между Мирандой и Эндрю. Честно говоря, это кажется самым безопасным местом в комнате.
Мы заканчиваем нашу игру, и Зак очень близко по очкам, но всё же обыгрывает Виндзора.
Всё это забавы и игры, пока принц не проигрывает, и я вижу, как сжимается его челюсть. В его взгляде мелькает тьма, которую я узнаю по тому времени, когда он пытался заставить меня подбросить наркотики Тристану, или, когда он разговаривал со мной во время ареста Бена Трешера. Он замечает, что я наблюдаю за ним, и вместо того, чтобы отрицать это, подходит прямо ко мне и наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо.
— Я говорил тебе, что я чёртов, ужасный придурок, — шепчет он, а затем кусает мочку моего уха. Я так поражена, что подпрыгиваю и вскидываю руку, чтобы прикрыть ухо. А после я бью его по лицу, и он стонет, прикрывая рот рукой, плечи трясутся от смеха. Когда он отодвигает руку, появляется немного крови. — Кажется, я только что порезал губу о свой зуб.
— Прости, — стону я, но Виндзор только ещё немного смеётся и, извинившись, уходит приводить себя в порядок в уборную, в то время как остальные из нас собираются вокруг стола, чтобы съесть бургеры из огромной стопки на серебряном блюде, картошку фри с десятков красных и белых бумажных подносов и газировку из стаканчиков с напечатанным сбоку логотипом боулинга.
Это настолько далеко от привычной роскоши академии Бёрберри, насколько это вообще возможно.
Беседа лёгкая, непринуждённая, но приятная.
Я думаю, мы всё ещё пытаемся понять, как взаимодействовать друг с другом.
К тому времени, когда подают торт, обстановка уже не такая неловкая, и, передавая Криду бумажную тарелку с большим куском торта, я понимаю, что мне на самом деле весело. Честно говоря, это, возможно, один из лучших дней рождения, которые у меня когда-либо были. Я даже на время забываю о Дженнифер, стоящей в углу, как изгой. На этот раз социальным изгоем здесь являюсь не я, а она.
Папа дарит мне ещё один сентиментальный предмет, который заставляет меня плакать: большую красивую рамку, которую он сам сварил, заполненную нашими фотографиями, начиная со дня моего рождения, и включая по одной на каждый последующий день рождения. Я так счастлива от этого подарка, но в то же время я в ужасе.
Он думает, что умирает.
Я не хочу об этом думать.
Я роюсь в других подарках и нахожу — что неудивительно — множество смехотворно дорогих вещей, таких как флакон духов от Клайва Кристиана «Империал Маджести», который стоит целых двенадцать тысяч за унцию. Миранда подарила мне их. Я почти задыхаюсь и умираю, когда она опрыскивает меня ими, словно наблюдая, как в воздухе вокруг меня расплываются долларовые купюры. Честно говоря, пахнет восхитительно.
Груда необычных подарков — обувь, одежда, украшения, новый чемодан (Эндрю, должно быть, стыдно из года в год видеть мою потрёпанную спортивную сумку) и другие разнообразные предметы — лежат в конце стола, когда я беру маленький чёрный атласный конверт от Виндзора.
— Это всего лишь мелочь, — говорит он, подпирая подбородок рукой, его карие глаза блестят, когда я отрываю клапан и нахожу… ключ на блестящем розовом брелке «Принцесса». Мои глаза сужаются, в то же время моё сердце колотится как сумасшедшее. Почти уверена, что у меня даже трясутся руки.
— Принцесса? — говорю я, а он просто смеётся, жестом предлагая мне покопаться в конверте.
Внутри лежит документ на машину с моим именем.
Мои глаза расширяются, а затем я встаю и выбегаю на улицу.
Там стоит грёбаный розово-золотой «Мазерати» с откидным верхом и бантом на капоте.
— Виндзор, — начинаю я, когда папа выбегает следом за мной. У него отвисает челюсть, когда он видит машину. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на принца, который стоит, засунув руки в карманы брюк, его рыжие волосы, как всегда, торчат спереди. Он приятно улыбается, как будто рад, что я взволнована, но в то же время как будто в этом нет ничего особенного. У него также есть… Я не хочу сказать самодовольство, но самоудовлетворение, как будто он хотел быть уверенным, что у него самый большой подарок, и он получает от этого удовольствие. Хм-м.
— Серьёзно? — Миранда кашляет. — Ты непревзойдённый мудак. — Последнюю часть она бормочет себе под нос, но я всё равно её слышу.
— Я не могу её принять, — шепчу я, переводя взгляд с него на машину.
— Не можешь? — спрашивает он, слегка притворно нахмурившись. — Это очень плохо. Мне пришлось специально заказывать этот цвет. Я не могу её вернуть. — Он улыбается мне, и в этом выражении лица есть что-то не совсем идеальное, почти небрежная ухмылка, которая мне нравится. Я прикусываю нижнюю губу и прижимаю ключи к груди. — Всего одна поездка на ней, а после я продам его на eBay?
— Одна поездка, — шепчу я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Чарли. Он всё ещё разевает рот, вероятно, пытаясь прикинуть, сколько стоит машина. Моё предположение: больше, чем стоит наш арендованный дом. — Ничего, если я возьму её на прокат? Я имею в виду, всего один разок, потому что я не могу принять такой щедрый подарок…
— Я… — папа вздрагивает, а затем поднимает руки в знак капитуляции. — Почему бы и нет, чёрт возьми?
Схватив Миранду и Эндрю за руки, я тащу их вниз по ступенькам и направляюсь к кабриолету с откидным верхом, проводя рукой по блестящей розово-золотой краске. Святое дерьмо, святое дерьмо, святое дерьмо.
— Езжай медленно! — кричит папа. — И пристегните ремни безопасности!
Летом я прошла обязательный курс по вождению, сдала экзамен и сдала его успешно. Теперь у этой девушки официально есть водительские права.
Я выдвигаю своё сиденье вперёд, чтобы Эндрю и Миранда могли забраться на заднее сиденье. Виндзор даже не открывает свою дверь, просто перепрыгивает через неё. Он наклоняется вперёд, срывает гигантский белый бант с капота и откидывается на спинку сиденья.
— Сколько она стоила? — шепчу я, заводя машину, и группа Зейда «Afterglow» начинает играть. Ухмыляясь, я включаю звук погромче и слегка машу остальным, прежде чем отъехать с места. Я не могу оставить её себе. Это уже слишком. Это слишком экстравагантный подарок для друга. — Нет, подожди, не говори мне. Просто… продай её и сделай пожертвование на указанную сумму.
— Я сделаю пожертвование туда, куда ты захочешь, на сумму, которую я заплатил за кабриолет, если ты оставишь его.
Виндзор смертельно серьёзен, прислонившись к своей двери и наблюдая за мной, ветер треплет его рыжие волосы.
— Но… почему? — спрашиваю я, как раз перед тем, как мы
