Я шла как можно ближе к стене, на случай если мне понадобится опора, и моя рука уже тянулась к ней на всякий случай. Каждый шаг сопровождался слезами, тихим всхлипом, который разрывал мою душу, ломая меня понемногу. Одно только унижение причиняло мне больше боли, чем когда-либо прежде. Голая, беспомощная и полностью отданная на милость мужчины, это было еще более жестоко, чем проводить дни взаперти в чулане, потому что приемный отец не мог вынести моего лица.
— Ускорь темп, Мила. — Его голос был резким и угрожающим, как лезвие ножа. — Посмотри вверх и расправь плечи. Жена Руссо смотрит в лицо всему миру и никогда не ходит с опущенными глазами.
Головокружение захватило контроль, мир вокруг меня покачнулся, как тонущий корабль, и я споткнулась о собственные ноги. Из моего горла вырвался крик, и я, споткнувшись, врезалась руками в стену.
— Пожалуйста…
Его руки обхватили мою талию сзади, и я не смогла удержать свое слабое тело от того, чтобы прильнуть к нему.
— Жена Руссо также никогда не умоляет, если только она не умоляет своего мужа трахнуть ее, — прошептал он мне на ухо. Он оттащил меня от стены и поставил на ноги. — Теперь возьми себя в руки и двигайся.
Мне потребовалась долгая минута, чтобы собраться с мыслями. Жена Руссо. Два дня назад я была всего лишь бродячей сиротой, пытавшейся выжить на улицах Нью-Йорка. А теперь я была дочерью одной из самых богатых семей Италии и собиралась стать женой Руссо.
Но он был прав. Мне нужно было взять себя в руки. Голова шла кругом, и страх от незнания того, что со мной будет дальше, ослаблял меня. В конце концов меня сломает не Святой, а страх, который он так легко вызвал.
Ноги зашатались, но я уставилась на дверь спальни, которая находилась всего в нескольких футах от меня. Чем быстрее я доберусь туда и чем быстрее сделаю то, что он хочет, тем быстрее он сможет покончить со мной и оставить меня в покое, чтобы я могла спокойно плакать, кричать, рвать волосы и проклинать его. В одиночестве.
Расстояние в несколько футов между мной и дверью спальни, казалось, никогда не закончится. Но стоило мне переступить порог, как я облегченно выдохнула и бросилась за простыней, которой была задрапирована кровать. Но Сэйнт был рядом со мной, когда мои пальцы коснулись шелковой простыни.
— Не испытывай меня. Ты пожалеешь об этом.
Он не прикоснулся ко мне. Да ему и не нужно было. В его голосе звучала тяжесть предупреждения, и у меня не было иного выбора, кроме как подчиниться. Его власть надо мной была ужасающей. Я не думала, что мужчина может запугать меня так, как он.
— Душ вон там. — Он указал на одну из закрытых дверей, и я заколебалась, прежде чем открыть ее, но заставила себя не опускать подбородок.
Черно-белая клетчатая плитка покрывала пол в ванной, стены были нежно-белого оттенка. Но от чего у меня перехватило дыхание, так это от стеклянной стены за роскошной отдельно стоящей ванной, покрытой снаружи густыми лианами, сквозь которые невозможно было ничего разглядеть. Это было потрясающе: темно-зеленое растение прокладывало себе путь вверх по окну, полностью закрывая его, словно пытаясь укрыть его. Защитить.
Я чувствовала его за спиной, пока рассматривала каждый уголок роскошной ванной комнаты. Он не торопил меня, не ругал, как будто знал, что мне нужно время, чтобы полюбоваться ею. Белые полотенца лежали на золотых поручнях, краны подходили по цвету. Золотые абажуры прикрывали светильники и придавали современной ванной комнате оттенок винтажного стиля, идеальный баланс между старым и новым. Я никогда раньше не видела такой большой и изысканной ванной комнаты. Мне просто повезло, что, когда я впервые переступила порог такой ванной, меня похитили и заставляли выйти замуж за какого-то садиста, жаждущего власти маньяка. Везучая что тут скажешь.
Я заметила открытую душевую слева от себя, и мое сердце застучало по ступням. Здесь не было ни дверей, ни занавесок. Только душ с двумя неполными стеклянными стенами, и ничего, кроме открытого пространства.
В последней попытке заставить его оставить хоть немного моего достоинства нетронутым, я повернулась к нему лицом.
— Я вымоюсь. Тебе не обязательно оставаться и смотреть.
Не говоря ни слова, он просто кивнул в сторону душа, и я поняла, что он чертовски хочет унизить меня как можно сильнее. Это было еще одним доказательством того, насколько чертовски извращенным он был на самом деле. Он наслаждался каждой секундой, каждым мгновением. Для него это была всего лишь игра. Все, что ему было нужно, это чтобы я вышла за него замуж, а эта его маленькая шарада, заставляющая меня ходить голой и принимать душ, пока он смотрит, все это было для его собственного развлечения. Это было не более чем его развлечением на вечер, и это возмущало меня, зажигая во мне новую решимость.
Я расправила плечи, собрала все унции храбрости, которые у меня были, и пошла в душ. Было неприятно стоять к нему спиной, зная, что он наблюдает за мной, его грязные глаза прикованы к моему обнаженному телу. Я практически чувствовала, как его взгляд скользит по моей коже, словно хитрая змея.
Когда я повернула кран, из душа полилась теплая вода, и я шагнула внутрь. Плитка пола была шершавой под моими ногами, а струящаяся вода гладкой на коже. После всего, что я пережила, даже его змеиные глаза не могли испортить ощущения от принятия душа.
Я закрыла глаза и шагнула под воду, намочив лицо и волосы, капли скользнули по губам и попали на язык. Вытерев воду с глаз, я взяла мочалку и намылила ее мылом с ароматом ванили. Если он хотел шоу, то я собиралась устроить ему именно это.
Вода каскадом стекала по моей спине, когда я повернулась к нему лицом. Не было никакого удивления, когда я увидела, что он стоит посреди ванной, руки в карманах брюк, глаза устремлены на меня, словно я блюдо, которое собираются подать голодному зверю.
Я проигнорировала всплеск адреналина и покалывание кожи, когда наши глаза встретились, и сохранила каменное выражение лица. Сладкий аромат ванили окутал меня, когда я провела губкой по коже груди, двигаясь из стороны в сторону, по плечам и вниз по шее. На коже появились белые пузырьки, а густая мыльная пена стала похожа на шелк. Вода стекала по моему лицу, а мокрые волосы цеплялись за плечи, пока я продолжала мыться. Если бы только можно было смыть его грязные взгляды с моего
