В этот раз я не могла дать ей никакого ответа, кроме одного:
— Это решать только тебе.
— А, не хочешь брать ответственность на себя? — усмехнулась Рита. — Правильно. Зачем тебе ещё одна тяжесть на душе?
Я нахмурилась.
— Ты о чём, Рит?
Она достала бутылку, взболтала остатки водки до вспенивания, но пить не стала — только посмотрела их на свет.
— Да о том... Я ведь знаю, _что_ ты обо мне на самом деле думаешь. Тебе скучно со мной. А Яна... Она интересная, талантливая. По-настоящему талантливая — не то, что я.
— Рит, ты... — начала я.
— Да ладно, не парься, — перебила она, устало поморщившись. — Я реально себя оцениваю. Певица из меня — как из бегемота Волочкова.
— Никогда нельзя сдаваться. — Что ещё я могла сказать?!
— Да при чём тут сдаваться... — Рита хмуро разглядывала этикетку бутылки, будто читая там что-то. — Тут хоть лоб расшиби — а ничего не выйдет. Ничего мне не светит, потому что я — обычная, каких миллионы. Никакого таланта у меня нет.
Я присела на корточки и хотела накрыть её руки своими, но она тут же отдёрнула их, пряча бутылку. Я вздохнула.
— Рит... Дело не в таланте. Ты просто такая, какая есть... Если Бог создал тебя такой, значит, так нужно. Я тебя люблю и принимаю именно такой. Просто... будь собой. И всё. И делай то, что подсказывает тебе сердце.
Рита наконец поднялась.
— Хорошо, — сказала она, застёгиваясь. — Я сделаю то, что оно мне подсказывает.
— Что? — спросила я встревоженно.
— Пойду домой, — улыбнулась она.
Я отпустила Риту, ни о чём не подозревая и полагая, что с ней всё будет в порядке. Но когда я позвонила ей на следующий день, её мобильный был выключен. Тогда я набрала её домашний номер.
Её мать, плача, сказала мне, что Рита под стражей. От меня она сразу пошла в милицию и сдалась, предъявив орудие преступления — бутылку.
Это был скверный Новый год. Отец оставил меня в праздничную ночь одну: ещё летом он начал встречаться с женщиной — коллегой по одной из бывших работ, и она пригласила его к себе. Меня тоже звали, но я не пошла. Не только потому, что мне не нравилась пассия отца — из-за событий с Ритой мне было вообще не до праздника.
Возможно, я проревела бы всю ночь одна, если бы не ты. Да, это был грустный Новый год, но я провела его с тобой и твоей семьёй. Наталья Борисовна испекла большой пирог, а Александра зачаровывала меня тёплым взглядом. Они пока ничего не знали и удивлялись, почему у меня такие печальные глаза. Ты тоже замечала, что со мной творится что-то странное, но я отмалчивалась.
Парень, которого Рита ударила, умер на месте. Надо же было так сложиться звёздам, что удар попал именно в то место — и с наихудшими последствиями! Вскрытие показало, что у парня была аневризма одного из крупных мозговых сосудов, и удар спровоцировал её разрыв. Смерть наступила от массивного кровоизлияния в мозг. Оба отморозка не были вооружены — если не считать за оружие ту роковую бутылку.
Вскоре стало известно, что Риту хотят судить по сто пятой статье — за простое убийство. Ей грозил срок до пятнадцати лет... Этого я уже не могла вынести.
Мы с тобой сидели в нашем кафе. Передо мной стояла чашка с рисунком кошачьей мордочки на кофейной пене, но из-за комка в горле я не могла глотать.
— Может, уже расскажешь, что случилось? — спросила ты. — Ты в последнее время сама не своя. И не отнекивайся. Я чувствую. Что-то не так.
Сейчас роднее и ближе тебя у меня никого не было. Ужасно, но отца я в этот момент таковым не считала. Да, он достаточно долго вдовствовал и мог устать от одиночества — всё это было вполне понятно, но эта чужая женщина... Я никак не могла её принять. Что-то не нравилось мне в ней, была в ней какая-то "червоточина", а отец не видел. А может, просто закрывал глаза на это. Как бы то ни было, мы с ним в последнее время сильно отдалились друг от друга.
Твои тёплые руки легли сверху на мои, и это стало последней каплей. Я уже не могла сдерживать слёз.
— Риту хотят засадить на пятнадцать лет... А она только защищалась от пьяного отморозка. У её родителей нет денег на хорошего адвоката...
Я всё рассказала во всех подробностях. Ты молча выслушала, потом достала телефон и набрала номер сестры.
— Сань? Привет... Разговор есть. Нет, не по телефону, встретиться надо. Дело серьёзное. Кто рядом плачет?.. Это Лёнька носом хлюпает немножко. Нет, нет, с ней всё нормально. Давай не по телефону подробности, ладно? — Прикрыв телефон рукой, ты передала мне: — Саша спрашивает, насколько это срочно. Если не слишком, то можно встретиться вечером, а если дело не терпит, то она ждёт нас прямо сейчас.
Наверное, несколько часов ничего не решали. Попытавшись взять себя в руки, я сказала:
— Можно вечером.
— Лёня говорит — вечером, — передала ты Александре. — Хорошо. Договорились.
Убрав телефон, ты снова мягко завладела моими руками.
— Всё, всё, тише... Не плачь. Мы что-нибудь придумаем.
Веришь ли, но мне сразу стало легче. Я доверяла тебе безгранично — так же, как Рита доверяла мне. Твой голос снял боль от колючего кома у меня в горле, согревающее пожатие твоих рук внушало мне надежду на лучшее и ободряло. Я даже смогла выпить кофе, и ты улыбнулась.
— Вот и умница.
Разговор состоялся на даче. За окнами стоял зимний мрак, но на кухне уютно горел свет, а на столе в чашках исходил паром чай и блестело в блюдечках малиновое варенье. Александра в чёрном строгом костюме — только что с работы — резала ломтиками батон. Мне нравилось смотреть, как она хозяйничает: от этого меня окутывало чувство уверенности и спокойствия. Плеснув в рюмку немного коньяка, она заставила меня выпить.
Когда моё нутро согрелось, я смогла повторить Александре всё то, что я рассказала тебе. Выслушав, она нахмурилась и соединила подушечки пальцев обеих рук.
