– Вы думаете, это поможет? – спросила Клава.
– Это поможет взвесить все «за» и «против», – сказал психолог. – Решение все равно принимать Вам.
– Спасибо, – сказала Клава.
– Ступайте, голубушка. Вы вклинились между двумя моими пациентами, так что я не могу уделить Вам больше времени. Если я Вам нужен, звоните и записывайтесь заранее. Хорошо?
– Да, доктор, – покорно согласилась Клава. – До свидания.
Она вышла в приемную.
– Ну что? – спросила Ангелина Квадриговна. – Мозгоправ тебя уговорил пойти на попятную?
– Я должна все обдумать, – сказала Клава, пряча глаза от матери.
– Нечего тут думать! – сказала Ангелина Квадриговна. – Умирал так умирал! Развод так развод! Он тебе никогда не подходил!
– Будьте добры, потише, пожалуйста, – попросила секретарь.
– Милочка, я тут клиент! – заявила Ангелина Квадриговна. – И я буду делать все, что посчитаю нужным. Это кабинет психолога, между прочим. Здесь самое место психовать и выплескивать эмоции! Так что не учи меня, как себя вести! А то я научу тебя вежливости, и этот урок ты никогда в жизни не забудешь!
– Мама, мама, пойдем отсюда! – Клава пыталась вывести разбушевавшуюся Ангелину Квадриговну из приемной.
Но та упиралась и продолжала бросаться на секретаря. Теща Алекса покинула поле боя только через несколько минут, в течение которых секретарь смотрела на нее постоянно округляющимися от ужаса глазами.
Дверь кабинета Альберта Абрамовича имела одно несомненное достоинство. Она была абсолютно звуконепроницаемой. Поэтому психолог не слышал того, что происходило в приемной. Достав из кармана ключ, он открыл свой шкаф-каталог. В нем он хранил все секреты своих пациентов, не доверяя современным компьютерам. Достав нужную папку, Альберт Абрамович снова устроился за столом и открыл ее.
Это была папка одного из старейших клиентов Альберта Абрамовича. Еще в самом начале своей психологической практики молодой Карапетян познакомился с Анатолием Игнатьевичем Бахманом, уже тогда преуспевающим ювелиром. В те годы еще существовал Советский Союз, и психология имела очарование полузапретной буржуазной науки. Ходить к психологам было модой, отличающей элиту от простых смертных. Молодой и неопытный психолог Альберт Карапетян взялся за решение серьезной задачи: он возжелал помочь молодому ювелиру Анатолию Бахману принять смерть его матери. Мать умерла от рака. И Анатолий Бахман тяжело переживал эту потерю.
Почти два года ежедневных сеансов сблизили их, но психолог Карапетян, к счастью, удержался на той грани, когда отношения переходят в дружеские. С тех пор Анатолий Игнатьевич Бахман каждый год проходил у него недельный курс психотерапии. Сегодня Анатолий Игнатьевич должен был прийти на первый из семи ежедневных сеансов, запланированных на этот год.
Папка пациента была очень увесистой. Внутри были систематизированы по более тонким папкам все сведения о пациенте. Одна из папок была озаглавлена «Трости», из нее высовывались распечатки, газетные вырезки и уголки фотографий. Папка «Семья» также выглядела внушительно толстой: Альберт Абрамович уже много лет бережно собирал полное досье на своего самого известного пациента.
Изучая документы, Альберт Абрамович не заметил, как пролетели сорок минут. Позвонил внутренний телефон.
– К Вам Анатолий Игнатьевич, – сообщила секретарь.
– Пусть заходит, – ответил Альберт Абрамович.
Анатолий Игнатьевич, грузный, седовласый, вошел в кабинет, улыбаясь, легко опираясь на тончайшую трость из иридия, украшенную драгоценными камнями и замысловатым узором.
Психолог встал из-за стола и встретил пациента посередине кабинета крепким рукопожатием. Анатолий Игнатьевич расположился в кресле.
– Рад тебя видеть, Толик.
– Взаимно, Алик.
– Давай начнем, как всегда, с нейролингвистического массажа, чтобы я понимал, на что потратить наши семь сеансов.
– Давай.
Анатолий Игнатьевич, не спеша, разделся и улегся на кушетку, выдвинутую из стенного шкафа психологом. Альберт Абрамович принялся разминать пациенту спину.
– Как дела в бизнесе?
– Устал я заниматься делами, если честно, – сказал Анатолий Игнатьевич.
– Вижу, вижу, – сказал Альберт Абрамович, принимаясь разминать напрягшиеся мышцы под правой лопаткой. – Что же так раздражает?
– На территории бывших советских стран почти непрерывные рейдерские атаки на бизнес, на территории Европы общий спад интереса к моим изделиям. Единственная отрада – Центральная и Южная Америка и Север Африки. Там продажи растут, и растут неплохо.
– Были какие-нибудь особенно негативные эмоции в бизнесе в последние дни?
– Да. Скончался руководитель моего офиса в Мюнхене, серьезно заболел представитель в Париже. Из-за этого сорвалось несколько возможных правительственных заказов. Пытаюсь сейчас восстановить сделки. На следующей неделе полечу в Европу. И юридических вопросов больше, чем хотелось бы. Разные страны, разное законодательство, сложные правила перемещения грузов через таможню, а я уже немолод…
Альберт Абрамович соотносил напряжения тех или иных групп мышц в ответ на заданные вопросы с нервными центрами мозга, на ходу строил и проверял гипотезы, зная, что слова пациента могут содержать ложь, а тело практически никогда не лжет Через час нейро-лингвистического массажа Альберт Абрамович уже составил в воображении эмоциональную карту пациента, знал, что его беспокоит, и в какой степени, и как именно связаны друг с другом те или иные причины для волнений и стрессов. Когда пациент оделся и сел в кресло, Альберт Абрамович откинулся на спинку стула и, глядя в глаза Анатолию Игнатьевичу, сказал:
– Могу сказать, Толик, что ты по-прежнему эмоционален сверх всякой меры.
– Ну, я все-таки творческая личность, – улыбнулся Анатолий Игнатьевич. – Эмоциональность – наша главная особенность.
– Рейтинг твоих психологических проблем выстраивается вот такой. Надо в первую очередь решить вопрос с твоим разросшимся бизнесом. Выбрать, наконец, наследника, начать его подготовку к управлению, и пересмотреть состав директоров представительств. Хотя это и неприятная процедура, но тех, кто тебя больше всего не устраивает, придется уволить. Во-вторую очередь надо навести порядок в твоих юридических делах, построить хорошо управляемую юридическую функцию, которая решит проблемы, возникшие в разных странах. В-третьих, тебе нужно меньше беспокоиться за здоровье своей супруги. Тем более, что ей уже стало намного лучше после операции.
– Думаю, ты прав, Алик. Я пока не могу принять кадровые решения. Нет у меня былой уверенности в себе. А супруга передавала тебе привет из Греции.
