— На здоровье, — говорю я. Он секунду не двигается, что сбивает меня с толку: только мы, здесь вместе, глаза в глаза. Затем он моргает и отклоняется, вылезая из машины и захлопывая дверь. Я вижу, как собака на крыльце внезапно встает и спускается по ступенькам, дико виляя хвостом, когда видит, что идет Декстер. Тем временем я замечаю, что в моей машине воняет жиром, еще один бонус. Я опускаю стекло, надеясь, что освежитель воздуха, свисающий с зеркала заднего вида, сделает свою работу.
— Наконец-то, — говорит барабанщик, сворачивая газету. Я включаю заднюю передачу, затем убеждаюсь, что Декстер все еще стоит спиной, перед тем, как провести пальцем по консоли, проверяя ее на следы жира. Мой грязный маленький секретик.
— Еще нет шести, — Декстер опускается, чтобы погладить собаку, которая теперь бегает вокруг него, хлопая по лапам хвостом. У нее белая морда, и она движется со скрипом, как старые собаки.
— Ага, только у меня нет ключей, — барабанщик поднимается.
— И у меня нет, — отвечает Декстер. Я начинаю выезжать, но мне приходится остановиться, чтобы пропустить поток машин. — А как насчет задней двери?
— Закрыта. Плюс ты знаешь, что Тед прошлой ночью придвинул к ней книжный шкаф.
Декстер роется в карманах, затем вытаскивает из них руки. Ничего.
— Ну, может нам придется разбить окно.
— Что? — говорит барабанщик.
— Не паникуй, — Декстер говорит с той бесцеремонной интонацией, которая мне уже знакома. — Мы выберем маленькое. Затем ты сможешь пролезть сквозь него.
— Ни за что, — барабанщик скрещивает руки на груди, в то время как Декстер поднимается по ступенькам и начинает проверять окна на фасаде дома. — Почему мне всегда приходится заниматься этим идиотским дерьмом, а?
— Потому что ты рыжий, — отвечает Декстер, и барабанщик корчит рожу: — Плюс у тебя узкие бедра.
— Что?
Теперь я даже больше не жду бреши в потоке транспорта. Вместо этого я наблюдаю, как Декстер находит камень за домом, потом возвращается и приседает перед маленьким окошком на конце крыльца. Он изучает его, затем камень, готовит свой метод, тем временем собака сидит рядом с ним и лижет его ухо. Барабанщик стоит за ними, все еще обиженный, руки засунул в карманы.
Назовите это явными проблемами с контролем, но я не могла просто стоять и наблюдать за этим. Поэтому я опять въехала на подъездную дорожку, вышла из машины и поднялась по ступенькам как раз в тот момент, когда Декстер отвел руку с камнем назад, чтобы разбить стекло.
— Раз, — считает он: — Два…
— Стой, — говорю я, и он останавливается, камень падает у него из рук и со стуком ударяется о крыльцо. Собака отпрыгивает назад, пугается и скулит.
— Я думал, ты уехала, — отвечает Декстер. — Ты не смогла это сделать, не так ли?
— У тебя есть кредитка? — спрашиваю я.
Он и барабанщик обмениваются взглядами. Затем Декстер говорит:
— Я похож на человека, у которого есть кредитка? И что тебе, собственно, нужно купить?
— Это чтобы открыть дверь, идиот, — я роюсь у себя в кармане. Но мой бумажник на заднем сиденье, в сумке.
— У меня есть одна, — медленно произносит барабанщик: — Но предполагается, что я ей буду пользоваться только в экстренных случаях.
Мы смотрим на него, затем Декстер дает ему подзатыльник, в стиле комедии «Три балбеса».
— Джон Миллер, вы идиот. Просто отдай ей.
Джон Миллер — его настоящее имя, хотя для меня он по-прежнему остался Ринго, — протягивает мне Визу. Я открываю дверь с проволочной сеткой, затем беру кредитку и провожу ей между замком и дверным косяком, покачивая ею.
Все двери разные, и вес замка, и толщина карточки — все играет роль. Это умение, как и превосходный бросок Большой Диетической колы Зип, пришло со временем, с практикой. Ничего не ломать и всегда легко пройти в свой дом или дом Джесс, когда ключи потеряны. Мой брат, который пользовался этим время от времени для злых дел, научил меня этому, когда мне было четырнадцать.
Несколько покачиваний влево, потом несколько вправо, и я чувствую, что замок поддался. Бинго. Мы внутри. Я отдаю Джону Миллеру его кредитку.
— Впечатляет, — говорит он, улыбаясь мне так, как улыбаются парни, когда их чем-то удивляешь.
— Как тебя там зовут?
— Реми, — говорю я.
— Она со мной, — объясняет Декстер, а я просто вздыхаю в ответ на это и ухожу с крыльца, собака теперь следует за мной. Я наклоняюсь и глажу его, чешу за ушами. Его глаза в белой пелене, дыхание просто ужасно, но собаки всегда были моим слабым местом. Моя мать, конечно же, была кошатница. Единственные домашние животные, которые у меня когда-либо были — это длинная вереница из больших, пушистых гималайских кошек с различными болезнями и отвратительными характерами, они любили мою мать и оставляли шерсть повсюду.
— Это Манки,[18] — сказал Декстер. — Он и я, мы идем в комплекте.
— Слишком плохо для Манки, — отвечаю я и встаю, направляюсь к машине.
— А ты задница, мисс Реми, — говорит он. — Но теперь ты заинтригована. Ты вернешься.
— Не рассчитывай на это.
Он не отвечает, вместо этого он просто стоит, облокотившись на почтовый ящик у крыльца, в то время как я выезжаю с подъездной дорожки. Манки сидит напротив него, и они вместе смотрят, как я уезжаю.
Крис открыл дверь в квартире Дженнифер Энн. На нем галстук.
— Опоздала, — сухо говорит он.
Я смотрю на часы. Сейчас 6:03, и это, со слов Хлои и Лиссы, и других людей, когда-либо заставлявших меня их ждать, был довольно хороший результат согласно правилу пять-минут-не-считается-опозданием. Но что-то мне подсказывает, что прямо сейчас не стоит упоминать об этом.
— Она здесь! — кричит Крис через плечо, затем презрительно смотрит на меня, пока я вхожу и закрываю за собой дверь.
— Я сейчас, — отвечает Дженнифер Энн слабым голосом. — Предложи ей что-нибудь выпить, Кристофер.
— Сюда, — Крис направляется в гостиную. Когда мы идем, то шуршим ногами по ковру. Я впервые у Дженнифер Энн, но декор меня совсем не удивляет. Диван и двухместный диванчик немного потёртые, и сочетаются с обоями.
Ее диплом из местного колледжа висит на стене в толстой золотой рамке. А на кофейном столике лежат кипы толстых, миленьких книг о Провансе, Париже и Венеции, тех местах, в которых, насколько я знаю, она никогда не была. Они разложены с большой аккуратностью так, чтобы все выглядело, словно они тут оказались случайно.
Я сажусь на кушетку, а Крис приносит мне имбирный эль, он знает, что я его ненавижу, но считает, что сейчас я этого заслуживаю. Затем мы снова садимся, он — на кушетку, я — на двухместный диванчик. Напротив нас на фальшивом камине тикают часы.
