— Например, я владею этим зданием.
— Но этим же зданием владеет «Троджн энтерпрайзиз»!
— Верно. А «Троджн энтерпрайзиз» владею я!
— Ого!
Ее реакция привела его в восторг.
— Большую часть денег семейству Гатри дает торговля недвижимостью, но это только фундамент. За последние десять лет мы значительно разнообразили нашу деятельность. Так, одна ветвь занимается кораблестроением, другая — горным делом, третья — обрабатывающей промышленностью.
— Понятно. — Необыкновенный человек, подумала она. Но ведь ее, похоже, последнее время и не привлекали обыкновенные люди. — Но вы-то владеете далеко не двадцатью пятью процентами.
— Да. — Он улыбнулся. — Вы поразительно догадливы. — Он поднес к ее губам ложечку с ягодами и сливками.
Дебора некоторое время подержала ягоды во рту.
— Вкусно? Вам не хватает заботы.
Он знал, что если сейчас поцелует ее, то почувствует ее острый, свежий, живой запах. — Я не позволяю себе чувствовать эту нехватку. В том-то все и дело!
Да. Она понимала. Точно так же она не позволяла себе ощущать отсутствие семьи, тех, кто ушел, и тех, кто находится за много миль от нее.
— Вы очень привлекательны, когда печальны, Дебора! — Он провел пальцем по ее все еще влажным волосам. — Фактически неотразимы.
— Я не печальна.
— Ну хорошо! Вы просто неотразимы!
— Не будем об этом! — Она долила себе кофе. — Можно задать вам деловой вопрос?
— Конечно.
— Если владелец или владельцы какой-либо частной собственности не хотят, чтобы их владение ею стало достоянием гласности, могут они это скрыть?
— Легко. Закрепить ее за корпорациями, существующими только на бумаге, под различными налоговыми номерами. Одна корпорация владеет тем, другая этим. А что?
Но она подалась вперед, проигнорировав его вопрос.
— Насколько трудно выйти на след истинных владельцев?
— Это зависит от того, сколько неприятностей они причинили и насколько у них веские причины держать свои имена в тайне.
— А если запастись решимостью и терпением, можно выяснить их имена?
— В конечном счете да… Если вы обнаружите общую нить.
— Общую нить?
— Название, номер, место. То, что будет открываться вновь и вновь. — Если бы он не шел на шаг впереди нее, ее вопросы внушили бы ему тревогу. И все же лучше быть осторожным. — Что вы задумали, Дебора?
— Я выполняю свою работу.
Он очень осторожно поставил чашку на блюдце.
— Это имеет какое-то отношение к Парино?
Ее взгляд стал острым.
— Что вам известно о Парино?
— У меня до сих пор остались связи в двадцать пятом участке. Вам что, недостаточно суда над Слейгерманом?
— Я не могу себе позволить роскошь работать только над одним делом!
— Над этим делом вам совсем не следует работать!
— Простите? — Она снизила тон почти до шепота.
— Это опасно. Те, кто убил Парино, очень опасны. Вы даже не представляете, с чем играете!
— Я не играю, а работаю!
— Они тоже. Они хорошо защищены и хорошо информированы. Они знают ваш следующий шаг еще до того, как вы его сделаете! — Его глаза потемнели, взгляд, казалось, обернулся внутрь. — Если они увидят в вас препятствие, они уберут вас очень быстро и, смею вас уверить, окончательно.
— Откуда вам так много известно о тех, кто убил Парино?
Он вернулся к действительности.
— Вы не забыли, что я был полицейским? Вам не следует вмешиваться в дело Парино! Лучше займитесь чем-нибудь другим!
— Это же просто смешно!
Он схватил ее за руку прежде, чем она успела вскочить.
— Я не хочу, чтобы вы подвергались смертельной опасности!
— А я не хочу, чтобы меня останавливали на полдороге! — Она отдернула руку и встала. — Это мое дело, и оно останется моим!
Его глаза потемнели, но он остался сидеть.
— Честолюбие — еще одна привлекательная черта, Дебора! До тех пор, пока оно не ослепляет вас!
Она медленно повернулась к нему, чувствуя, как внутри ее все закипает от гнева.
— Хорошо, отчасти это честолюбие! Но только отчасти. Я верю в то, что делаю, Гейдж, и верю, что способна делать это хорошо. Все началось с мальчишки по имени Рико Мендес. Он не был столпом общества. Фактически он был мелким воришкой, который уже отсидел срок, и отсидел бы еще. Но он был застрелен средь бела дня на оживленном перекрестке. Потому что состоял членом не той банды, носил не те цвета.
Она начала расхаживать, жестикулируя и говоря с пафосом.
— Затем убили его убийцу, потому что он говорил со мной и я заключила с ним сделку! Так когда же это прекратится? Когда мы остановимся и поймем, что так жить нельзя? Кто, как не я, возьмет на себя ответственность и изменит это?
Он встал и подошел к ней.
— Я не ставлю под вопрос вашу честность, Дебора.
— А только мои суждения?
— Да, и свои тоже. — Он просунул руки в рукава ее халата. — Мне тревожно за вас!
— Вот уж не думаю!
— Не думаете? Отлично. И не думайте. — Он накрыл ее губы своими, сжимая пальцами плечи и прижав к себе.
Мгновенный жар, мгновенное притяжение. Как с этим бороться? С его сильным мускулистым телом, прижавшимся плотно к ее телу, с губами, искусно ласкающими ее губы? Она чувствовала, как от него исходят волны, нет, не желания, но чего-то более глубокого и истинного. Словно он уже был внутри ее.
Она была всем. Обнимая ее, он не ставил под вопрос силу, с которой она одновременно и опустошала его мозг, и наполняла его, утоляла его голод и разжигала его. Она одновременно и придавала ему силы, и отнимала их. С ней он почти начал снова верить в чудеса.
Он отступил, но продолжал держать ее за плечи. Она изо всех сил пыталась сохранить спокойствие. Почему одно его прикосновение всякий раз так действует на нее?
— Я к этому не готова, — удалось наконец ей произнести.
— Я тоже, но не думаю, что это имеет значение. — Он снова обнял ее. — Я хочу встретиться с вами сегодня вечером. — Он плотно прильнул губами к ее губам. — Я хочу сегодня быть с вами!
— Нет, я не могу! — Она едва могла дышать. — Суд.
Он с трудом сдержал ругательство.
— Хорошо. После суда. Нам от этого не уйти!
— Нет. — Он прав. Пора было решить. — Нет, не уйти. Но мне нужно время. Пожалуйста, не давите на меня!
— А мне приходится! — Он обернулся к двери, но остановился, уже держась за дверную ручку. — Дебора, у вас есть другой мужчина?
Сначала она отрицательно покачала головой, но в конце концов решила быть с ним честной.
— Не знаю.
Гейдж кивнул и закрыл за собой дверь. С горькой иронией он понял, что соперничает с самим собой!
