— Понятия не имею. Сначала позвонил директор комбината, и почти сразу за ним вот этот заявился. А я даже не знаю, есть ли они в квартире. Где обычно держат акции, разве не в банке?
— У кого какая банка. Может, акции туда не помещаются… Извините, Варя, вам сейчас вовсе не до шуток… Так, с акциями потом разберемся. Давайте решим, что с этим типом делать? Будете звонить в милицию?
Связанный замычал.
— Он не хочет, — перевела Варвара.
— Интересно, кому же захочется, чтобы его на горячем поймали? Не будет лазать по домам.
— Вадим, прошу вас! Выньте у него изо рта пестик. Таких пестиков уже не делают, он мне от бабушки достался. Еще перекусит!
Вадим вытащил кляп.
— Мужик, у тебя есть одна минута, чтобы сказать последнее слово, но не путай с последними словами, здесь дама. Я этого не люблю.
Варя подвигала шеей.
— Представьте, до сих пор болит. Может, и мне садануть его чем-нибудь тяжелым?
— Отпустите меня! — наконец заговорил тот.
— Интересно, он еще имеет наглость о чем-то нас просить! Отпустите… Чуть меня не задушил.
— Может, мы ему что-нибудь отрежем, в возмещение ущерба? — строго спросил Вадим. Варя видела, что он шутит, но грабителю явно было не до смеха.
— У меня в куртке деньги. Возьмите… половину.
— Ты посмотри, еще условие ставит: половину. Небось сам не стал бы воровать половину акций, забрал бы все.
Варя посмотрела на связанного бандита недоверчиво.
— Интересно, чего бы ему предлагать нам деньги? Стал бы он, имея деньги, в квартиру лезть?
Но пленник объяснил:
— Это стоимость акций. По номиналу.
— А-а, ну если ему вперед заплатили…
Вадим поднял с пола валявшуюся тут же куртку.
— Ого, да здесь же… десять тысяч баксов! Ни фига себе! Выходит, его послали акции купить, а он решил взять их даром. Жадность фраера сгубила!
— А давайте позвоним директору комбината и все ему расскажем, — предложила Варя.
— Не надо! — взвыл грабитель.
— По-моему, он директора боится больше, чем милиции.
По лицу бандита было ясно видно, что Варя угадала.
— Послушайте, Вадим, но ведь половина — это как раз долг Бориса.
Он молчал и смотрел на нее.
— Понимаете, вы сразу решите свои проблемы.
— Это грязные деньги, — тихо сказал он.
— Застрелиться и не жить! — изумленно пробурчал грабитель. — Такого я еще не слышал. На дурняк и уксус сладкий! Не будь лохом, мужик! Пока я добрый.
— А ты молчи, тебя не спрашивают! — Вадим посмотрел на Варвару. — Деньги, что я одолжил вашему покойному мужу, я заработал. Никого не надул, не ограбил, потому и злился, что не могу получить их обратно. Но таким путем…
— Тогда давайте его отпустим, — предложила Варя.
— Вот еще, отпустим! Давайте его лучше замочим! — Вадим незаметно подмигнул Варваре. — Его отпустишь, а он опять заявится, да не один. Уж лучше раз — и концы в воду.
— Я больше не приду, мужик, гадом буду, чтоб я сдох!
Варя смотрела на Вадима, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. А он продолжал куражиться:
— Извините, что я ваш провод использовал. Но я другой куплю. Лучше его не развязывать, так труп в мешок и сунем. Я машину поближе к подъезду подгоню, а вы пока на стреме постоите. У вас есть что-нибудь тяжелое, чтобы к мешку привязать? С обрыва сброшу, когда его еще найдут… Раки так объедят, никто не узнает.
— Ты что, мужик, в натуре не шутишь? — Бандит тщетно вглядывался в Вадима, но лицо того было непроницаемо.
— Выйдите, Варя, — сказал Вадим, — не стоит вам на это смотреть.
Они опять посмотрели друг другу в глаза. Причем Варвара уже открывала рот, чтобы сказать: «Хватит, он уже и так достаточно напуган!» И вдруг оба вздрогнули от громкого всхлипа, а потом и рева.
— Мама дорогая, да он плачет! — изумился Вадим.
По лицу бандита катились вовсе не скупые мужские слезы, а прямо какой-то слезный водопад.
— У меня дети сиротами останутся! — рыдал бандит. — Жена от горя… она меня так любит…
— Что ж ты о детях не думал, когда в квартиру ворвался? — хмыкнул Вадим, пряча глаза от Вари; ему вдруг стало жалко этого здорового дурака.
Он взял из ее рук кухонный нож и разрезал узел, чтобы с ним долго не возиться. Потом рывком поднял со стула обессилевшего незадачливого вора и вывел его на лестничную площадку, пинком придал ему ускорение и бросил вслед его куртку.
— Только попадись мне еще!
Потом закрыл входную дверь на защелку и вернулся в комнату.
Варя сматывала в моток провод и, взглянув на Вадима, тихо сказала:
— Спасибо. Если бы не вы…
— Пустяки, — отмахнулся он, но ему была приятна ее благодарность. И потому, расчувствовавшись, он не удержался, чтобы не дать ей совет. — На будущее, Варя, все документы лучше всего держать либо у родителей, либо у надежных друзей, либо соорудить тайник. Раз к вам в квартиру нашел дорогу один грабитель, где гарантия, что не появятся другие?
— Другие?! — Варя широко раскрытыми от испуга глазами посмотрела на него. — Вы думаете, могут быть еще другие?
— Лучше перестраховаться… — пожал он плечами.
Когда Вадим услышал в трубке ее крик: «Вадик, спаси меня!», у него в мозгу будто что-то взорвалось. Он в момент забыл про все: про долг, который пока ему не отдали, и про то, как она ударила его по голове — шишка до сих пор побаливала, если ненароком он, забывшись, откидывал голову на подголовник сиденья машины.
Он, кажется, взревел, как дикий зверь, и кинулся наверх, на ее третий этаж, прыгая через две ступеньки.
Сердце его тревожно екнуло при виде приоткрытой двери. Вадим влетел в квартиру, увидел Варвару, без чувств лежащую на полу, и с ходу вырубил мужика, который, торопясь, листал какие-то бумаги.
Уже лежавшему на полу он врезал еще раз, чего прежде никогда не делал. Ведь тот и так уже был в отключке. Бандит поднял руку на женщину, а значит, кодекс чести на него не распространялся.
Потом опустился на колени, пощупал пульс Варвары и с облегчением вздохнул: жива!
Затем опять занялся напавшим на нее мужиком. Просто от злости себя не помня, он примотал его к стулу, как тряпичную куклу, и с сожалением отметил, что тот пришел в себя гораздо раньше женщины, которую он посмел ударить.
И когда голова Вари лежала у него на коленях, а та никак не приходила в себя, он едва не впал в отчаяние. Пощупал шею, проверил позвонки — вроде никаких видимых повреждений нет, и тут она, затрепетав ресницами, посмотрела на него своими серо-зелеными глазами с радостью узнавания; он тоже обрадовался, словно на глазах выздоровел его самый лучший друг.
