склонил голову набок.
— Раздевайся и иди в гребаный душ. — Я схватил ее за плечи и подтолкнул в сторону, но ее нога зацепилась за край ковра, и она опустилась на пол на четвереньках. Если бы я был мужчиной, которым движут эмоции и романтика, а не месть и справедливость, я бы помог ей подняться. Но я смотрел на нее, на слезы, бегущие по ее лицу, и не чувствовал ни сочувствия, ни раскаяния. Вот что делают с человеком годы, в течение которых он хранит в себе такую темную потребность в справедливости.
— Помни, что я тебе сказал, Мила. — Я подошел к ней. — Слезы меня возбуждают.
— Прекрати. — Слеза попала ей в рот. — Пожалуйста, остановись.
— Вставай, снимай свою гребаную одежду. И иди. — Мое вожделение превратилось в горячую потребность, которая легко могла перерасти в нечто более темное, жестокое и неумолимое.
Ее ноги чуть не подкосились под ее весом, когда она попыталась оттолкнуться от земли.
— Почему ты так со мной поступаешь?
Я схватил ее за локоть и рывком поднял на ноги, прижав ее к своей груди.
— Потому что я могу.
Ее хныканье перешло в рыдания, каждая складочка на лбу и растяжение губ запятнали ее милое личико трепетом. Неужели это все, что нужно, чтобы запугать ее? Чтобы сломить ее? Надеюсь, что нет.
— Марчелло.
— Святой, — поправил я ее. — Ты зовешь меня Святой.
— Святой. — Она с трудом перевела дыхание. — Ты уже получил то, что хотел. Я согласилась выйти за тебя замуж. Не унижай меня еще больше.
Я злобно усмехнулся.
— Ты думаешь, что заставить тебя идти голой по коридору и принимать душ, пока я смотрю, это унижение? — Я обхватил ее щеки обеими руками, провел пальцами по ее челюсти и ушам. — Это не так. — Я сделал один шаг к ней, и мои кожаные туфли коснулись ее обнаженных пальцев. — Это для моего удовольствия, Segreto.
Белки ее глаз покраснели от слез, и слезы уже успели нанести свой урон ее телу. От той непокорной женщины, которая поднялась на борт моего самолета, и от той упрямицы, которая считала невозможным подчиниться приказу, не осталось и следа. Медленно я превращал ее в лепешку, и я был этой чертовой формой, гнущей и формирующей ее по своему желанию.
Она закрыла глаза.
— Пожалуйста, — продолжала она умолять.
— Шшш, — ворковал я, вытирая ее застывшие слезы. — А теперь раздевайся и делай все возможное, чтобы угодить своему будущему мужу.
(2) Бенефициар — выгодоприобретатель, физическое или юридическое лицо, которому предназначен денежный платеж, получатель денег.
МИЛА
Годы, которые я потратила на создание стен и возведение фундамента, который никто не мог разрушить. Не полагаться на других, не зависеть ни от кого, кроме себя, всегда было мотивацией, которая укрепляла меня. Неважно, какую бурю дерьма решила обрушить на меня жизнь, я не позволяла ей сбить меня с ног. Я боролась. Через каждую слезу и каждый смех, через каждый осколок разбитого сердца и все эти одинокие ночи, я, черт возьми, обнажала зубы и боролась за свое выживание.
Годы.
И все, что потребовалось, это несколько дней с этим человеком, и эти стены рухнули, сотрясая фундамент и раскалывая его пополам. Годы встречи с проблемами лицом к лицу, и вот я трушу из-за одной встречи с дьяволом. Та толика храбрости, которой я обладала до этого момента, исчезла, и на ее месте осталась испуганная девушка, которая знала, что ее жизнь больше не принадлежит ей. Все те ночи, когда я мечтала о том, что однажды найду свою настоящую семью, услышу их душераздирающую историю о том, как у них не было другого выбора, кроме как отдать своего ребенка, исчезли вместе с моей храбростью. Годами я убеждала себя в том, что причин, побудивших их отдать меня, будет достаточно, чтобы искупить одиночество и душевную боль, которые причинил мне их отказ. Но это было не так. Они отдали меня из-за какой-то гребаной деловой сделки. И вот теперь я оказалась в когтях того самого человека, от которого они пытались меня спрятать. Марчелло Сэйнт Руссо.
Он держал мое лицо в своих ладонях, эти злобные глаза были обманчиво спокойны. Как глаз урагана. Без ветра. Ни ветра, ни дождя. Нет бури. Но его окружал хаос, и за ним следовал хаос. Разрушение было единственным, что он оставлял после себя, не оставляя без внимания ничего, к чему бы он ни прикоснулся. Это был он…Святой. Смертоносный ураган, и у меня не было ни единого шанса пережить его.
— Теперь, — он провел руками по моим плечам, его взгляд следовал за движением, пока он стаскивал с моих рук рваную рубашку, — я помогу тебе с этим. Но штаны ты должна снять сама. — Рваная ткань рубашки упала к моим ногам, а тихий звон пуговиц, ударившихся об пол, прозвучал как выстрел рядом со мной.
По спине пробежали мурашки, кожа стала холодной и влажной, когда он провел кончиками пальцев по моей обнаженной плоти. Все инстинкты требовали, чтобы я умоляла, чтобы я просила его остановиться. Отпустить меня. Пусть я вернусь к своей нищенской жизни и бредовым фантазиям о том, что однажды найду свою семью. Я всегда хотела найти их, но не так. Сейчас я бы с радостью прожила всю жизнь, не зная, кто мои родители, лишь бы никогда больше не видеть этого человека.
С ледяным взглядом, от которого меня бросило в дрожь, он поднял бровь.
— Ты снова собираешься бросить мне вызов? Заставить меня сделать что-то гораздо худшее, чем заставить тебя пройти голой через мой дом?
Господи, нет.
Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ты сможешь это сделать, Мила. Ты уже переживала жестоких мужчин. Ты сможешь пережить и его. Не теряй себя. Не поддавайся страху.
Я смахнула слезы и сделала еще один глубокий глоток воздуха в легкие, напрягая каждую косточку в своем теле. То, что он отлично справился с задачей напугать меня, не означало, что я должна поддаться страху. У меня не было причин прятаться или отступать. Не было причин бояться того, что я должна была сделать, чтобы выжить. Если он хотел сломать меня, я постараюсь сделать так, чтобы ему пришлось нелегко.
Раскаленное докрасна унижение сделало почти невозможным для меня действовать, делать то, что мне говорят. Но я прикусила язык, почувствовав вкус собственной крови, когда просунула пальцы в карман брюк.
— Быстрее. — Его голос был жестким, требовательным. Жестоким.
Я наклонилась вперед, стягивая леггинсы до
