Вот эти самые бабочки и пугают. Нафига они мне? Бабочки поселятся надолго, а Никита уйдет. Трави потом этих бабочек!
— И опять ты пыхтишь, – рассмеялся Никита, с сожалением отпуская меня. — Надя-Надя, ты такой ребенок, оказывается. Выдыхай давай, не накинусь я на тебя.
— Почему это?
К своему ужасу, я спросила это обиженно и разочарованно. Кошмар какой.
— Сбежишь, струсишь в самый последний момент, – произнес он уверенно. — Расслабься. Хочешь, квартиру покажу?
— Хочу, – торопливо ответила я, скрываясь от смущения.
Я права была. Права! Никита по моим правилам играет, потому что считает меня великовозрастным ребенком. Была бы я как все нормальные женщины, он бы открыто сказал.
Не о любви, тут я себя не тешу.
Но хочется-то любви!
А еще… еще, наверное, будь на месте Никиты другой красивый мужик, я бы может и не против была. Вот так, без обязательств. А с ним без обязательств не хочу. Вернее так: с ним хочу, но без обязательств с ним – нет.
— … вот еще одна спальня, – закончил Никита экскурсию по своему дому. — Ну как тебе?
— Холостяцкая берлога. Пустовато, но вполне неплохо.
— Купил уже вместе с мебелью, – пожал он плечами. — Есть такая услуга: покупаешь квартиру в новостройке, и на сайте выбираешь вариант обстановки. Ткнул в первый попавшийся. Не хотелось заморачиваться с холодильниками и прочей чушью. Вполне сносно, жить можно. Кстати, – оживился мужчина, — Лизе есть с кем остаться?
— Она у подруги, – язык не слушается, мы в спальне, свет в которую проникает из коридора.
Сумрачно, интимно.
— Я написала, что могу задержаться, – чуть более хрипло чем принято добавила я, и взглянула на Никиту.
Мне кажется, или между нами искры? А еще эта кровать… удобная, наверное.
… а на груди Никиты удобно засыпать, интересно?
Никита что-то уловил в моем взгляде, в голосе. Хищно раздул ноздри, и сделал шаг ко мне. Встал так близко, что у меня мурашки по коже побежали, сконцентрировавшись в животе, и образовали то ли комок страха. То ли желания.
— А подруга что? – низким голосом уточнил Никита.
Я потеряла нить беседы. Подруга? Какая подруга? Ааа…
— Она написала, что я могу гулять хоть всю ночь, – сделала шаг назад, и мужчина усмехнулся.
И снова сделал шаг мне навстречу, как охотник почувствовав дичь.
И мне чертовски приятно быть дичью. Ужас какой!
— Всю ночь, значит? Может, и часть утра?
— Думаю, не стоит, – промямлила, уперевшись спиной в стену.
— Значит, только ночь на первый раз, – он упер обе ладони в стену, заковав меня в клетку. — Или сбежишь?
Я не знаю.
Я не уверена.
Я хочу… то ли только поцелуя, то ли большего.
Еще я хочу сбежать.
— Я…
— К черту, – зло рыкнул Никита, перебивая меня.
Обхватил мой подбородок ладонью, и впился в мои губы поцелуем.
НИКИТА
В последнее время утро было тем еще шлаком. Нелюбимая работа, странный коллектив.
Еще и Надя из головы не выходила. Какая-то она вся… не знаю… девочка.
Ранимая, уязвимая.
Обычно раздражало, когда взрослые женщины пытались в инфантильность играть. Даже брезгливость вызывало. А Надя… Надя не бесит. А очень даже наоборот.
Кажется, я думал, что нам может быть весело месяц? Хм, думаю, дольше. Нужно вернуть ее в офис, зиму с ней проведем, на острова слетаем, а потом… потом будет «потом».
Слышу тихое «Боже», и сдерживаю улыбку. Глаза не открываю. Чувствую, как простынь, которой мы оба укрыты были, слетает с меня, и приятное тепло рядом исчезает.
— Ой, – снова тихий писк, и меня накрывает исчезнувшей было простыней чуть ли не по глаза.
Я чуть ли не в голос смеюсь. Ну Надя! Вот как ты умудрилась-то такой скромницей остаться? Будто в монастыре росла.
И ведь муж был, ребенка родила. Почти двадцать шесть лет ей, но все еще не женщина, а девчонка.
По-прежнему не открываю глаза, слушаю, и внутренне смеюсь. Надя тихо ходит по комнате, пыхтит, вещи собирает. И, я абсолютно уверен, накручивает саму себя.
