а не пощечину дала. Была бы мужчиной — убила бы, но я не мужчина, я даже не человек сейчас, а безликое нечто.
— Уймись, — Влад поморщился, и стряхнул второй ботинок с ноги.
— Пошел вон! Убирайся! — снова толкнула его в грудь, к двери. Пусть уходит, могла бы — сама бы выволокла, как он недавно грозился, только сил не хватит.
— Это моя квартира, Вера, и я не уйду.
— Тогда уйду я. Будь ты…
— Проклят? — перехватил он меня за плечи, и потащил в комнату, поволок даже, и на кровать швырнул. — Так я уже, Вера. Я уже проклят. Заканчивай истерику, и смотри.
Сердце колотится, пальцы подрагивают в унисон, и я не сразу могу сосредоточить взгляд на дисплее телефона, но когда получается, я вижу… Полину. Видео с ней — умильной, спящей. Это она, мой маленький ангел: кукольное личико, капризный изгиб губ, мои черты лица.
Только глаза ей от отца достались, все остальное — мое, и слава Богу.
— Это чтобы ты была спокойна. Все, что я пока смог достать, — Влад скинул пиджак, швырнул его на кресло, и руку протянул, чтобы телефон забрать, а я отдать не в силах — перематываю короткое видео, и снова пересматриваю. — Вера, ребенка забрать не так просто даже родственнику, мне пока ее никто не отдаст. Детьми у нас не торгуют, по крайней мере, не в открытую. Но я, как и обещал, сделаю все возможное. У меня связи в бизнесе, здесь они мало помогут, но способ я найду. Видишь, она жива и невредима, спит, и ничего с ней не случится.
Сначала я восприняла это видео как еще одну жестокость Влада: как это ничего с Полиной не случится? Она не со мной, и с маленьким ребенком может произойти все, что угодно. А затем… затем я поняла, что подарка прекраснее я не получала в этой жизни, и стало невыносимо стыдно за мою истерику.
— Ох, Влад, спасибо, — сама не поняла как, незаметно для самой себя я поднялась, и обвила руками его шею — это ведь так естественно: обнимать его, прижиматься, чувствовать его сердце как свое. — Прости, милый, я сама не своя. Ты точно вернешь ее?
— Верну, — хрипло ответил он. — Это займет время, но я все для этого сделаю.
Слова, обещания эти успокаивают впервые за ужасный день. По-настоящему успокаивают. Влад рядом, он уже сделал невозможное — показал мне дочь, да и глупо было надеяться, что он всего через пару часов вернет мне Полю. Я, должно быть, совсем сбрендила, если в это верила.
Глупая, глупая Вера.
— Спасибо, спасибо… — вжалась в него теснее, потерлась щекой о мужскую грудь, и в этот момент никого нет для меня лучше.
Влад помогает мне. Да, он предал. И, возможно, маму он погубил, хотя она итак умирала. Отослал ее, и мне не позволил с ней попрощаться. И взрыв… нет, это уж слишком, это из области фантастики! И все это неважно, все смысл потеряло, ведь в самом главном Влад не бросил, и ценнее для меня нет подарка.
А еще… еще мне важно, что это именно он. Влад. Так и должно быть, он — отец Поли, пусть и не знает об этом, но когда вернет ее, я сразу же сообщу, и, может, все наладится. Все заслуживают второго шанса. Мы раздаем эти шансы чужим, прощаем тяжелые проступки, а любимых наказываем, воюем с ними, и пора прекратить все это, хотя бы попытаться.
Ведь, нужно быть честной самой с собой, я была с ним счастлива. Я парила, я выше седьмого неба была, когда Влад был рядом, а потом потеряла его, и скучала каждую минуту, ненавидя и себя, и его за это. А потом Полина появилась, и я снова стала счастливой, ведь нет большей радости для женщины, чем ребенок. И сейчас, в объятиях Влада, я тоже счастлива, но радость не полная.
Мне оба они нужны: и он, и дочь. И сейчас я это понимаю отчетливо.
— Я так скучала, — прошептала бездумно, и Влад крепче обнял — так, что больно стало, но эта боль приятна, он нужен мне сейчас. — Скучала безумно…
— Ты скоро увидишь ее, я же обещал!
В голосе его раздражение проскальзывает, и я поднимаю на мужчину лицо — он не понял! Как обычно, Влад ни черта не понял! Я ведь по нему скучала, каждую секунду томилась на медленном огне.
— Я тебе верю. А сейчас побудь со мной, — сказала, и выскользнула из его рук
Отошла на шаг назад, скинула майку, и начала расстегивать джинсы. И, лишь в белье перед ним оказавшись, вспомнила, что тело мое изменилось. Да, я почти восстановилась, и в одежде выгляжу как раньше, но без нее, да еще и при ярком свете все очевидно — ребенка я носила девять месяцев, и в форму буду приходить не меньше. А возможно, я никогда больше не стану прежней Верой — тонкой и звонкой, и я считала это справедливой ценой. Но сейчас мне бы хотелось быть красивой.
И почувствовать рядом прежнего Влада, словно не было между нами ничего, кроме любви — не наигранной, а настоящей, как в сказке.
— Я… прости, я, наверное, не готова, — замялась, стушевалась под его непонятным взглядом, в котором и голод, и одержимость, и непонятное мне чувство вины, которое я ни разу в нем не чувствовала. Почти решила бежать от Влада, скрыться от его жутких глаз, но мужчина шагнул мне навстречу, отрезая путь к отступлению.
От него и от себя самой.
Влад раздевается, а мое тело дрожью бьет. От предвкушения, от страха, от желания… Боже, как я соскучилась по нему! Запрещала себе вспоминать то время, что вместе провели, но сколько ночей он мне снился — не счесть.
Именно поэтому я не бегу, я остаюсь с ним. Здесь, и сейчас.
— Меня достали эти игры, Вера. Ты сама предложила себя, — брюки Влад откидывает в сторону, а следом и белье, — так что хватит. Из этой комнаты ты не выйдешь.
Голос злой, как и обычно. Пугает и возбуждает одновременно — мне всегда нравилось во Владе именно это: с ним я по краю ходила, по лезвию ножа. Это как гладить тигра, зажмурившись от страха: наслаждаться густой шерстью, по которой ладонь скользит, и ждать, что руку откусит.
Или убьет.
— Я не бегу, только… выключи свет, пожалуйста, — свет в этой спальне безжалостный, но, может, Влад не заметил эту чертову
