Чезаре, стоявший в первом ряду, вдруг почувствовал, что кто-то, шумно дыша, навис над ним. Парень медленно повернул голову и оказался лицом к лицу с синьором Пессиной. Его толстые чувственные губы мусолили тосканскую сигару, попыхивающую горьким дымком, а дыхание отдавало чесноком и вином.
— Добрый вечер, хозяин, — вежливо поздоровался Чезаре.
— Здорово, — подозрительно глядя на него, ответил тот. Но не встретив во взгляде Чезаре ни капли ненависти или вражды, успокоился и даже обнажил свои острые зубы в улыбке. Мало ли девушек, которых он, Пессина, имел за долги или квартирную плату, стоило ли волноваться, если это случилось еще с одной. Да скорее всего она ничего и не сказала брату.
Он вынул из кармана серебряные часы с эмалевым циферблатом, щелкнул крышкой, и тут же зазвучала нежная мелодия, ломкая и хрупкая, точно ее выстукивали крохотным серебряным молоточком. Но, услышав ее, Долорес вздрогнула и замерла, охваченная каким-то зловещим предчувствием. Что-то испугало ее в этом легком перезвоне часов, в грубом лице стоявшего рядом с Чезаре человека с сигарой. Лицо же самого парня было невозмутимо спокойным, да и человек этот добродушно улыбался, но холодок ужасного предчувствия не отпускал.
— Долорес! — окликнул ее отец.
Девушка обернулась к нему и вновь взяла медведя за ошейник. Покорно, словно комнатная собачка, Грицли двинулся вслед за ней. Легконогая, босая, она прошла, пританцовывая, и ее подошвы почти не касались земли. Проходя мимо, она улыбнулась Чезаре, и он в ответ сделал знак рукой.
— Твоя девчонка? — спросил Пессина, затягиваясь сигарой и роняя пепел с кончика ее.
— Да так, одна, — безразличным тоном ответил Чезаре.
— Что одна?.. — добивался мужчина.
— Да так, цыганка, — сказал Чезаре и сплюнул.
— Она нравится тебе? — допытывался тот.
— Мне нравится лишь то, чего у меня нет.
Прошел уже месяц с того случая с Джузеппиной, и в первый раз Чезаре встретился с хозяином лицом к лицу. Это был тот самый человек, который обесчестил сестру, и парень не забывал об этом. «Игра рискованная, — подумал он. — Но, если хочешь, чтобы случай помог тебе в этой лотерее, нужно использовать каждый шанс. Тут уж надо подбирать все билеты, которые находишь на улице. И не только на своей».
— А чего у тебя нет? — осторожно спросил Пессина.
— Выигрышного билета в лотерею, — ответил парень.
— Едва ли я смогу тебе в этом помочь, — сказал мужчина с сомнением, но и с надеждой.
— Его можно купить за деньги, но их у меня тоже нет.
— Ты любишь деньги, а? — чувствуя, что цель уже близка, Пессина не отступал.
— А кто их не любит? Вы не любите? — ухмыльнулся парень.
— Я не думал, что ты такой…
— Какой «такой»? — спросил он простецки.
— Такой хитрец, — добавил Пессина с улыбочкой.
— Вас не проведешь, — ухмыльнулся Чезаре почтительно. — Вы видите человека насквозь.
— Да уж, — кивнул хозяин уверенно. Сигара погасла у него во рту — он уже забыл про нее.
— Жить как-то нужно, — Чезаре с грустным видом вздохнул.
— Да, всем нужно жить, — Пессина посмотрел на него с легким презрением, которое бандюга обычно испытывает к мошеннику более низкого пошиба, чем сам он. Но Чезаре этого словно бы и не заметил.
— Ее зовут Долорес, — сказал он, продолжая разговор.
— Эту цыганку? — переспросил хозяин.
— Да, цыганку, — подтвердил парень.
Пессина выплюнул окурок, изжеванный до черной кашицы, выудил новую сигару из необъятных карманов своего широкого пиджака и неторопливо, обстоятельно раскурил ее. Любой игрок или развратник, оказавшись во власти своего порока, бывает, теряется, ему изменяет чувство меры, чувство опасности, увлекшись, он бывает готов на все, лишь бы удовлетворить пожирающую его страсть.
— Сколько стоит твоя цыганка? — наконец, решившись, напрямик спросил он.
— Много. — Чезаре даже не верил, что подцепил его на крючок так легко.
Отец Долорес играл на фисгармонии, а девушка и медведь в такт этой музыке пританцовывали в круге, образованном зрителями на площади. Люди бросали монетки и аплодировали им, пораженные тем контрастом, который представляли собой эта хрупкая нежная красавица и топающий рядом с нею косматый зверь.
— Сколько? — нетерпеливо настаивал мужчина.
— Пятьдесят франков, — ответил Чезаре, не изменившись в лице.
— Ну ты и ублюдок! — вскинулся тот.
— Как хотите. — Он развел руками и сделал вид, что собирается уходить.
— Когда?.. — удержал его за рукав хозяин.
— Здесь, немедленно, и все деньги сразу. — Чезаре был непреклонен и деловит.
— Как мне знать, что она согласна? — Это все же была сомнительная сделка, и Пессина хотел от него гарантий.
— Никто, кроме меня. Так да или нет, хозяин?
— А отец?.. — Уверенность парня давила на него.
— Риска нет, — был ответ. — За пятьдесят франков я договорюсь и с ним.
— Где я с ней встречусь?
— Недалеко отсюда — там, где они устроились на ночь.
— Где это? — Пессина был до того взволнован, что плохо соображал.
— Деньги, — сказал Чезаре, протягивая правую руку и глядя ему прямо в глаза.
— Ты и вправду сукин сын, — воскликнул Пессина, чувствуя, что своей уверенностью этот парень гипнотически действует на него. Но отказаться от такого соблазна он был уже не в силах.
— Деньги, — невозмутимо повторил Чезаре.
Пессина вытащил из кармана брюк грязный носовой платок и нервно провел им по лбу.
— Отойдем в сторонку, — решил он, показывая на кирпичную стенку в стороне от толпы.
Они отошли на несколько шагов, и Пессина опасливо извлек кожаный тугой бумажник, прикрепленный цепочкой к его жилету. Он отсчитывал купюры по одной, выкладывая в протянутую руку Чезаре и тщательно мусоля пальцами, прежде чем отдать.
— Где? — спросил он, когда парень убрал руку и спрятал деньги в карман.
— На лугу у «виселицы».
— А как я доберусь до этого веселенького места?
— Я провожу вас.
— Далеко отсюда?
— Между Порта Виджентина и Порта Лодовика. Там, где цыгане обычно проводят ночь. Во всяком случае, вы не заблудитесь, раз я сам поведу вас.
— Только никаких шуток!
— Вы же понимаете, что такой человек, как я, не может шутить с таким, как вы.
Пессина сдался.
Темные кроны и широкие листья конских каштанов по обе стороны аллеи, по которой они шли, были недвижны, как ночное небо над городом, как зной, как пыль на дороге.
— Не припомню такой жары, — отдуваясь, заметил Пессина.