Та-а-ак! Кажется, кто-то излишне скромный направился к выходу из комнаты?!
— Сбегаешь? – лениво поинтересовался, и поднялся на локтях.
Надя вздрогнула, обернулась.
И меня нежностью сразило. Именно нежностью. Щеки у Нади разрумянились, глаза широко открыты, напуганные. Пытается с достоинством взрослой женщины на меня смотреть, но дрожит как заяц.
Чудо, самое настоящее. Откуда ты взялась-то такая, Надя?!
— Мне пора домой. Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? – торопливо спросила она.
Знаю, что имела в виду мои «страшные раны», но прозвучало как прозвучало. Сама напросилась, Наденька.
— Великолепно. Если бы я не у себя был, а у тебя дома, то точно не стал бы сбегать. Как насчет того, чтобы повторить?
Ну все, не щеки – пожар.
Вот честно, от кого другого подобное бы не вызвало ничего, кроме недоброй издевки. Насмотрелся на тех, кто ночью такая, а утром – не такая.
— Дыши, Надя, – стер с губ ухмылку, даже в простынь завернулся, как послушный мальчик, чтобы не смущать этого одуванчика. — Все хорошо, ты не попадешь в ад. А если попадешь, там нам тоже будет весело.
Не удержался, все же.
А Надя губы поджала.
— Все отлично, не такая я дремучая, между прочим.
— Угу, еще скажи, что опытная, – подмигнул. — Идем-ка на кухню, там и поговорим.
— Еще какая опытная, – пробурчало чудесное создание. — А вы… ты, может оденешься?
О Боже мой, ну вот за что мне это?!
Хмыкнул, подошел к шкафу, и натянул на себя мягкие домашние штаны. Надя пересилила себя, отворачиваться как школьница не стала. Но это из-за моих шуточек. Уши-то красные у нее.
Вообще, я всегда считал себя любителем опытных женщин, взрослых, знающих, что хотят и с кем. И цену себе знающих. Никогда не гонялся за молодым мясом, связывался с ровесницами в основном. Ну не фанател я от того, что нужно кого-то уламывать, хороводы водить, чтобы в руки далась.
— Все, идем завтракать, красна девица, – буднично, даже по-деловому сказал я, чтобы Надя расслабилась. А затем взял, и снова поцеловал ее. — Не бойся, не кусаюсь я. Хотя…, – подмигнул ей, и Надя фыркнула.
— Кусаешься, Никита. Еще как кусаешься, – начала она размораживаться.
— Только когда голодный.
— Что, вчера на корпоративе плохо кормили? – прыснула девушка.
— Я хотел другое блюдо. Вот его и покусал. Вернее, надкусил, – подошел к кофеварке, чтобы приготовить нам кофе.
Надя же спокойно, привычно даже, открыла холодильник, и достала упаковку с яйцами и бекон. И я снова завис. Были у меня девушки, даже одноразовые, которые готовили мне завтрак. Меня хоть и называли козлом довольно часто, но я не такое хамло, чтобы девиц выставлять голодными и не поговорив с ними.
Но, если быть честным, по утрам они раздражали. Особенно, когда мою рубашку надевали, и крутились на кухне. А на Надю мне понравилось смотреть. Она не принимает позы, не расклячивается, чтобы выглядеть соблазнительно.
Просто готовит яичницу. И мне это дико нравится. Именно эта девушка на МОЕЙ кухне, готовит завтрак МНЕ.
Жаль, что мою рубашку не надела.
— Я тебе четыре пожарила, – Надя поставила передо мной тарелку, перед собой тоже.
И так спокойно все, будто не она еще десять минут назад готова была дать деру, или залезть под кровать от смущения.
Видимо, сейчас она выполняет привычные дела, вот и вошла в зону комфорта.
— Итак, – Надя посмотрела на меня, так и не притронувшись пока к еде, — Никита, и что теперь? Поговорим сейчас, или после того, как ты позавтракаешь?
Хорошая моя.
Вот не могу не улыбаться, глядя на нее. Но ее вопрос мне не нравится.
Ей как другим я и не собирался вежливо объяснять, что «Нам было хорошо, но мы слишком разные, потому остановимся на одной ночи. И чеши-ка, дорогая, домой на такси, которое я уже вызвал, да поскорее»
Видимо, нужно быть честным, и сказать про отношения, в вечность которых я не особо верю. Вроде это и правда, но что-то останавливает.
