередную могилу и уводя Рико всё глубже в зелёный сумрак. — Говорят, если хоть раз любил, никогда не забудешь. И уж точно не станешь сомневаться с ответом.
— А ты? — Рико смотрел на неё, думая, что сейчас её легко можно было принять за призрака, ожившую статую, решившую прогуляться среди старых друзей.
— Нет. — Даниэлла тряхнула головой. — Считаю, что чувства сейчас — непозволительная роскошь. А ещё мне кажется, что раньше умели любить по-настоящему, а теперь… — Она остановилась у нового памятника: скорбно склонив голову, над надгробием стояла женщина. Время сгладило её черты, ветер обточил, а дожди размыли детали, но даже сейчас угадывалась тонкая красота, а может, талант неведомого скульптора. — «Любовь побеждает всё». Теперь так не говорят.
— Потому что поняли, что всё побеждают деньги, — усмехнулся Рико, подходя ближе. Он не мог понять, куда она клонит. Вообще это место, этот разговор должен был дать ответ на вопрос, что именно Даниэлла задумала. Но ответа не было. Рико был растерян и тихо злился на себя за это чувство.
— О, наш меркантильный век, — протянула Даниэлла насмешливо. Впереди показался новый склеп, украшенный барельефом над входом. По обоим сторонам от него взмывали в небо вековые кипарисы, а позади пышно разрослась акация, и её сладкий запах плыл в воздухе, словно напоминание живым о том, что поколения могут сменять друг друга, но природа остаётся неизменной. Обогнув узловатый ствол кипариса, Даниэлла прислонилась спиной к прохладной стене и повернула голову к Рико. В полумраке её серебристые глаза таинственно сверкнули. — Подойди ко мне.
